Искусство невозможного (в 3-х томах)

— Но вы же их умнее, можете переиграть и придумать такое…

— Переиграть, конечно, можно, они недалекие ребята. Но я оказался в сложной ситуации. Эта ситуация называется предательством. Я не был готов к предательству со стороны своих близких товарищей. Все, что произошло, — это предательство. А когда это предательство людей, которые находятся у власти, и не просто находятся, а рулят… Это не простая история, как их переиграть. Серьезная большая страна Россия. Даже несмотря на то, что они ее опустили так низко за эти 3 года. Все равно серьезная страна, серьезная власть. Поэтому понадобилось время, чтобы понять эту ситуацию. И в декабре мы получим ответ — удалось мне их переиграть или не удалось. По времени все очень конкретно.

— А за что вас не любят? Не в масштабе страны. Вообще. Путин, Кремль, ФСБ? Меня вот почему-то тоже не любили. Ни в детском саду, ни в школе, ни в институте. По-моему, и в редакции тоже. Такой вот уж я вечный антагонист коллективу. У вас, может быть, тот же диагноз?

— Суть совершенно не в этом. Я не согласен изначально с вашим посылом. Я не встретил ни одного человека, который бы мне сказал: «Борис Абрамович, мы тебя не любим». Я такого человека в жизни своей не встретил. В этом вся проблема. Мне рассказывают: тебя не любит Зюганов, тебя не любят коммунисты, тебя не любит Путин. Но Путин лично мне никогда не говорил, что он меня не любит. Зюганов лично мне никогда не сказал, что меня не любит. Все это виртуально. Ни один человек, который сидел со мной за столом, который со мной беседовал, никогда мне не сказал, что он меня не любит. Наоборот, выражал всяческое уважение.

— Вас так легко купить на лесть?

— А вы можете сказать, что такое лесть?

— Возможность сказать то, что человек хочет услышать.

— Скорее попытка ввести человека в заблуждение. Конечно, можно сказать, что человек хочет услышать, но если я искренне так думаю

— это уже не лесть, да? Человек, например, хочет услышать, что он умный, а я действительно думаю, что он умный. Это лесть? Это не лесть. А лесть — это попытка ввести человека в заблуждение своим отношением к нему. Вы знаете, я плохо разбираюсь в людях, я это уже говорил. Поэтому если вы сформулировали лесть, как попытку ввести в заблуждение, то меня запросто можно развести на лесть. Только не путем того, что говорить, какой я хороший. По-другому, хитро очень. У меня масса была в жизни знакомых, которые именно этим и занимались. А что касается оценки другими меня, то это меня вообще не волнует. Меня абсолютно не волнует, например, что вы думаете обо мне. Реально не волнует. Или что народ думает обо мне. Меня волнует, например, что думают обо мне моя мать, мои дети, моя жена, мои приятели, мои друзья. Это для меня принципиально. А что обо мне думает Путин или ваши читатели, меня абсолютно не волнует.

— Ваша мама ведь, кажется, живет на мысе Антиб? Она вам позвонила после 2 апреля?

— Конечно. Она звонит мне каждый день.

— Волнуется?

— Да уже давно не волнуется.

— Последняя ситуация ее выбила из колеи?

— Нет, моя мама, конечно, волнуется за то, что происходит со мной. Но она доверяет моим ощущениям. И она знает, что я могу ей сказать даже самые сложные и неприятные вещи. А поскольку мои ощущения однозначны насчет того, что эта история — пустая, то она находится в таком состоянии, что эта история — пустая.

— Предположим, что этот месяц у вас последний. Как вы его проживете? Очень тривиальный сюжет, использованный массой всяких писателей. Когда человек знает, что он смертельно болен, и начинает жить так, как он хотел бы прожить. Без трагических аналогий мы представим, что 13 мая произойдет то, что произойдет. Может, имеет смысл прожить этот месяц так, как хотелось бы на самом деле? Как всегда мечталось. И как именно мечталось?

— Я всю свою жизнь, каждый день прожил так, как хотел. И всегда был дуализм. С одной стороны, я каждый день живу как последний. А с другой стороны, я каждый день живу так, как первый. Дуализм. Реальный.

— Слишком высокопарно. Всему сказанному раньше верю, а этому

— нет.

— Это же факт вашей биографии, а не моей. Вот абсолютно каждый день живу как первый и как последний. Вы что — не понимаете, я всю жизнь получаю от жизни удовольствие?! Всю свою жизнь. У меня никогда не было хобби, я ничем не занимался, ничего не собирал.

— А баян? Вы же шесть лет играли на баяне.

— Это же не хобби. Это родители просили. Я не научился именно по той причине, что мне это было неинтересно. Каждый день я проживаю как последний и как первый. Вот вам это не нравится. Вы это расцениваете как лицемерие. И мне добавить к этому больше нечего. Я вам сказал, как я себя ощущаю. Я ощущаю себя ровно так. Я абсолютно генетический оптимист, я даже 12 мая не вспомню о том, что завтра — 13. Это очевидно. Ваши вопросы, на самом деле, относятся совсем к другой категории. Боюсь ли я? Именно это же вы хотели спросить?

— Нуда.

— А я вам рассказываю абсолютно серьезно, что я действительно не боюсь, хотя я точно понимаю, что я умею бояться. Я вам расскажу случай, который был со мной не так давно, когда я уже думал, что вообще ничего не боюсь. После этих взрывов, покушений… Я плавал на яхте со своим сыном, и когда мы стояли где-то у островов, сын стал прыгать с крыши. И я тоже решил спрыгнуть с крыши. Думал, что это сделаю запросто. Высота не очень большая, 6-7 метров. Я попытался разбежаться и понял, что мои ноги не идут. Я не могу разбежаться, то есть я не могу в себе преодолеть этот животный страх. Тогда я понял, как я могу спрыгнуть с этой крыши: это подойти и один раз оттолкнуться, потому что вот разбежаться я точно не смогу. Я так и сделал. Это не означает, что я преодолел страх. Кто бы что бы ни говорил, когда агент прокуратуры объявил о том, что выписан ордер на мой арест, это было два с половиной года тому назад или полтора, я не мог преодолеть этого ощущения неприятнейшего. Просто неприятнейшее ощущение. А с того времени было еще другое дело по чеченским террористам, я их как бы финансировал, а потом по «АвтоВАЗу». Когда мне сообщили, что выписали ордер на мою экстрадицию из Англии, во мне ничего не шелохнулось вообще. Поймите, власть неумышленно создала себе серьезного противника. Если, уезжая из Москвы, я был просто почти пассивным оппонентом, громким, но пассивным. «Пассивный» означает, что я не был борцом. Никогда в советское время я же не был диссидентом. Я был нормальным советским ученым, мне было классно, комфортно. Я не согласен был с этой компартией, хотя был членом компартии.

Немного она меня раздражала. Я был нормальный советский лицемер. Внутренне, по крайней мере. И я неслучайно решил креститься не в советское время, хотя тоже у меня были ощущения…

— Вы поститесь, кстати?

— Нет, не пощусь. Я ритуалам придаю очень ограниченное значение. О том, что я не пощусь, свидетельствует то, что я пью вино, поэтому вопрос излишний.

— Или лицемерный?

— Когда я это ощутил в себе, что на самом деле меня это не волнует, и я уверяю вас, вот это мне нравится, то, что я всю жизнь как бы считал, что важно сохранить себя, свое мироощущение, уникальность. Господь нас создал всех различными. Встает вопрос: зачем он это сделал? Почему не всех сделал самыми классными? Вот все одинаковые и потрясающие. Почему он этого не сделал? Не знаете случайно?

— Я думаю, ему было бы скучно за нами наблюдать.

— Да нет же… Мир устроен рационально. Он сделал так по одной причине: чтобы одни могли ошибаться, а другие, наблюдая за ошибками, не повторяли этих ошибок, потому что окружающий нас мир не устроен предсказуемым образом. Поэтому должна быть наша реакция на внешние изменения. Если бы все были одинаковые, мы все бы одинаково реагировали на эти изменения. Поэтому в ледниковый период мы все бы вымерли. Поступили бы как все. Непростая штука эмиграция. Да, конечно, такая комфортная, деньги есть, проблемы нет, чем кормить детей. Но это непростая штука. И потрясающе интересная. Узнаешь новые измерения мира. Потому что измерения мира — это измерение себя. Это очень интересно.

— А что вы не открыли русский ресторанчик? Итальянский на улице есть, испанский есть, а русского нет.

— Ресторан — это бизнес. Мне бизнес неинтересен. А вот то, что соприкасается с политикой или какими-то общественными процессами, мне интересно. Я, на самом деле, действительно задумываюсь здесь открыть русский клуб, и ресторан — само по себе. Такую тусовку для тех, кто любит эту культуру, русскую культуру, это, мне кажется, интересно.

— А от вас люди не будут шарахаться? Как на форуме. Как, кстати, себя вели ваши бывшие знакомые?

— Это было очень интересно по поводу форума. Год тому назад форум был. И в этом году. И было существенное отличие для меня в отношении ко мне. Если на прошлом форуме ВИП как бы не шарахался, а весь средний уровень шарахался, в этом году было почти наоборот.

— Любопытно.

— Ви ай пи реально побаивалась. А весь средний уровень просто наперегонки пытался пожать руку, сфотографироваться, что меня еще больше удивило. Как у Кафки практически. Это мне было очень интересно. Потому что недостатка в информации нет, а в ощущениях есть. Вот ощущения были такие, что власть почти проиграла. Такое вот ощущение. Власть почти проиграла. Другое дело, что недолго осталось подождать до декабря, поэтому все вопросы политические будут решены в декабре на парламентских выборах, так же как и в 99-м году — не президентские же выборы решали проблему. Проблему решали именно парламентские выборы 99-го года. Ровно так же, как и в этот раз произойдет. Ровно так же, как парламентские выборы 95-го года решили проблему выбора в 96-м. Если бы коммунисты не победили на парламентских выборах 95-го, то Ельцин не победил бы на президентских выборах 96-го, потому что не проснулись бы олигархи. Они проснулись тогда, когда коммунисты получили большинство в парламенте, а Ельцин проигрывал по сравнению с Зюгановым. У Ельцина был рейтинг 5 процентов, а у Зюганова — 25.