Искусственная ночь

Затем время остановилось, и цвета растворились в темноте.

Я падала.

Глава 30

ЛЕС БЫЛ ПОЛОН ВЗДОХОВ. Ветра не было, но ветви склонились друг к другу, шепча о боли, крови и потерях. Я вернулся в лес Акации, и меня это вполне устраивало; она была единственным существом на землях Слепого Майкла, которое мне было жаль оставлять. Повернулась, пытаясь сориентироваться. Я стояла в лесу, когда темнота рассеялась, уже проснувшись. Кровавый путь был наименее болезненным из всех трех. Наверное, потому, что предполагалось, что конец будет самым болезненным.

Что-то было не так. Темнота вокруг деревьев усилилась, и подлесок увял. Лес был единственным местом на этих землях, которое казалось живым, а теперь ощущалось, что он умирает. «Акация?» — позвала я. Ответа не было.

О, корни и ветви. Она помогла мне перед поездкой; она осталась, чтобы поговорить со своей дочерью, после того как была прервана поездка. Слепой Майкл, должно быть, все видел. Это были его земли, и он явно был сильнее ее. Потеря детей, ослабила его. Поэтому ему нужен кто-то — кто угодно — чтобы преподать урок. Акация не была невиновной, но и виноватой тоже не была.

Я сняла меч с плеча и начала обнажать его, не желая пересекать равнины без оружия в руках. Мои ладони скользнули по луке, и я посмотрела вниз. Моя правая рука была в крови, вытекающей из тонкого пореза, который безболезненно открылся поперек запястья. Не было никаких признаков свертывания крови, она просто продолжала кровоточить.

«Кровавая дорога,» — сказала я, осознавая. Порезов будет все больше, и больше, пока я не истеку кровью там, где стою. Это было не то, что я ждала, но и сюрпризом не стало; время было ограничено. Я и так это знала. У меня никогда не было вечности — ее не бывает у подменышей — а теперь время истекало. Слепой Майкл все еще должен был умереть.

Времени было катастрофически мало, ночь очень длинной, и все это было его преимуществом. Все, кроме меня и крови. Кровь указала мне путь, когда ее смешали с воском и связали в свечу; почему она не помогла мне, когда была чистой?

«Сколько миль до Вавилона?» — прошептала я, вытирая кровь с губ, прежде чем рвануть к опушке леса, пробежав между деревьями в окутанную туманом ночь. Кровь знала дорогу, и поэтому я доверяла крови, не сомневаясь в своих шагах, пока бежала в серости.

Не успела я убежать далеко, как увидела вдалеке зарево костра, горевшего на поляне герцогства Слепого Майкла. Всадники снова собирались. Хорошо. Это означает, что он будет там, и я смогу его найти.

По крайней мере, королевство не мешало мне. Я споткнулась о несколько камней, но этого и следовало ожидать; я бежала по земле, которую не видела, и если бы не спотыкалась, то подумала, что попала в ловушку.

Мне действительно нужно научиться больше думать.

Я услышала крики Всадников, когда пробежала равнину почти до середины. Они казались рассерженными, и я не могла их винить; с их точки зрения, Луидэд и компания вмешались в их большой праздничный парад. Конечно, их большой праздничный парад состоял из похищений и промывания мозгов, но что такова в маленькой ужасной пытки между друзьями? Не осталось ничего, что могло бы отвлечь меня, и никого, кого можно было бы спасти. Это было почти облегчением; иногда приятно вернуться к истокам. Я убью Слепого Майкла или умру, пытаясь это сделать. Убить или быть убитым. Жить или умереть.

На лбу у меня открылся порез, и кровь заливала глаза, пока я бежала через герцогство к свету. Никто не остановил меня, даже когда я ворвалась на поляну с криком: «Майкл!»

Там собрался весь двор, чтобы отпраздновать то, чему я помешала. Это было уже слишком. Я споткнулась, удивилась, и два всадника вышли из толпы, чтобы схватить меня, прижав мои руки к бокам.

«Деритесь со мной, ублюдки!» — я отчаянно брыкалась, пытаясь освободиться. Они только смеялись.

Слепой Майкл сидел там, где я помнила, высоко на троне — маленькая часть меня, которая хотела, чтобы я закончила поездку, всегда знала, где он. Для этой предательской части меня он все еще был моим Богом.

Должно быть, он увидел, как крошечная часть моего сердца засверкала в глазах, потому что рассмеялся и сказал: «У меня было достаточно времени, чтобы поработать над ней. Пусть она подойдет ко мне.»

Всадники отпустили мои руки и встали в ряд с остальными, образовав широкий круг вокруг своего господина. Скорее всего верное решение. Если я проиграю, они будут рядом, чтобы забрать тело; если выиграю, они будут достаточно близко, чтобы уничтожить меня. Пессимизм не лучшее средство в большинстве ситуаций.

Я смотрела на них, сплевывая кровь на землю, пока шла к Слепому Майклу. На нем были доспехи, которые он надел для поездки, но зеркальный блеск исчез, погребенный под пылью и пятнами засохшей крови. Его сверхъестественное самообладание тоже исчезло, сменившись гневным раздражением.

Он удерживал мое внимание только мгновение. Затем его привлек стулу рядом с ним, на котором сидела Акация, с желтыми пустыми глазами и расширенными зрачками.

«Что ты с ней сделал?» — требовательно спросила я.

Слепой Майкл нахмурился, его брови сошлись над ледяными глазами.

«Не смей так со мной разговаривать, — его слова для меня имели такое же значение как семь заповедей. Я почувствовала, как на внутренней стороне моей левой руки открылся еще один порез, добавив к остальным еще одну струйку крови. — Никогда не говори со мной в таком тоне.»

Было трудно двигаться, когда он смотрел на меня сверху вниз, но мне удалось поднести руку ко рту, слизывая свежую кровь с пальцев. Давление его слов и взгляда ослабло, превратившись в раздражающее жужжание на задворках моего сознания. Моя сила всегда исходила в основном от крови. Даже он не мог коснуться меня, пока она у меня есть.

«Я буду говорить с тобой, так как захочу, — сказала я. — А теперь спускайся и сразись со мной.»

«Почему? — он прищурил глаза. Мое зрение распалось, приходя со всех сторон сразу, он заставил меня смотреть глазами Охоты. — Ты моя. Почему я должен бороться с тем, что принадлежит мне?»

«Я не твоя!» — закричала я. Когда зрение вернулось в норму, меня пронзила острая боль. Я не могла поверить, что все так и закончиться: он был слишком близко ко мне.

«Ты ездила Верхом. Ты моя.»

«Я остановилась до окончания».

«Это не имеет значения, ты принадлежишь мне. Все здесь принадлежит мне, — он повернулся и почти нежно провел рукой по щеке Акации. Когда-то там была любовь, до того, как он изуродовал ее. — Как мне напугать ее на этот раз? Последний раз, когда она предала меня, это было ее лицо. Какой она должна быть сейчас? Она страдает за тебя. У тебя есть право голоса в ее боли.»

«Отпусти ее, Майкл.»

Он повернулся ко мне, улыбаясь: «С чего бы это?»

«Потому что, если ты не сделаешь это сам, мне не придется тебя заставить.»