Искушения Парижа (Девственница в Париже; Ах, Париж!)
Шрифт:
Задача женщин — обеспечить им это удобство в доме».
— А ведь я могу помочь тете Лили, — пробормотала Гардения вслух. — Возьму на себя обязанность следить за часами, чернильницами и прочими мелочами… — Она резко замолчала, вспомнив, что тетя вдова.
— Bonjour, Ma'm'selle, — послышался со стороны двери чей-то голос.
Гардения чуть не подпрыгнула от неожиданности. А повернув голову, увидела перед собой очень элегантную молодую особу с заостренными чертами лица. Она была в черном платье и малюсеньком белом переднике из кружева.
— С добрым утром, — пробормотала Гардения несколько смущенно. Пристальный
— Я личная служанка ее светлости, — сообщила женщина. — Она уже проснулась и желает вас видеть.
Было в ее тоне нечто такое, что вызвало у Гардении тревогу и страх. Возможно, всему виной служила всего лишь ее собственная чрезмерная чувствительность, но у нее возникло ощущение, что тетя не особенно рада приезду незваной гостьи.
Однако в данный момент ей не следовало углубляться в мрачные мысли, она прекрасно это понимала. Поэтому почтительно кивнула и ответила:
— Встречи с тетей я жду с нетерпением.
Отстраненное выражение на лице личной служанки герцогини ничуть не изменилось.
— Пожалуйста, следуйте за мной, Ma'm'selle, — произнесла она холодно, вышла из комнаты, пересекла холл и зашагала вверх по лестнице.
Гардения направилась вслед за ней. На душе у нее было неспокойно.
«Наверное, лорд Харткорт неспроста посоветовал мне не появляться перед тетей вчера, — размышляла она. — Представляю, как бы я себя чувствовала в том зале с игорными столами, когда в нем веселилась хмельная толпа».
Они поднялись на второй этаж. Небрежно стукнув во вторую по счету дверь справа, служанка открыла ее и кивком дала Гардении понять, что можно входить.
Шторы на окнах в комнате были раздвинуты всего на дюйм, не больше. Узкие полоски солнечного света, проникавшего внутрь, тускло освещали огромную кровать, украшенную у изголовья раковиной, на треть размещенную в небольшой нише.
— Кто это? Неужели ты. Гардения? — послышался хриплый негромкий голос.
Неожиданно от растерянности и страха Гардении не осталось и следа.
— Да, тетя Лили! Дорогая моя тетя Лили! — воскликнула она. — Это я, Гардения. Я приехала вчера вечером. Надеюсь, вы не очень на меня сердитесь. Мне не оставалось ничего другого, абсолютно ничего, кроме как приехать к вам.
Подушки и одеяла зашевелились. Через несколько мгновений из них показалась рука. Подскочив к кровати, Гардения с благодарностью ее пожала.
— Гардения, мое дорогое дитя, ничто в жизни не удивляло меня настолько сильно. Когда Ивонн сообщила, что здесь моя племянница, я подумала, она что-то перепутала. Почему же прежде ты не написала мне письмо?
— Я не могла, тетя Лили, — ответила Гардения. — Видите ли… Мама умерла…
— Умерла?
Герцогиня резко поднялась и села. На ее лице отразился неподдельный ужас, Гардения ясно это увидела, несмотря на то что было довольно темно.
— Умерла? Твоя мама умерла? О Боже! Я не могу в это поверить! Бедная милая Эмили! Последнее письмо она написала мне после смерти твоего отца. В ее словах было столько удивительной стойкости, столько мужества, столько решимости продолжать жить!
— Она не вынесла этого горя, — сказала Гардения печально. — Не смогла. Ей на долю выпало слишком много испытаний.
— Подожди, подожди, детка! — воскликнула герцогиня.
—
Я хочу, чтобы ты рассказала мне все по порядку. О, моя голова! Мне кажется, она вот-вот расколется на две части.Ивонн! Принеси мои таблетки и раздвинь пошире шторы! Я должна как следует рассмотреть свою племянницу. Я не видела ее много лет!
— Семь лет, не меньше, тетя Лили, — подсказала Гардения. — Но я очень хорошо помню, какой вы были красивой, когда приехали к нам с чудесными гостинцами и подарками — изюмом в коробочках, pate de foie gras 13 для папы и кружевным пеньюаром для мамы. Тогда я думала, что к нам в гости пожаловала настоящая сказочная фея!
13
паштет из гусиной печени (фр.).
— Дорогая моя девочка! Ты и впрямь все помнишь! Как мило, — пробормотала герцогиня, похлопывая Гардению по плечу. У нее из груди вырвался сдавленный стон. — Что творится с моей головой! Каждое движение причиняет адскую боль.
Ивонн, поторопись!
Она разговаривала со служанкой по-французски, а с племянницей по-английски. Гардению приводила в восторг та легкость, с которой ей удавалось перестраиваться с одного языка на другой.
Ивонн раздвинула шторы. В комнату хлынул поток утреннего света, озаряя лицо герцогини. Гардения замерла от ошеломления.
Она запомнила свою тетю прелестной блондинкой с яркими чертами лица. Некогда у нее была белая кожа, небесно-голубые глаза, румянец на щеках, алые губы, золотые волосы и потрясающая фигура. Ее называли английской розой.
— Тебе следовало дать другое имя, — галантно сказал ей как-то раз отец Гардении. — Лилия — это бледный, скромный, холодный цветок. Ты же — само тепло и цветение и похожа на Gloire de Dijon 14 у нашего крыльца.
— Генри, ты поэт, — ответила тогда тетя Лили, обворожительно улыбаясь.
14
Сорт розы с изящными стеблями и цветками квадратной формы с высоким центром.
Женщина, которая полулежала на подушках перед Гарденией сейчас, представляла собой поблекшую тень той английской розы, которая однажды неожиданно нагрянула к ним в деревню на безлошадном экипаже под названием «автомобиль» и вызвала настоящую сенсацию среди местных жителей.
— Я уговорила супруга поехать в Англию для покупки «роллс-ройса», — сообщила она. — Французские автомобили не так высоко ценятся. Я сразу решила, что заодно навещу вас, вот и проделала весь этот путь.
— Лили, дорогая! — произнесла мама. — Ты не меняешься!
И не подумала известить нас о своем приезде письмом! Появилась неожиданно, как снег на голову! — Мать Гардении рассмеялась.
Сестры поцеловались и крепко обнялись, на мгновение забывая о разделявшей их пропасти — они относились к абсолютно разным социальным кругам. В те далекие дни Гардения еще не совсем понимала, что это означает.
Впоследствии она часто вспоминала свою необыкновенно красивую тетю Лили в маленькой дорожной шляпке с вуалью и пальто поверх элегантного платья.