Искусство нарушать правила

— Как это похоже на него! — фыркнула красотка. — Вытворяет что в голову взбредет, ему ни до кого нет дела. Он же у нас небожитель!

Ага, подумала Джесс, значит, она была права.

— Что он натворил, чем довел тебя до слез? — осторожно спросила она, коварно прикидывая: если ей не удалось взять интервью у художника, можно что-нибудь выудить из его отставленной натурщицы. Памеле должно понравиться…

Натурщица посмотрела на раковину.

— Ты не представляешь, как я радовалась, когда он пригласил меня поработать! Всем рассказала, что прославлюсь… Видите ли, я не вдохновляю. Он не считает меня достаточно привлекательной. — От обиды у нее сел голос. — Только что сама любезность, а в следующую минуту — холоден как лед, а я понятия не имею, что я сделала не так.

Джесс разгневалась. Кем он себя вообразил?

— Как тебя зовут?

— Серафина.

— По-моему, ты очень красивая, Серафина, а Ксандер — идиот, раз отверг тебя. — Джесс поощрительно улыбнулась. — Судя по тому, что я о нем слышала, ты еще дешево отделалась. Говорят, он не склонен к долгим отношениям.

Натурщица шмыгнула носом, но все же улыбнулась:

— Да, наверное. Похоже, я не в его вкусе — а я-то, дура, надеялась… — Она опустила глаза в пол. — Сама виновата, завелась, пока смотрела на него… В такого и не захочешь, а влюбишься.

Джесс кивнула. Что ж, во всяком случае, она получила ответ на вопрос, спит ли натурщица с художником.

— Да, наверное, это совсем нетрудно. — Она смахнула пылинку с рукава. — Что ж, мне пора. Надо возвращаться на работу. Попробую убедить начальницу не увольнять меня.

При мысли о возвращении сердце у нее ушло в пятки. Ей придется признать, что она провалила задание.

Серафина наградила ее сочувственной улыбкой:

— Желаю удачи!

— И тебе того же. — Джесс пожала руку девушке и вышла из туалета. Гнев бурлил в ее груди, как вулканическая лава.

Ксандер запирал дверь мастерской, когда из туалета напротив вышла та самая темноволосая журналистка. Увидев его, она резко остановилась. Ее щеки раскраснелись, огромные синие глаза пылали яростью и презрением. Она сделала движение, собираясь уходить, но, видимо, передумала.

— Кем вы себя вообразили? — сквозь зубы процедила она.

— В чем дело? — удивился он.

— Как вы смеете так обращаться с людьми! С той девушкой вы обошлись ужасно!

— С какой девушкой? — Ксандер озадаченно нахмурился.

Журналистка сердито взмахнула рукой:

— С Серафиной!

Он удивленно посмотрел на настырную девицу: кто она такая, чтобы учить его, как себя вести?

— Если Серафина и дальше хочет работать натурщицей, ей придется привыкать…

Синие глаза смотрели на него с возмущением и презрением:

— Не у всех кожа толстая, как у носорога! Разве вы сами не помните себя молодым, когда начинали свой путь и ждали от будущего только хорошего, только радости? Когда жили надеждами? — Она выжидательно смотрела на него, как будто была уверена, что он тут же признает себя виновным.

Ксандер медленно закипал. Еще не хватало, чтобы какая-то журналистка читала ему нотации!

— Не помню, чтобы в молодости я ждал от жизни только хорошего… Зато насчет другого вы правы — я жил не с одной Надеждой. — Пошловато скаламбурив, он неожиданно расплылся в улыбке и шагнул к журналистке, а та нахмурилась и неуверенно попятилась.

— Вы всегда такой самоуверенный?

— Да. — Он снова самодовольно улыбнулся. Неожиданно ему захотелось подразнить ее, чтобы еще раз увидеть огонь в ее огромных синих глазах.

Тряхнув головой, она посмотрела через его плечо на закрытую дверь мастерской.

— Ничего удивительного, что все считают вас самонадеянным плейбоем. Я видела, как вы обращаетесь с людьми… что ж, свою репутацию вы вполне заслужили!

Ксандер возмутился: ну это уже переходит все границы! Девчонка не смеет его судить, она понятия не имеет, как он живет. А если бы знала, не спешила бы с выводами! Стремление взлететь все выше, творить все лучше постепенно лишало его уверенности в себе, он устал и, кажется, разучился расслабляться… Впрочем, объясняться он не собирался.

Она подняла голову, и он заглянул в ее глаза, поразившись их глубине. Ее дерзость, несмотря ни на что, нравилась ему. Этакая бунтарка или просто нахальная девчонка? Ее лицо нельзя было назвать красивым по классическим канонам: нос великоват, глаза слишком широко поставлены. И все же от ее лица невозможно было оторваться. Ксандер не сомневался, что и за ее скованностью тоже кроется нечто большее, чем она готова показать. Костюм не подчеркивал, а, наоборот, скрывал изгибы и выпуклости ее пышной фигуры. Так могла бы одеться женщина, разменявшая шестой десяток… И стрижка, длинный боб, подчеркивала удлиненность лица. Она была застегнута на все пуговицы, словно решила жестко подавлять свою молодость и жизненную силу.

При мысли о том, как приятно будет проникнуть за ее хорошо охраняемый фасад, в нем мгновенно пробудились несвоевременные желания. Ксандер понимал, что сейчас ему не стоит отвлекаться на женщин. Наоборот, он должен отгораживаться от соблазнов, во всяком случае, пока не создаст нечто стоящее к новой выставке.

Но, глядя на ее прекрасно очерченные, соблазнительные губы, он вдруг захотел почувствовать, каковы они на вкус, и досадливо поморщился. Сейчас ему в самом деле не до глупых романов.

В голове молнией пронеслась мысль о том, как здорово было бы зарисовать незнакомку. Он мысленно представлял себе эскизы в красках и карандаше. Что, если он попросит ее позировать? Его так давно никто и ничто не привлекало, что сейчас внутри все закипело. Захотелось тут же начать делать наброски.

Видя, что художник не отвечает, девушка досадливо вздохнула:

— Все ясно, оставляю в покое и вас, и ваше непомерное самолюбие. Вам, вероятно, пора возвращаться к работе!

Круто развернувшись, она зашагала прочь; плечи поникли, руки болтались вдоль тела.

— Можно вас нарисовать?! — крикнул он, осознав, что она уходит.

Она остановилась у верхней ступеньки лестницы и круто повернулась к нему. Ее смущенное лицо показалось ему таким комичным, что Ксандер громко расхохотался.

— Что вы сказали? — с трудом произнесла она и смущенно кашлянула.

Он подошел к ней:

— Мне нужна натурщица для портрета; по-моему, из вас выйдет отличная натурщица.

— Хотите, чтобы я… позировала вам?

— Ну да, а почему нет?

— Во-первых, потому, что я занимаюсь серьезной журналистикой и работаю в солидном журнале, а во-вторых, я видела, как вы обращаетесь с натурщицами, и должна сказать, что мне это не нравится!