Испания от античности к Средневековью

Со слов нарбоннца, очень близкого к Атаульфу (вероятнее всего, того же Ингения), Орозий (VII, 43,4—7) говорит, что Атаульф хотел полностью уничтожить римский народ и его власть (oblitterato Romano nomine), чтобы на всей римской территории существовала только Готская империя (Romanum omne solum Gothorum imperium), дабы то, что было Романией, стало называться Готией (Gothia quod Romanis fuisset), а сам Атаульф стал бы тем, кем прежде был Цезарь Август (fieret nunc Athaul-fus quod quondam Caesar Augustus). Но, продолжает нарбоннец передавать слова Атаульфа, поскольку он на большом опыте убедился, что готы из-за своего необузданного варварства никаким образом не способны подчиняться законам (multa experientia probavisset neque Gothos ullo modo parere legibus posse), а без законов государство — не государство, он, Атаульф, стал искать себе славу не в уничтожении, а в восстановлении и увеличении римского народа (или римского могущества — Romano nomine) силами готов, чтобы у потомков он стал создателем римского возрождения (Romanae restitutionis auctor); и он стал воздерживаться от войны и стремиться к миру. Далее Орозий говорит о влиянии на Атаульфа его жены Галлы Плацидии. Такое продолжение изложения мыслей Атаульфа вполне может говорить о возникновении самих этих мыслей под воздействием его римской супруги.

Перед нами целая программа действий Атаульфа. Он ясно понял, что создать Готию, которая заменила бы Римскую империю, в условиях распада готского народа на две, по крайней мере, группы практически невозможно^{271}. И это требует изменения вектора политики готского короля. Вражда к Риму сменяется честолюбивым стремлением восстановить былое величие Рима, но уже под своей властью. И его переодевание в римскую одежду во время свадьбы является видимым знаком этого стремления. Характерно, что Атаульф при этом желает сравниться с Августом, явившись, таким образом, основателем новой империи. Можно, следовательно, говорить, что при Атаульфе произошел переворот в готско-римских отношениях — от конфронтации к сотрудничеству, но при первенстве именно готов, так как Атаульф собирается восстановить былое величие Рима именно готскими силами. Однако при этом новая империя должна все же базироваться на римской правовой основе, ибо у готов, как полагает Атаульф, вовсе нет законов. Это, разумеется, не означает отсутствия у вестготов всякого правового регулирования. Но это было обычное право, отличающееся от римского и соответствующее родоплеменному, а не государственному состоянию общества. Оно не было никак зафиксировано, хотя, судя по переводу Библии Ульфилой, грамотность среди готов уже была распространена. Именно отсутствие писанных законов, как кажется, и было причиной варварства готов, по мысли Атаульфа. Новая империя должна, таким образом, основываться на римских законах, но власть в ней принадлежать готам, ибо их силами эта империя будет восстановлена. По существу, это программа готско-римского политико-юридического синтеза, позже действительно осуществленного, хотя путь к этому синтезу оказался много дольше, чем мог предполагать Атаульф.

Вестготы, поселившиеся в Галлии, встали перед проблемой взаимоотношений с местным населением, которое много превосходило его и по численности, и по образованности, и по социальному развитию. Необходимо было выработать определенные нормы этих взаимоотношений. Сначала Атаульф склонился к уже опробованному варианту: снова объявил императором Аттала (Oros. VII, 42, 7), который, в свою очередь, «назначил» Атаульфа командующим армией (magistermilitum) ^{272} . Этот пост давал Атаульфу юридически безупречное право распоряжаться в Галлии. Трудно сказать, воздействовал ли как-либо этот акт на местное население. Но во всяком случае он осложнял отношения Атаульфа и вестготов с Равенной. А положение было таково, что сотрудничество с ней становилось для Атаульфа все более необходимым, ибо вестготы во все большей степени испытывали затруднения с продовольствием. И главной задачей Атаульфа стала необходимость добиться поставок продовольствия от императорского правительства в Равенне. В конце концов он был готов даже вернуть в Равенну Плацидию в обмен на определенное количество хлеба (это предложение было сделано еще до свадьбы), но мятеж римского наместника Африки Гераклиана не давал Гонорию возможности (если он действительно хотел добиться соглашения с Атаульфом) выполнить это требование. И тогда Атаульф перешел к более решительным действиям. Он попытался захватить Массалию (Марсель), но был отбит. Зато вестготы захватили некоторые другие города Южной Галлии. После этого, видимо, и была сыграна свадьба Атаульфа с Плацидией. И тогда перед готским предводителем прежде всего встал вопрос о его собственной роли. Поскольку вестготы уже дважды захватывали «главу мира» (caput mundi) Рим, то Атаульф мог законно, с его точки зрения, считать себя наследником римских императоров. Правда, в Равенне сидел на троне Гонорий, а в Константинополе — его племянник Феодосии II, но после его свадьбы с Галлой Плацидией они становились его родственниками [43] , так что в мысли варварского вождя вполне мог возникнуть план своеобразного властного триумвирата при решающей роли его самого. В таком случае перед местным галло-римским населением Атаульф представал бы как законный правитель, равный, по меньше мере, правящим императорам. И когда Плацидия родила сына, он назвал его гордым именем Феодосии.

43

Иордан (Get. 160) именно родственными чувствами Атаульфа объясняет то, что тот не тронул Гонория на своем пути из Рима в Галлию. Иордан считает, что в это время Атаульф уже женился на Галле Плацидии, хотя в данном случае он явно ошибается.

Но как быть с готами? Хотя готы, как уже говорилось, понимали разницу между императором (thiudans) и своим королем (риксом), по мере своих побед они могли все более уменьшать в собственном сознании эту разницу и воспринимать своего короля если и не полностью равным императору по положению, то вполне равным, если не превосходящим, по реальной власти^{273}. Правда, королевское достоинство было закреплено за остготским родом Амалов, но, как пишет Иордан, резкое разделение двух ветвей некогда единого народа заставило вестготов и своих вождей облекать королевским достоинством. Такое резкое разделение можно отнести именно ко времени Атаульфа. Остготы, к тому же подчиненные гуннам, остались далеко на востоке, а вестготы поселились почти на самом западе римского мира. Это все, как кажется, и стало основанием принятия Атаульфом титула короля. И решающим шагом в этом направлении явилась его свадьба с Галлой Плацидией; недаром она была одета в одежды императрицы. Произошло ли это в новогодний день 415 г., или несколько раньше, неизвестно. Можно только говорить, что именно с 413—414 гг. ведет свое начало вестготская монархия.

Женитьба Атаульфа на Галле Плацидии показала Гонорию, что вестготский король решил любыми средствами добиться своей цели. С другой стороны, Гонорий решил, что его положение настолько укрепилось, что он может силой справиться с вестготами. И он направил против вестготов армию во главе с тем же Констанцием, который недавно, разгромив Константина, восстановил власть Равенны в Галлии, чтобы вновь вернуть себе Галлию, теперь уже отняв ее южную часть от вестготов. Римляне даже сумели отбить у них некоторые города, включая Нарбонн. А главное, в результате морской блокады, навязанной Констанцием, вестготы были отрезанны от поставок продовольствия. И тогда Атаульф решил покинуть Галлию и перейти в Испанию (Oros. VII, 43, 1). Аттал, ставший теперь ему не нужным, был вновь лишен пурпура. Сначала он вместе с вестготами оказался в Испании, но вскоре, брошенный ими на произвол судьбы, попытался было бежать в Африку, однако его корабль был перехвачен, и он был пленником привезен в Равенну (Oros. VII, 42, 9). А вестготы впервые оказались на испанской земле.

Глава III. ВАРВАРСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ ИСПАНИИ.

НАЧАЛО ВАРВАРСКОГО ЗАВОЕВАНИЯ

Как говорилось в предыдущей главе, в последний день 406 г. союз вандалов, свевов и аланов перешел Рейн. Регулярных римских войск там уже практически не было. Франки, бывшие федератами империи, пытались задержать вандалов и их союзников еще на правом берегу Рейна. В ожесточенном сражении они уничтожили большое количество вандалов и даже убили их короля Годегизела. Но на помощь вандалам пришли аланы во главе с их главой Респендиалом, и франки потерпели поражение (Greg. Tur. II, 9). После этого никаких препятствий для варварского вторжения в Галлию не оставалось. Варвары сначала опустошили восточную часть Галлии, а затем обрушились на ее юго-западную часть, выйдя к Пиренеям^{274}. Захвативший Галлию Константин сумел восстановить границу по Рейну и не дать возможности новым варварам перейти из Германии в Галлию.

В Испании в это время шла борьба между Константом и Геронтием, и толи по приглашению Константа, не видевшего других возможностей бороться с Геронтием, то ли из-за предательства варварских отрядов, оставленных Геронтием для охраны пиренейских проходов, толи просто воспользовавшись сумятицей на Пиренейском полуострове, осенью 409 г. свевы, вандалы и аланы [44] перешли Пиренеи (Oros. VII, 40,9; Hydat. 42). Ни Геронтий, ни Констант не могли им помешать, так как были заняты борьбой друг с другом. Более того, Геронтий заключил с варварами мир (Olymp. fr. 16). Каковы были его условия, точно неизвестно, но они явно развязали варварам руки, и они стали опустошать Испанию, как это было сравнительно недавно в Галлии. Армия Константа была разбита, и Геронтий направился в Галлию для завершения войны с Константином и Константом и даже сумел осадить узурпатора в его столице Арелате. Однако против Константина наконец-то выступили войска законного императора Гонория, порвавшего с Константином, во главе с Констанцием. Солдаты Геронтия перешли к Констанцию, и это вынудило мятежного полководца бежать в Испанию ^{275} .

44

Возможно, что аланы, присоединившиеся к германцам и вместе с ними вторгнувшиеся в Испанию, принадлежали не к кавказским аланам, а к какой-то другой группе этого народа: Кузнецов В. Новые исследования по истории западноевропейских алан // Alanica III. Владикавказ, 1995. С. 99. Полагают, что эта группа аланов еще в III в. отделилась от основной массы и перебралась в долину Дуная: Vanke К. Alanen // RLGA. Bd. I, 2. S. 128.

^{Миграция германских народов} 

В восточной части Испании, не занятой варварами, правил Максим. Его провозглашение привело к некоторой дезориентации римской администрации и, может быть, остатков римских войск ^{276} , что, несомненно, облегчало действия варваров. Сам Максим всячески подчеркивал свое значение как римского императора. Не имея доступа к источникам золота, находившимся в основном в разоряемой варварами Северо-Западной Испании, он чеканил медные монеты с обычными римскими легендами, считая себя одним из трех августов ^{277} . Вероятнее всего, речь идет о Гонории, правившем на Западе, и Феодосии II, царствовавшим на Востоке [45] . Геронтий и Максим явно претендовали на легальное управление префектурой Галлией. Однако удержаться в Испании Геронтий не смог: как уже говорилось, против него восстали остатки его собственных войск, принудившие его к самоубийству, а Максима к отречению. Не дожидаясь прибытия войск Гонория, Максим бежал к варварам. Олимпиодор (fr. 16), сообщая об этом, подчеркивает, что для этого тот использовал существующий договор о перемирии. Видимо, между варварами (по крайней мере, их частью), и Геронтием и Максимом при заключении мира (или перемирия) были оговорены и еще какие-то условия, позволившие беглому императору найти у варваров приют.

45

Существует мнение, что в данном случае подразумевается не Феодосии, а Константин (Arce J. Barbaras у romanos… P. 59). Однако в это время Геронтий, стоявший за спиной Максима, активно воевал с Константином и его сыном, а сам Максим был провозглашен императором в пику именно Константину и Константу. В этих условиях Максим и Геронтий едва ли признавали Константина августом, с которым они делили бы власть. Несколько ранее Константин добился от Гонория признания себя равноправным с ним императором, правившим заальпийскими землями. Видимо, Геронтий рассматривал свою креатуру как непосредственного преемника Константина.

Варвары опустошали страну. Испанские авторы, рассказывавшие о вторжениях варваров, говорят о нашествии аланов, вандалов и свевов, в то время как писатели, жившие в Италии или других странах, говорят либо об аланах и вандалах, либо чаще только об одних вандалах. Видимо те, кто непосредственно не соприкасался с испанскими событиями или черпал свои сведения не от испанцев и поэтому имел л ишь самое общее представление о том, что происходило в этой стране, не очень-то различали состав варваров, вторгнувшихся на Пиренейский полуостров и воспринимали их как более или менее единое целое. Интересно, что Иордан (Get. 153) приписывает императору Гонорию предложение вестготам занять Галлию и Испанию, почти потерянные из-за нашествия вандалов. По-видимому, даже при императорском дворе в Равенне не очень-то знали о реальном положении в далеких провинциях. То, что называются обычно вандалы или в крайнем случае еще и аланы, но не свевы, говорит о том, что именно вандалы, объединившиеся с аланами еще в Паннонии, возглавляли союз варварских племен в Испании.

Находившееся в Равенне правительство было все более озабочено защитой непосредственно Италии^{278} и практически не обращало внимания на события на далеком Западе. Не получая от него никакой помощи, сами испанцы в ряде случаев давали отпор вторгнувшимся. Многие бежали в города и крепости (кастеллы). Некоторые небольшие города, как Варейя в верхней долине Ибера, тоже покидаются жителями^{279}. Это все привело к экономической катастрофе. Начался голод, в ряде мест были даже отмечены случаи людоедства (Olymp. fr. 30; Hydat. 46—49). Разорялись и латифундии, и еще сохранившиеся мелкие и средние владения горожан и крестьян^{280}.

В 411 г. Констанций появился в Испании и восстановил власть римского императора в Тарраконской Испании. Остальные провинции Пиренейского полуострова оказались в руках варваров, которые в том же 411 г. по жребию разделили их между собой: аланы заняли Карфагенскую Испанию и Лузитанию, вандалы-силинги — Бетику, вандалы-асдинги — восточную часть Галлеции, свевы — западную часть той же провинции (Oros. VII, 40, 10; Hydat. 49; Isid. Hist. 73)^{281}. Такое разделение не соответствовало реальной численности того или иного варварского народа, что явно закладывало возможности их столкновений в недалеком будущем^{282}. Существуют некоторые косвенные намеки на особые отношения Геронтия с аланами. Только его раб алан остался с ним, когда его бросили свои воины, и, как и его жена, покончил с собой вместе с Терентием. Максим, как уже упоминалось, бежал к варварам, но непосредственными соседями владений Максима были именно аланы. После их разгрома вестготами в 418 г. (см. ниже) остатки аланов соединились с вандалами — так Максим мог попасть к последним. Так что не исключено, что не только слепой жребий дал аланам самую большую часть Пиренейского полуострова, но и старания Геронтия.