Искушение силой

На Гору попытались наехать, объединившиеся мелкие банды. Эти сначала получили по зубам от самого Горы и его банды, а позднее, с подачи того же Горы, пересрались вдрызг за власть внутри своего объединения.

В общем, в Снегирях люди живут теперь только в одном убежище. И на его территории слово Горы — закон.

Если верить Семёну, Гора не беспределит, но и благотворительностью не болеет. Хочешь жить в безопасности — плати. Цена одной ночёвки внутри стен убежища — одна суточная пайка. Или её эквивалент. День в стенах убежища — ещё один эквивалент пайки и обязательные работы, от которых ты тоже можешь откупиться, но это стоит дороже. Копать, строить, носить, укреплять стены, утеплять жилые помещения, расширять склады. Работа для свободных рук там есть всегда.

Все коэффициенты перевода ништяков в еду и обратно, для определения этих самых эквивалентов — открыто «опубликованы» краской на внешней стене административного здания и меняются не так часто. Кроме того, о датах очередной инфляционной правки становится известно всем проживающим в убежище за несколько дней.

Семён и его Семья дневали в стенах убежища редко, обычно пропадая в рейдах. Но у них был договор с администрацией Горы и проплаченный абонемент не несколько месяцев, на случай, если кто-нибудь из Семьи травмируется и придётся долго лечиться и отлёживаться. Стоимость медицинских услуг была просто астрономической, но выбора особого не было, не к изменённым же идти, чтобы заштопали. Тем более, Семья Семёна таскала очень неплохие вещи оттуда, куда многие боялись заходить. Средства у них были.

Основной закон Горы гласил — пока ты платишь, ты вольный человек и ты волен самостоятельно решать, жить тебе по законам Горы в убежище или игнорировать их где-то ещё. Если тебе нечем платить, то ты либо обязан сию же секунду покинуть убежище, либо становишься имуществом главы убежища. Рабом.

А раб самостоятельно ничего решать не может и делает то, что ему скажет хозяин. Живёт и работает за еду.

Правда, с рабами Гора обращается не слишком жёстко, не морит их голодом, не издевается. Как шутит его близкий круг — рабом Горы жить легче, чем вольным: не болит голова, где найти еду, не болит голова, где спать и всегда есть безопасная работа.

Сейчас примерно треть людей, проживающих на территории убежища в Снегирях — принадлежат Горе.

Ещё один путь стать рабом — выкупить себя у смерти. А смерть — наказание за любое нападение на представителя администрации убежища. И от тяжести намерений, от применённого при покушении оружия и от обратимости результатов нападения зависит только величина виры — выкупа, которым преступник может купить себе жизнь раба.

Такие рабы обычно шли на самые опасные направления. Они занимались переноской тяжестей за границами стен убежища, разгребали завалы на опасных направлениях. Они работали, подгоняемые стволами застенников и находились под постоянной угрозой быть сожранными искажёнными. Их жизнь была, обычно, тяжёлой, короткой и безрадостной. Но, это была жизнь.

Причём, если обычный раб, ставший имуществом добровольно или за неуплату, может стать вольным, если его кто-то выкупит, то раб, выкупивший себя вирой у смерти вольным стать не может.

Вообще, как рассказывал Семён, убежище в Снегирях славилось своей мягкостью к проживающим в нём людям. По слухам, в других местах жить было дороже, сложнее и опаснее.

Хотя, как говорил Семён, слухам он не верил, но слушал, анализировал и запоминал. Вдруг пригодится. Вот и пригодилось, когда отвечал на мои вопросы обо всех мелочах и жизни вокруг.

Прогоняя эту информацию в голове, я рассматривал Сержанта, напряжённо ожидающего мой ответ. Интересно, что у них там за сокровища такие, раз они считают, что могут откупиться от прямой попытки убийства? И с какого перепуга я должен их отпускать?

Стоп!

Мне это неинтересно! Мне не нужны никакие материальные ценности, никакая жратва, патроны и оружие. Всё, что для них является мерилом ценности, для меня лишь пустой звук. Самым ценным для меня сейчас являются люди.

Подойдут и нелояльно настроенные. Для начала.

Дальше — посмотрим.

На ком-то я должен осознанно провести процедуру переноса сознания в Бездну. Но, на лояльных было бы продуктивнее.

— Скажи мне, Сержант, ради чего вы всё это устроили? — я решился на последнюю попытку наладить с этими самоубийцами хоть какой-то контакт, — ради чего вы поставили свои жизни на кон? Что такого в этом убежище, что оно стоит риска сдохнуть?

— Тебе не понять, — буркнул в ответ Сержант.

— А ты попробуй объясни!

— Ты — одиночка, ты не поймёшь! — скривился как от боли Сержант, — твой поисковик, который забился куда-то в угол и дрожит от страха, он бы понял.

— Ты не прав, Сержант, я не одиночка, — догадаться, на что кивает старик, было несложно, — у меня есть те, о ком я забочусь.

— Тогда зачем глупые вопросы задаёшь?

— Потому что действительно хочу понять! — слегка повысил я голос. Препирания начали мне уже надоедать.

Старик устало выдохнул, закрыл глаза и откинул голову на стену. Молчал он недолго. Хрип лежащего на бетонном полу Коня и тяжёлое дыхание зажатой крепкой рукой Тра Блесны не способствовали философскому молчанию. Я же, дошёл до уроненного Конём стула, поднял его, поправил погнутую ножку, поставил напротив кушетки, на которой сидел Сержант и сел напротив.

— Безопасность, парень, — сдался старик, — чёртова безопасность! Путеводная звезда и грёбаный миф! Мы зубами выгрызаем у судьбы возможность пожить завтра, чтобы уже завтра снова с пеной и яростью выгрызать себе ещё один день. Мы пытаемся выжить под гнётом проклятья, которое сидит на наших плечах и превращает нас в искажённых. Всё просто: если мы окажемся слишком слабыми, мы умрём; если мы станем слишком сильными, мы превратимся в кровожадных монстров. Балансируя, борясь с миром, тварями и самим собой, мы деградируем, мы пожираем сами себя, и только надежда позволяет нам держаться! Надежда на то, что где-то есть место, где всё иначе. Где нет проклятья. Где не нужно выживать. Где можно просто жить, не боясь вдруг осознать себя, пожирающего мозг твоего самого близкого и любимого человека.

Сержант на минуту замолчал, с явно видимым сожалением окинул взглядом медпункт, задержал взгляд на внучке, чуть дольше и с какой-то болью посмотрел на капитана.

— У вас тут спокойно. Тихо. Ничего не давит на сознание. Не гонит в бой. Я даже подумать не мог, что мы несколько недель устраивали охоту в жалких сотнях метров от места, надежда найти которое позволяла нам жить, — в голосе Сержанта появилось злость, — не мудрено, что, найдя, но, не поняв, что именно нашли, у нас сорвало все тормоза!

— Тогда куда вы собирались идти, заплатив виру? — искренне удивился я.

— Никуда, — виновато улыбнулся Сержант, — думал найти место в аномалии, но подальше от вас и зарыться под землю. Жруны тут вялые, неопасные. Жить можно.

— Ясно! Ваша позиция мне понятна. Ваши надежды и чаяния услышаны, причину вашего нападения я понял. Не принял, ни в коем случае, но понял! А это уже немало! — подвёл я итог.

Что с ними делать я уже решил, осталось попытаться сделать это максимально добровольно или, хотя бы добиться того, чтобы хоть кто-то из них добровольно принял моё предложение. Чтобы было что и с чем сравнивать.