Искусство рисовать с натуры

У меня возникла одна мысль, но как ее проверить, не знаю. Были ли на дороге случаи естественной смерти? Не знаю, что мне это даст, но, на всякий случай узнаю.

Господи, на работу сегодня приперлась какая-то львовская делегация. Как они водку жрут — это что-то уникальное. Сидят сейчас у шефа, в серпентарии, и мощно выводят песни — все принципиально украинские.

27 июля.

Иногда мне становится страшно. Я не понимаю своей жизни. Есть ли в ней какой-то смысл. Наташка считает все разговоры о смысле жизни «детскими заморочками». Возможно, она и права. Нет, я не собираюсь ударяться в поиски ответа на вопрос о смысле жизни — это вопрос риторический. Но может кто-нибудь все-таки подскажет, для чего это все нужно. Или что — как трава, как кролики? Родился, вырос, родил, умер?

Иногда я боюсь себя. Я бываю очень жестока, даже по отношению к тем, кого люблю. Хотя, я сомневаюсь, что вообще способна любить. Я тянусь к людям, когда мне от этого хорошо, а на остальное мне наплевать, и, наверное, и на них в том числе. А это не любовь. Это эгоизм. Я — микрокосм. Бедный, бедный Славка — он хороший парень, я так бы хотела полюбить его, но нет. Нет любви, ее не существует для таких, как я, живущих в другой плоскости, не умеющих любить. Вот почему я всегда оставалась одна, всегда сбегала и от Славки я тоже сбегу. И Наташку я тоже не люблю — разве можно назвать любовью то, что я с ней делаю? Да, вряд ли я смогу научиться. Уже пора перестать надеяться на что-то… Есть у возраста и разочарований одно качество — наждачное качество — они обдирают с тебя все сказки, все иллюзии. И теперь, когда я осталась голая посреди всей этой реальности, мне страшно. Иногда хочется сбежать к черту из этой жизни. Но я не сбегу. Я никогда не сдамся. Я выживу! Я сделаю что-то достойное, что-то нужное, что-то не для себя. Вот в чем смысл.

Очень важно понять, что происходит с дорогой. Она для меня словно заноза, которую я никак не могу вытащить. Я узнаю, чего бы мне это не стоило.

Если уж встал на дорогу, нужно пройти ее до конца.

Кстати, по тем сведениям, которые мне удалось узнать, случаев естественной смерти на дороге не было, только…

Дальше страницы снова были вырваны. Наташа потерла затекшую шею и легла на бок, положив книжку перед собой.

…того случая со столбом стала какая-то немного странная. Конечно, если ты совсем недавно чуть не погиб в результате дурацкого несчастного случая, поневоле будешь странным… Но это не та странность. Кажется, будто Наташка приоткрыла какую-то неведомую ей раньше дверь и теперь стоит на пороге, не решаясь войти; будто прислушивается к чему-то, и это совершенно сбивает ее с толку. Даже внешне в ней что-то изменилось — она словно стала… нет, «взрослее» — это неправильное слово, скорее «одухотворенней», а из глаз исчезает это рутинное выражение, и они иногда становятся какими-то пронзительными, словно рентген. То смотрит, как обычно, а то вдруг так взглянет, словно хочет увидеть, что у меня внутри. А вдруг увидит?! В один из таких моментов мне вдруг стало ужасно страшно и стыдно, что я так ее обманываю, и я чуть было не проговорилась ей про Пашку. Слава богу, хватило ума вовремя замолчать.

Самое удивительное и радостное то, что она снова начала рисовать, но… Что-то она мне не договаривает. Я не знаю, перед какой дверью стоит Наташка, но отчего-то мне хочется не пустить ее в эту дверь.

У меня тоже была своя дверь. Жаль, что никто вовремя не закрыл ее передо мной.

31 июля.

Дмитрий Алексеевич относится к моим исследованиям достаточно скептически, но все же заинтересован. Он посоветовал мне узнать о том, какого характера были несчастные случаи на дороге — были ли они связаны исключительно с транспортом или чем-то еще. Он сильно расстроен тем, что случилось с Наташей, а также их недавней ссорой из-за ее картины. Сказал, что случайно смял картину, а Наташка вдруг повела себя как сумасшедшая — вырвала картину, порвала ее, накричала на него и убежала. Интересно, кто же из них все-таки говорит правду? Дмитрий Алексеевич утверждает, что очень любит внучку и обращается с ней хорошо, Наташка же всегда говорила, что дед ее терпеть не может, и во всех скандалах всегда виноват он. Ну и семейка — заплелась узлом, ничего не понятно.

Во всяком случае, я вижу человека умного, мягкого, достаточно веселого, но с хитрецой. Удивительно, что в таком почтенном возрасте (ему уже 96, а Наташка, между прочим, этого не помнит) он сохранил ясность ума, цепкую память и способность здраво рассуждать. Он умеет слушать и вопросы вставляет умело, и рассказывает интересно. Я люблю приходить к нему. Наверное, потому, что своего деда у меня нет. Но иногда он меня немного пугает, кажется, что в душе этого человека есть темные бездны, куда никогда не проникал солнечный свет. Иногда в его комнате я чувствую себя как-то странно, словно мы там не одни, а кто-то еще спрятался в шкафу и подслушивает. Наверное, это всего лишь мои фантазии, только в такие короткие и редкие моменты меня почему-то тянет на какую-то злую откровенность, мне хочется говорить гадости и радоваться той боли, которую они доставляют. Но Дмитрий Алексеевич не обижается — он говорит, что все это от нервов.

В один из таких моментов я рассказала ему о Паше — просто взяла и рассказала — что, как и зачем. Потом, когда сообразила, что наделала, хотела быстро извиниться и уйти, думала: ну, все, расскажет Наташке и все испортит… Но Дмитрий Алексеевич удержал меня и сказал, чтобы я не расстраивалась, он прекрасно понимает меня и ему Паша тоже не нравится. Он даже (вот дела!) меня похвалил и сказал, что его очень трогает такая дружба. Только цель мою (чтобы Наташа снова начала рисовать) назвал глупой и ненужной. Развестись с мужем для нее — это одно, и из дома она уедет своего (только не поняла я, при чем тут дом?), но вот картины — это ей совершенно не нужно, это затуманивает ей голову, к тому же занятие это совершенно бесполезное. Я спросила, почему он так не хочет, чтобы Наташа рисовала. Он ответил, что у них в роду было уже несколько художников — все они рисовали странные картины и постепенно сошли с ума, а один даже убил свою жену. Только Наташка об этом не знает, и он попросил ей ничего не рассказывать…

Наташа оторвалась от неровных строчек и задумчиво посмотрела в густую темноту за оконным стеклом. Ничего себе! Оказывается дед обо всем знал и молчал?! Оказывается Надя водила с ним тесную дружбу — настолько тесную, что рассказала о Паше и о дороге — о дороге дед, значит, тоже знал и словом не обмолвился. Даже давал Наде советы. Даже поощрял ее подрывную деятельность в Наташиной семье. Старый негодяй, старая сволочь — ведь если бы он вовремя рассказал… Но странно — вроде Надя имеет в виду ее деда, но пишет о совершенно незнакомом Наташе человеке. Мягкий, веселый — о ком это она?! Неужели дед обращается хорошо со всеми, кроме Наташи?! И зачем он врал Наде? И что это еще за художники в роду выискались? Он имел в виду Неволина? А кто же остальные?

Наташа покачала головой, пробежала глазами несколько строчек, содержавшие ничего не значащие сведения, и нетерпеливо скользнула к следующему дню. Слова, выведенные рукой человека, которого уже нет в живых, затягивали ее, и порой Наташе казалось, что она не читает, а слушает неторопливый, хорошо поставленный голос подруги, которая находится где-то здесь, в комнате и с горечью рассказывает Наташе о том, что привело ее к гибели. Плохо было то, что много, очень много было вырвано страниц, как будто Надя знала о том, что ее дневник попадет в Наташины руки и позаботилась убрать особо неприглядные записи.

…очень сильно беспокоит меня. То говорит, что больше слышать не хочет о дороге, а теперь звонит и просит, чтобы я рассказывала ей все, что узнала. Ее голос по телефону звучал очень странно, словно она чего-то боится и в то же время ей это нравится. Нужно выбрать время, чтобы зайти и поговорить — я уже достаточно давно у нее не была. Еще меня удивляет то, что она мне позвонила — последний раз Наташа звонила мне очень давно — привыкла, что всегда звоню и захожу я, поэтому не берет на себя труд отдавать визиты и звонки. Иногда меня это очень сильно задевает, но вряд ли она делает… вернее, не делает этого специально, просто она слишком занята.

Я настолько загружена работой, что уже давно к ней не заходила и сейчас не встречаюсь с Пашей. Если говорить откровенно, надоел он мне уже до смерти. Чувствую, пора уже закрывать лавочку. И что бы там не говорил Дмитрий Алексеевич о дурной наследственности, по-моему, все это глупости — Наташе нужно рисовать, она возвращается к этому, и я об этом позабочусь.

Странно, но Дмитрий Алексеевич неожиданно попросил меня прекратить встречаться с Пашей. Сказал, что Наташа стала слишком несчастной, догадывается, что муж ей изменяет, а из-за этого срывает злость на родственниках. Я пообещала выполнить его просьбу. Мне было очень неприятно обманывать Дмитрия Алексеевича, но я не собираюсь заканчивать все вот так. У меня для этой семейки свой сценарий и я разыграю его так, как задумала.

Простите меня, Дмитрий Алексеевич.

Дорога занимает мои мысли все больше и больше, иногда мне кажется, что это превращается в паранойю. Я усиленно наблюдаю за ней, но пока ничего странного не замечала. Машины ломаются часто, но это все. Никаких аварий как с начала года нет, так и не было. Исключение — этот странный случай с упавшим столбом и пятном крови. Ну, кровь Наташка, скорее всего, просто проглядела, а вот со столбом сложнее. Я уже говорила Наташке, что это очень похоже на западню. Странно: эти испорченные лампочки, провода, вывернутый пласт асфальта… очень странно. Западня… звучит глупо. Наверное, меня натолкнул на это Наташкин рассказ о том, как ее чуть не задавил грузовик возле этой дороги, когда она была совсем маленькой.