Искусство невозможного (в 3-х томах)

— Но господин Ходорковский не похож на пламенного борца вашего типа. Он ни разу не упомянул президента. Возможно, распечатки телефонных переговоров — провокация, но это может быть и сигнал, что если кто и интригует, то часть президентского окружения, но не президент, и, значит, все еще есть поле для переговоров между президентом и ЮКОСом. Вы же знаете Михаила Борисовича, он всегда был человеком весьма взвешенным и осторожным, углубленным, я бы сказала, в скважины. На выборах страховался, раскладывал яйца в разные корзины. И вот удар пришелся именно по нему. Он изменился?

— Две вещи. Первое: уровень бизнеса, который он создал, не позволяет оставаться вне политики. Просто не позволяет. И он видит, что все больше власть концентрируется в одних руках; для бизнеса это смертельно. Второе: мне кажется, он недооценил все-таки, что власть уже готова на все. Абсолютно. Он не верил. Я действительно знаю Мишу. Миша ведь слабый человек, как это ни парадоксально звучит относительно человека, который добился такого уровня, сделал вот такую компанию. Он человек действительно крайне осторожный.

— Ну, это вообще-то не признак слабости…

— Миша — технолог очень хороший. Он правильный человек на позиции премьер-министра, тут у меня никаких сомнений нет. Из всех, кого я знаю, он лучший. Но в то же время… Он же поддерживал коммунистов в 96-м, пока не было принято общее решение бизнес-сообщест-

ва поддержать только Ельцина. Собственно, и многие олигархи поддерживали. Особенность наших олигархов вообще состоит в том, что они не умеют создавать процесс, они боятся создавать процесс, они встраиваются в процесс. Так было и в 96-м, и в 99-м. А где Ходорковский был в 99-м году? Где вы были, товарищ? А Ходорковский отсиживался и выжидал, кто победит — Примаков или Путин. И он точно так же побежал бы к Примакову, как он побежал к Путину. Но наступил момент, когда он понял, что власть не реализует, а, наоборот, препятствует достижению тех экономических целей, которые преследует компания. И замахнулся на политику. И получил по носу.

— За то, что открыто высказывал свою позицию по войне в Ираке, противоположную официальной, заговорил о «Роснефти», критиковал бюрократов?

— Вы сами называете темы, в которых уровень бизнеса его компании расходился с представлением власти о политике, по существу. Ведь отношение к Ираку — это чистая политика. И Ходорковский говорил, что надо поддержать американцев. Я лично с этим не согласен, но это другой вопрос. Но он обозначил ясную точку, где интересы сегодняшней власти расходятся с интересами крупного бизнеса.

«Покупка Chelsea – это вторая крупная ошибка Романа»

— Альтернативную точку зрения позволил себе человек, у которого за спиной четвертая по величине нефтяная компания в мире. Это особенно раздражает?

— Безусловно. Есть к тому же глубочайшая ошибка у Ходорковского, у Абрамовича, у других, на мой взгляд. Они неправильно расставили приоритеты в улучшении своего имиджа. Почему-то все решили, что сначала надо стать понятными для Запада, а потом для своих. Глубочайшее заблуждение. Мой собственный опыт, моя жизнь вот здесь, на Западе, показывает, что заграница не поможет. В лучшем случае не будут выдавать на растерзание, грубо говоря. Но с удовольствием будут препятствовать вхождению в бизнес здесь, на Западе, будут раздирать капиталы, если они выведены на Запад.

— Но Запад вздрогнул, узнав о деле ЮКОСа.

— И что? Действительно, Ходорковский из всех крупных российских компаний сегодня добился максимального понимания на Западе. Это кого-то остановило? Приходит следователь Каримов и спокойненько начинает разрушать и имидж, и компанию. И я уверяю, что если российская власть завтра вышлет ордер на экстради-

цию Ходорковского, если он по каким-то причинам уедет на Запад, уверяю: будет открыт процесс по полной программе. И Западу это будет в какой-то степени выгодно, потому что огромная часть капитала находится здесь, за границей, и в общем так этот капитал проще и контролировать, и распоряжаться им.

— Но мне всегда казалось, что выстраивание имиджа там — это часть страховки здесь. Кстати, ваш бывший партнер Роман Абрамович тоже, видимо, так считает, судя по последней покупке.

— На моей памяти покупка Chelsea — это вторая крупная ошибка Романа. Первая — это знакомство со мной.

— Почему же ошибка?

— Потому что тогда бы не было второй. Реакция удивления на покупку Chelsea постепенно будет перерастать в колоссальное раздражение и там, и здесь. Объясню. В России, понятно, каждое поражение любой российской команды будет порождать претензии к Абрамовичу, потому что если бы ты, сука (терминология не моя — болельщиков), вложил деньги в Россию, вот в эту команду, то, понятно, она могла бы выиграть, а ты… Это у нас. А здесь, в Англии… Chelsea ведь тоже не только выигрывает, но и проигрывает. И каждый проигрыш, конечно, будет выливаться в претензии к Абрамовичу. Но есть более важный ущерб для него от этой сделки. Ведь Абрамович же не будет отстраивать это как бизнес. Он будет перекупать по завышенным ценам игроков из других команд, это не будет окупаться. Это не бизнес. Да он же и сам сказал, что это забава для него. Но есть и другие участники этой «забавы», другие владельцы компаний и команд, которые живут только этим, для кого это бизнес. И они не потерпят такой новой демпинговой конструкции футбольного сообщества, понятно же.

— Вообще, каждая неудача олигарха — радость для обывателей, естественным образом не любящих богатых.

— Конечно. Вот я сегодня разговаривал с Иваном Рыбкиным, который ездил к своей матери в Тамбовскую область на встречу с одноклассниками. В основном это люди с высшим образованием, то есть не забитые нуждой провинциалы. Большинство из них приняло на ура наезд на Ходорковского. И, как он говорит, по двум причинам. Первая: награбил — теперь отдавай. Вторая, как ни печально, — фобии, национальные фобии.

— Нравится, что наехали на «еврейский капитал»?

— Да, разделываются с «еврейским капиталом». Увы, власти таким образом достаточно последовательно разжигают и национализм.

Так что и с этой точки зрения, я считаю, капитал недооценивает то, что происходит в России.

— Вот вы с господином Ходорковским — одного поля ягоды. Вы можете сказать, что ему делать? Власть, как вы сказали, до выборов будет пытаться разобраться с господином Ходорковским, а после выборов

— с ЮКОСом. Что ему делать в такой ситуации?

— Моя точка зрения: Ходорковский не имеет воли и понимания того, чем ему это в конечном счете грозит. А грозит именно переделом собственности. Сто процентов.

— Не понимает или не верит?

— В данном случае это одно и то же. Понимание — это необходимое условие, чтобы была воля. А достаточным условием является то, каким ты родился. Думаю, у него нет достаточного понимания и точно нет достаточного условия. Не боец. Я так представляю себе. Безусловно, на определенном уровне противостояния он серьезный оппонент, но только не с властью. Он боится. Я хочу, чтобы вы поняли. Я не завожу Ходорковского вот этим интервью. Пусть это будет правильно прочитано. Это просто моя оценка.

Лучшее подтверждение моей правоты — интервью Ходорковского в Томске. С моей точки зрения, он произносит просто несуразные фразы, в которых и испуг, и непонимание (или боязнь понять?) того, что происходит. Ходорковский говорит: «Да, четыре конкретных дела, сформированных так, что каждое из них направлено против конкретного человека из нашей группы. Когда я говорю «группа», это не ЮКОС, а именно группа владельцев, партнеров, товарищей… Это не попытка удара по компании, это попытка удара по тем людям, которые принимают конкретные решения». Оказалось, что он человек не только крайне осторожный, но и не очень дальновидный.