Искусство татуировки

Эти путешествия длительное время являлись неисчерпаемой темой для разговоров жителей городов, в первую очередь портовых, откуда отправлялись рискованные экспедиции в далекие края. Беря пример с офицеров, участников смелых экспедиций, которые блистали в аристократических салонах и на балах, их подчиненные по-своему также «блистали», являясь объектами повышенного внимания в портовых кабаках, где всегда находили благодарную и жаждущую сенсаций аудиторию. Они вносили в обыденную жизнь экзотику, излагая занимательные истории на основе имевших место или выдуманных испытаний и приключений, которые случились с ними в далеких странах. Это еще были те времена, когда люди практически не сомневались в существовании Великого Неизвестного Южного Континента, который притягивал своими мифическими сокровищами всю тогдашнюю морскую братию, объединявшую выходцев из разных стран.

Слушателей надежно собирали рассказы о приключениях, в первую очередь на благодатных островах, которые были открыты в процессе поисков таинственного континента, находящегося на Южном полушарии. Рассказы сопровождались демонстрацией приобретенных там татуировок, что должно было сделать эти сообщения достоверными. Так в 1791 году в Лондоне один моряк демонстрировал вытатуированное на спине пальмовое дерево. Татуировку, как он сам утверждал, ему сделали на Таити. Вскоре этот мотив по причине своей экзотики и легкости исполнения стал популярным.

Один немецкий исследователь после проведения анкетирования татуированных людей в нескольких портовых городах сформулировал свои впечатления так: «Жажда известности и фантазия, настроение, сопутствующее романтическим переживаниям и тоскливой жизни портовых городов, бесконечные просьбы к татуированным людям и татуировщикам подробно рассказывать об их путешествиях по миру, как и о приключениях в рядах Иностранного легиона, – все это при ближайшем рассмотрении оказывалось всего лишь плодом фантазии». Возможно, это подозревали и слушатели.

Бузусловно, бурное развитие татуировки в Европе того времени – это следствие быстро развивающейся колониальной политики. Путешественники, видившие и сделавшие себе татуировки островитян, позаимствовали и технику татуирования, которую впоследствии с большим успехом применяли на своей родине на людях, которые никогда не покидали отчий дом, но хотели хоть чем-то походить на путешественников.

ТАТУИРОВАHHЫЕ «ДИКАРИ» В ЕВРОПЕ

Задолго до появления Омаи в Англии, куда его привезли в 1774 году, отдельные жители Южных морей, нанесшие на все тело странные, никому неизвестные в Европе знаки и картины, бывали на континенте и вызывали всеобщее удивление. Их неоднократно показывали публике за деньги и они, как в более поздние времена Омаи, становились объектами всеобщего мнения. Точные названия, обозначающие особые украшения, покрывающие их тела, отсутствовали. Кроме того, не было благоприятной интеллектуальной атмосферы и благожелательности со стороны лиц, в руки которых они попадали, татуированные «дикари» пребывали в Европе непродолжительное время и быстро выветривались из памяти европейцев, оставляя после себя лишь неясные воспоминания.

Первым татуированным островитянином Южных морей, которого в 1691 году привез в Европу знаменитый английский корсар, первооткрыватель и исследователь Уильям Дампьер (1651-1715 г.г.), был малайский молодой мужчина с острова Меангис, известный в литературных источниках как «князь Джеоли». Его приезд в Лондон вызвал невиданное возбуждение, прежде всего среди представителей высшего света, которые первыми получили возможность тщательно рассмотреть его. Экзотического «князь» даже представили королю Уильяму Стюарту – короли в то время нисходили до подобных встреч.

Есть описание этого «князя», оставленное очевидцем: «Рисунками у него были покрыты вся грудь и спина между лопатками; на бедрах, ногах и руках были нанесены перстни и ленты. Я не могу сравнить эти рисунки с какими-нибудь фигурами, зверями либо чем-то подобным, но они были прекрасны. Из того, что он сам мне рассказывал, я лишь понял, что эти рисунки возникли подобно тому, как в Иерусалиме людям наносят кресты на плечи. Их делали при помощи накалывания кожи и втирания красителей. В Иерусалиме же техника основана на втирании в раны пороха».

Судьба «князя» была весьма печальной. Когда интерес к нему со стороны высших сфер английского общества упал, его передали какому-то ловкому импресарио. Чтобы увеличить доходы, тот решил показывать экзотический живой «экспонат» на ярмарках. В итоге через несколько месяцев беззастенчивой и нещадной эксплуатации на подобного рода «шоу» «князь» заболел оспой и умер, оставив после себя легенду и предполагаемый портрет, созданный тогдашними хроникерами и художниками. Однако вера в охранную силу татуировки, которая прибыла вместе с ним в Европу, и надежда, что эти цветные рисунки на коже делают человека более невосприимчивым к ранениям и инфекциям, жила в обществе долгие годы.

Американский писатель Герман Мелвилл (1819-1891 г.г.) в одном из своих произведений замечает: «Многие моряки, и не только католики, по причине какого-то странного суеверия с определенным страхом стремились обладать вытатуированным распятием. Некоторые из них утверждали, что если они будут носить этот знак на всех четырех конечностях, то даже в случае падения в воду акулы не отважаться на большее, нежели ухватить их за мизинец».

Конечно, самым знаменитым татуированным «дикарем», доставленным в Европу, был таитянин Омаи. Его, как и ранее «князя», подвергли тщательному антропологическому исследованию, после чего публично демонстрировали, при этом, однако, обеспечивая куда больший комфорт и тщательную опеку. Во время одного из таких представлений с Омаи столкнулся немецкий писатель Георг Христиан Лихтенберг, который оставил такие строки: «Его руки покрыты голубыми пятнами; вокруг пальцев на правой ладони они переходят в перстни. Мне не было неприятно увидеть мою правую ладонь в ином, происходящем с противоположного конца земли, виде».

Омаи стал известной личностью. Слава о нем как о необычайном человеке пересекла границы Англии, берлинская газета неоднократно помещала на своих страницах отчеты, героем которых был островитянин из далеких Южных морей.

Публичным показам Омаи сопутствовала соответственно продуманная реклама, в которой можно было ощутить влияние эпохи Просвещения. Омаи не представляли как, например, исключительно знаменитого индейца, привезенного с острова, находящегося где-то в Южных морях, для забавы собравшихся в лондонских салонах особ. В нем открывали черты «хорошего дикаря». Возможно, благодаря этому, а также высоким оценкам Сэмюэла Джонсона (1709-1784 г.г.), писателя эпохи английского Просвещения, Омаи в скором времени стал фигурой настолько популярной, что как только он появлялся на улице, его тут же окружали плотным кольцом.

Английская пресса познакомила читателей с его биографией и внешним видом, многие знали различные подробности, связанные с его интересами, образом жизни и прочим. Нашлись даже поэты, воспевавшие Омаи в своих произведениях. Его многочисленные портреты, выполненные в технике гравюры по дереву и меди, можно было приобрести чуть не на каждом углу. Большинство портретов представляло Омаи в просторном фантастическом костюме белого цвета с тюрбаном на голове. По мнению современников, которые наблюдали частично обнаженного Омаи во время специально организованных представлений, татуировка покрывала незначительные части его тела в сравнении с иными «дикарями», привезенными в Европу.