Искусство проклинать

Уходя под утро, Дан выпрямился, поднял голову. Лоб у него тоже потемнел, а лицо заострилось и вытянулось. Только синие глаза смотрели по-прежнему ясно. Кажется, в них появилась боль.

Окружающая повседневная жизнь, почти не касаясь меня, проходила где-то рядом, а я её не замечала. Я не участвовала в ней, не поддерживала общих разговоров, не интересовалась новостями, не видела наступающей весны. Мой уход с празднования 23 февраля в Бытсервисе приняли как должное, и не задерживали. Ашот очень хотел уйти со мной, но я сделала вид, что не заметила этого. Как-нибудь потом, но не сейчас. Молчать мне тоже хотелось одной.

Город праздновал и на меня никто не обращал внимания. Люди спешили, носились по магазинам, разъезжались по домам или, наоборот, собирались вокруг столов за окнами контор, бюро, кабинетов. Отовсюду слышалась музыка. Всё вокруг было слишком живым и подвижным, и я устала от мельканий, трепыханий, голосов. Домой идти тоже не хотелось и я посидела на скамейке в сквере, а когда стали спускаться сумерки, отправилась к себе кружным путём, через парк. Здесь было тихо и безлюдно, садился туман, пахло перепревшей листвой. Я уже почти дошла. Ещё несколько деревьев, запущенная живая изгородь перед клумбой и наш пятачок.

— Тина! Тиночка, можно тебя на минутку?

Возле кустов, почти скрытая отросшими за последний год новыми ветками, стояла Ленка.

— Лена? Здравствуй… Где ты пропадаешь? Ты знаешь, надеюсь, что тебя разыскивают, чуть ли не с Рождества? Твой Санёк погиб и тебе нужно пообщаться с милицией.

— Я знаю. Всё знаю, Тина! Но это не нужно. Я… Я не хочу.

— Что значит «не хочу»? Так надо! Человек умер.

Я шагнула к ней ближе, пытаясь разглядеть её странный расхристанный наряд и неестественно бледное лицо, но она отшатнулась и совсем забилась в изгородь. Вот ещё забота…

— Лена, я не настаиваю, не шарахайся так от меня. Но ты же, не можешь прятаться вечно. Даже в своей нелепой секте. Это не мне нужно, а тебе.

— Ты не знаешь, что мне нужно… Мне так плохо, Тина… Так плохо. Холодно…

— Ну так и не стой здесь! Иди куда-нибудь в тепло, согрейся. А с утра — в милицию. Хочешь — дам тебе телефон знакомого опера? Он верный человек и мой друг, не продаст. А хороший совет дать может. Тебя же всё равно найдут.

— Не найдут, — она тоненько засмеялась, шурша ветвями: Они меня не найдут!

— Лена, ты что, пьяная? Хорошенькое дело… Вот почему ты прячешься. Да выйди же сюда. Я одна, не бойся.

— Не могу, Тина! К тебе — не могу! А так хочется… Мне очень хочется, Тина! Очень. Так хочется к тебе… Потому, что мне холодно, а ты такая тёплая… Ведь ты тёплая, Тина?

У меня давно уже жарко постукивало в груди, а теперь и холодок пробежал по спине.

— Лена, что с тобой случилось? Скажи мне! — настойчиво повторила я, начиная догадываться, что с ней вполне могло случиться.

— Мне нужно сказать тебе, Тина… Меня за этим сюда и послали. Отдай его им. Они всё равно добьются своего. Они — сила.

Я попыталась скрыть, как меня передёрнуло, переступила мягкими непослушными ногами, сжала кулаки в карманах. Моё сердце уже громко бухало и горело в груди, как будто стремясь выпрыгнуть наружу.

— Что отдать и кому? Говори яснее.

— Я ничего не знаю. Я просто передаю: отдай. Отдай его, если он у тебя! Тебе сразу станет легче… Как холодно, Тина. Знаешь, сердце у всех стучит ровно: тук-тук, тук-тук, тук-тук. А потом так жарко: тук-тук-тук-тук! Тук-тук-тук-тук — тук! Как у тебя сейчас… А уже после: тук… тук… тук… Так слаще и теплее, Тина.

На пятачок подъехал Васо, направляясь к гаражу, а Ленка шмыгнула в дальний конец изгороди и, удаляясь, затопала вглубь парка.

У меня уже не осталось сил о чём-то думать. Я просто тупо развернулась и пошла. Меня покачивало, как будто я шла по грудь в воде, преодолевая её сопротивление, но я упорно, пытаясь не потерять сознание, двигалась к себе домой. Или… к нам домой?

Глава 19

Я забылась на своём диване, устав следить за серым, дрожащим лицом Дана, и вдруг он завыл. Сначала тихо, затем медленно наращивая звук.

Я слетела на пол, заглядывая в трясущееся, с оскаленным ртом лицо. Оно было ужасным.

— Дан! Дан, тихо! Очнись! Спокойно! Пожалуйста, замолчи! Замолчи, Дан, прошу тебя!

Его было трудно узнать. Глаза сузились, складка между бровей налилась чернотой. Я похлопала его по щекам, но на них начали отпечатываться синевой следы моих прикосновений. Потом он затрясся, будто сдерживая в себе что-то болезненное и непонятное, заскрипел зубами. Я пыталась удержать его за руки и уговаривала, а он всё выл. Ему стало, как судорогой, корёжить пальцы и он больно, с вывертом, ущипнул меня за плечо. Я, вскрикнув, откинулась к стене.

— Господи-и-и-и! За что? Ну за что это мне?

Вой продолжался. Я чувствовала себя куском мерзлоты. Больше всего хотелось распластаться на полу или залезть под диван. И тоже выть. Выть и выть, пока кто-нибудь не придёт и не найдёт нас. И не возьмёт это на себя, всё, до последней мелочи. Всё-всё: Дана, сатанистов, Хорса, Митрофана… И Ленку тоже…

Я вспомнила Ленку. Её голос, выговаривающий непонятные вещи, хруст ветвей под её руками, тонкий визгливый смех… И встала, уже не обращая внимания на этот жуткий вой: Так… Мне нужно выйти из дома. Вместе с ним.

Я выскочила из подъезда, одеваясь на ходу, и пулей понеслась в гараж.

Знаю. Знаю. Знаю! Я знаю, что нужно делать. Это ужасно, это невообразимо, это дико, но я знаю, что могу предпринять. Только бы рено сразу завёлся! Только бы Дан не кричал слишком громко! Только бы нас никто не увидел! Не услышал! До рассвета ещё часа полтора — два…

Голова у меня была почти ясная, только больно и часто било в левый висок: тук-тук-тук-тук-тук. Наверное, так же, стучало и моё сердце.

Холодно, Тина! А ты тёплая… Сердце стучит тук-тук, тук-тук… — так, кажется, она бормотала. Если я права в своих по-настоящему диких, — дичайших! — предположениях, то мне остаётся попробовать только одно. Дать ему то, о чём мечтала эта ошалевшая тварь в сквере… Я ведь знала, чего она хочет, догадывалась и просто не хотела себе в этом признаваться. Поверить до конца! Я отгоняла от себя эти догадки, почерпнутые из дешёвых киноужастиков, которые так увлечённо заглатывал когда-то Юрка по вечерам… Не стоило этого делать, раз я уже успела увидеть Дана таким!

Господи, Боже, кто-то должен заплатить за этот кошмар! И поплатится, — обещаю! Я всегда исправно отдавала все свои долги! Неважно кому и как! Мстительности у меня не отнимешь…

Я научилась воевать со своими врагами и зря решила, что это уже позади! Науку побеждать, которую Дан, по его признанию, заучивал в Суворовке, я осилила на практике с самого детства. Она отложилась недоброй памятью в моих слабых сосудах. В моих переломанных костях и рёбрах, в моей вполне здравомыслящей, злопамятной голове. Я должна победить в этой схватке! Я стану победителем! Или лучше мне не жить…