Искушение силой

— Там, — я махнул рукой в нужную сторону и с интересом наблюдал, как три головы повернулись в указанном направлении и на лицах начали проступать следы мыслительной деятельности.

Непонимание, сомнение, недоверие, злость.

— Там же аномалия! — это Лера.

— Мы аномалию и за двое суток не обойдём, не то что до ночи успеем, — это Сержант

— Ты специально нас тут держал, пока твои дружки не подойдут? Сколько времени потеряли! — это Конь.

— Соглашусь только с тем, что времени вы потеряли действительно много и совсем скоро тут будут искажённые, а не мои дружки, — я снова усмехнулся и кивнул Сержанту, — уже битые полчаса уговариваю, прекрасно понимаю, что обезболивающему, которое вы проглотили сразу после взрыва, нужно время, чтобы подействовать. Но проблема не в боли. Вы не можете ходить. Вы не сможете наступить на сломанную ногу, ковыляя же на самодельных костылях — от искажённых вы не уйдёте. Ни сейчас, ни завтра, даже если где-то схоронитесь и переждёте ночь.

Эта информация оказалась новостью только для командира группы. Забавно. Мы с девушкой, оказывается, тянули время вместе.

— Но там же аномалия! В ней невозможно жить! Там даже искажённые тупеют до крайности и теряют большую часть своей силы! — Блесна, кажется, ничего не понимала.

— Не знаю, кто вам сказал эту глупость, но, я живу в аномалии очень давно. Чуть ли не с самого «вдоха», — я искренне развёл руками, — а искажённые — те да. И тупеют, и теряют. Но, мы-то — не искажённые!

Теперь мне было понятно, почему и как они тут охотились на жрунов, ложили их пачками и спокойно вырубали из них черепа с позвоночниками. То, что не давало мне покоя, диссонанс рассказов Семёна о силе искажённых, их скорости, умственных способностях с тем, что я видел своими глазами.

Аномалия. Чёрт возьми, получается, моя Бездна оказывала влияние и на реальность, давя на мозги искажённым. Но, как оказалось не только искажённым. Если Семён нормально перенёс своё пребывание в зоне Бездны, только жалуясь на нехватку энергии, то настоящую опасность Бездна может представлять только для тех, чья жизнь зависит от подпитки этой энергией. Чьи способности изменили его слишком сильно, и кто просто не выживет, оказавшись в зоне, бедной на эту энергию.

— Мы сами проверяли! Броня заходил за границу и чуть там не умер! — девушка цеплялась за то, что казалось ей единственно верным, за проверенные факты.

— Не знаю, может личная непереносимость, — я пожал плечами, — могу сказать только, что аномалия действительно негативно влияет на способности, полученные после «вдоха». Остальному не мешает. Кстати, агрессию она тоже гасит. Командир ваш, может быть, на людей кидаться перестанет.

Сержант с Блесной задумчиво переглянулись явно пришли к какому-то решению. Быстрый кивок в мою сторону, практически незаметный жест, прикосновение к ножу на поясе и быстрое пожатие плечами. Родня, понимающая друг друга с полувзгляда!

— Николай, а вот одёжку как у тебя, где можно достать? — с лёгкой хитринкой во взгляде поднял вопрос Сержант и ковырнул здоровой рукой дыру в своей форме, — а то моя поизносилась, уже и не заштопать.

— Одёжку как у меня заслужить нужно. Так просто её не достать.

— Так мы же со всем пониманием! Заслужим, отработаем. Отряд у нас хоть и поредел, но мы ещё многое можем. Неужели ваш комендант не найдёт применение группе застенных бойцов с богатым опытом? — и улыбка, полная ожидания и напряжения. Очень ощутимого напряжения.

— Нет у нас коменданта. Нас всего четверо, плюс одного поисковика из Снегирей недавно спасли, подлатали, на ноги подняли, а он прижился и уходить не хочет. Вот вас теперь спасти пытаюсь, а вы морды воротите.

— Старые склады вскрыли, что ли? — делано изумился Сержант и тут же замотал головой, — так не было на старых складах ничего похожего. Заумь какая-то одёжка твоя. Защищает хоть? Или для красоты больше, как тот муляж за спиной?

— Какой муляж? — не сразу врубился я, а когда понял, про что он говорит, чуть не заржал в голос.

— Пушчонка у тебя там на кронштейне. Только вот ни шарниров, ни колен не видать. Никаких степеней свободы у механизма, а пушчонка, судя по конструкции, вообще электрическая. Для кого ты этот муляж делал — непонятно. Всем кто в своём уме известно, что электричества уже год как нет. А кому не известно — те блаженные какие-то. Думал, честно, что уж подъели всех таких, ан нет, ходят ещё, сказки про жизнь в аномалии рассказывают. В какие-то убежища зазывают. Смущают.

— А ты, сержант, значит, в механизмах разбираешься?

— Есть немного, — виновато пожал плечами седой Сержант, — до «вдоха» больше сорока лет механиком в автопарке отработал. Вон, ласточка моя лежит, своими руками перебрал, из металлолома, можно сказать, собрал!

Хотелось и смеяться, и ругаться. Вот ведь упрямые бараны! Осторожные, подозрительные, недоверчивые. Казалось, если сейчас покажутся искажённые, эти твердолобые идиоты будут просто отстреливаться, пока не сдохнут, и даже не подумают попросить помощи.

— Смотри сержант. Специально для тебя включаю муляж. И ты уж прости, звуки ртом, всякие там «вжж», я издавать не буду, пусть работает бесшумно, хорошо?

Сержант впервые за всё время глянул на меня честно и открыто как на идиота и уже собирался что-то сказать своей внучке, как слова застряли у него во рту.

Плавно, но стремительно монокристаллический кронштейн, повинуясь команде управляющей программы, развернулся, выставляя электромагнитное орудие в боевое положение и направляя его на сержанта.

— Муляж «пушчонки» будем проверять за компанию?

Единственным видящим глазом, не отрываясь, смотрел старый механик, как наливались холодным синим светом разгонные кольца орудия и только мелко-мелко мотал головой.

— Не работает? Или не будем?

Сержант ответил совсем не то, что я ждал:

— Парень, а чтобы такую машинерию заслужить, что нужно сделать?

И столько надежды было в этом взгляде, что я не выдержал:

— Душу продать.

— Кому? Тебе?

На мой кивок Сержант засмеялся. Открыто и заливисто. Потом закашлялся от боли и уже сквозь зубы прошипел:

— Забирай, но пушку мне такую сделай!

Глава 7

Экопарк умирал, всеми силами пытаясь не отстать от мегаполиса, на окраине которого он и располагался. Мегаполис уже умер и теперь неторопливо разлагался, заражая всё, что было вокруг частицами своего мёртвого тела.

Хотя, вроде уж экопарку, как частичке природы, оттого что исчез постоянный гнёт человека, должно было быть только легче. Кроны деревьев теперь могли расти туда, куда хотели, и такой формы, какой нужно самим деревьям, кустарник мог затягивать всё, что ему было угодно, трава росла та, что была лучше приспособлена, а не всякие красивые цветочки. И, тем не менее, экопарк умирал. Раскрошившееся покрытие дорожек, с корнем вырванные и поваленные деревья, завалы, в которых перемешались стволы деревьев, столбы освещения, ларьки, из которых тут когда-то торговали едой и напитками. Всё это вместе, а ещё близость мёртвого города, делали территории, на которых располагался экопарк, заброшенными и пустынными. Он гнил, разлагался и умирал, почти в полном одиночестве.