Искусство невозможного (в 3-х томах)
Шрифт:
5. Уничтожение террористов в Театральном центре на Дубровке не может гарантировать, что в ближайшее время не произойдут новые теракты. Для этого стране нужны новая политика и новая власть. Участники переговоров согласились продолжить консультации о формировании широкого фронта либерально-патриотических сил.
В. Алкснис
Б. Березовский
А. Проханов
28 октября 2002 г. Журнал «Политбюро», Москва
БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ: ТО, ЧТО ПРОИЗОШЛО, – ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО
Борис Березовский, известный своими
с чеченскими сепаратистами, участвовавший в попытке выстраивания
мирных отношений между Россией и мятежной Чечней в 1996—1997 годах
в качестве заместителя секретаря Совета безопасности, наблюдает за
московской трагедией по телевизору из Лондона. Своими соображениями
о подоплеке теракта и его последствиях он поделился с обозревателем
журнала «Политбюро».
Корр.: Вас лично удивило, что произошло?
БЕРЕЗОВСКИЙ: Абсолютно не удивило. Было очевидно, что рано или поздно события будут развиваться именно таким образом. Чеченцы очень долго вели войну на своей территории. Насколько я понимаю
— у меня нет точной информации, — это было политическое решение вывести войну за рамки Чечни.
— Как в свое время в Дагестане?
— В очередной раз повторю: то, что произошло в Дагестане в 1999 году, было провокацией спецслужб. Они знали, что чеченцы готовились, они их специально провоцировали на этот поход на Дагестан. Вы знаете мою позицию по взрывам домов. Это — тоже работа ФСБ. Чеченцы не делали этого именно потому, что надеялись на другое решение вопроса, на то, что остановится война.
То, что произошло сейчас в Москве, — это только начало. Как я понимаю, принято политическое решение вынести борьбу за то, что они называют независимостью Чечни, за пределы республики.
— То есть никаких «сил» за этой акцией, на ваш взгляд, не стоит? Инициатива исходит от самих чеченцев?
— Да. У меня такое впечатление, что это не является провокацией спецслужб. В данном случае — это реально чеченцы.
— И что делать в этой ситуации Кремлю?
— У нас все-таки достаточно недальновидный президент. Помните, он начал свое заявление с того, что террористы, как зайцы, бегают по горам. Вот «зайцы» прибежали в Москву. Уже тогда и я, и другие, кто понимает, что такое Чечня и как там решать вопросы, предупреждали, что военный путь — тупиковый.
Но у тех, кто сидит в Кремле, есть свои психологические особенности. И человеческая жизнь не стоит ничего. Вы помните ответ на вопрос: что случилось с подводной лодкой? — Она утонула. — Что случилось с этими людьми? — Их взорвали — вот что ответит президент. Я смотрю телевизор, все говорят: самое главное — сохранить человеческие жизни. И они совершенно правы. Но нашему президенту абсолютно наплевать на человеческие жизни, а в конечном счете решение принимает он. Я не знаю, он уже выступал, было обращение к нации или нет?
— Пока нет.
— Ну, он, наверное, сейчас в Сочи поехал, там интереснее.
— Говорят, что ночует в Кремле.
— Ночует в Кремле. Ну Сталин прямо. Так вот, мы уже потеряли тысячи людей в Чечне, десятки тысяч искалечено. Человеческий фактор не значит ничего, поэтому я думаю, что сейчас
они пойдут на какую– нибудь уловку, какую-нибудь хитрость их идиотскую… Наперсточники! Не понимают, что если сейчас они обманут террористов, будет другой случай, третий, четвертый.— Нынешний теракт — не последний? Будут еще?
— Безусловно. Никаких сомнений. Я считаю, что наши спецслужбы в очередной раз все проворонили — просто потому, что заняты другими делами. Тем, как Березовского поймать, как Бадри поймать, как Дубова поймать. Других дел нет в стране.
Ну и понятно — непрофессиональные, необученные. Это просто помогло тем, кто захватил это здание. С другой стороны, посмотрите, что происходит в Америке: их спецслужбы и профессиональные, и обученные, а результат тоже плачевный.
— В худшем случае чего нам стоит ждать?
— Есть пример Израиля. Небольшое государство, прикрыть его значительно проще, чем Россию. Россию прикрыть от террористов не-
возможно. Это надо хорошо понимать. 700 тысяч чеченцев живут за пределами Чечни. Помните: Немцов предлагал все колючей проволокой оградить и их оттуда не выпускать. Они же живут не только в Чечне сейчас, но и за ее пределами. Понятно, что в том состоянии, до которого их довели, они считают, что любые действия адекватны. Потому что на самом деле осуществляется геноцид чеченского народа.
— То есть вы считаете, что нужны переговоры?
— Абсолютно необходимы переговоры с целью заключения мира. И говорить нужно, как вы понимаете, только с Масхадовым. Кадыров побоялся прийти туда (в захваченный Театральный центр. — М.Э.). Они же предложили обменять какую-то часть людей на то, чтобы с Кадыровым поговорить. Какой же это авторитет для чеченцев, если он боится идти разговаривать со своими соотечественниками? Я считаю, что Кадырова больше нет.
— В свое время вы принимали участие в переговорном процессе. Согласились бы вы участвовать в нем сегодня?
— Я считаю, что в 1997-м мы действительно создали все предпосылки для мира в Чечне. И у меня нет никаких сомнений, что если бы мы сейчас начали вести переговоры — при условии, что у Путина была бы такая же позиция, как тогда у Ельцина, — то в течение 2—3 месяцев пришли к договору, который позволил бы начать совсем другой мирный процесс. Вот в этом случае я согласился бы участвовать лично.
— Путин пришел к власти, пообещав расправиться с террористами. Повлияют ли сегодняшние события в Москве на его популярность?
— Я не считаю, что Путин пришел к власти, потому что была война в Чечне. Я считаю, что кто бы ни был премьер-министром в тот момент, он стал бы президентом. Это мог быть Кириенко, это мог быть Степашин, это мог быть Примаков.
Что касается сегодняшней ситуации, то имя Путина навсегда связано с войной в Чечне. И с геноцидом чеченцев тоже связано навсегда. Ровно так же, как имя спецслужб навсегда связано со взрывами в Москве, кто бы что ни говорил.
Сегодняшняя ситуация, я считаю, еще увеличит число людей, которые протестуют против войны в Чечне. Вы знаете, что сегодня 62 процента — против войны в Чечне. Когда Путин начинал, чуть ли не 80 процентов были «за».