Испанские шахматы

Глинский предпочитал слушать, не задавая вопросов. Поведение патрона оставалось для него загадкой, а загадки на то и существуют, чтобы их разгадывать. Допустим, Ирбелин неравнодушен к Грёзе, тогда почему он избегает ее? Боится получить от ворот поворот? Или его смущает разница в возрасте?

–  Нет, не все!
– спохватился Ирбелин.
– Что за фрукт за ней увивается? Лопаткин, если мне память не изменяет?

Глинский уже и сам навел справки, для порядка. Это входило в его обязанности.

–  Бывший мент. Сейчас торгует на оптовом рынке.

–  Странный виток карьеры. Почему Лопаткин уволился со службы?

Глинский пожал плечами. В подробности он не вдавался: смысла не было. А патрон, похоже, ревнует Субботину к молодому соседу.

–  Почему люди увольняются? С начальством поругался, или зарплаты не хватало.

–  Выясни, - потребовал Ирбелин.

–  Хорошо. Я могу идти?

Патрон помедлил, блуждая взглядом по кабинету.

–  Нет. Что там вчера произошло… в доме? Ты в курсе?

Предполагалось, что Жорж понимает, о каком доме идет речь.

–  Одна из старушек скончалась. Приступ астмы, слабое сердце… В общем, проблема с ее переселением отпала. Вторая бабуля тоже на ладан дышит, у нее случилось что-то вроде инсульта.

–  Надеюсь, мы тут ни при чем, - жестко произнес Ирбелин, ощущая ноющую боль в груди. Вот она, скорбная стезя человеческая, ведущая к смерти!

–  Как можно?!
– изумился Глинский.
– Мы к пожилым людям относимся бережно, стараемся не нервировать. Старушки давно болеют! Врачи констатировали естественную смерть, милиционеры с этим согласились. Наши действия никак не сказались на…

–  Иди, - перебил его патрон.
– Мне отдохнуть надо.

Жорж вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, а Ирбелин прилег на кожаный диван. На душе у него кошки скребли. Смерть старухи показалась ему дурным предзнаменованием.

***

Глаза Грёзы опухли от слез.

–  Бедная Варвара!
– причитала девушка.
– Она умерла в одиночестве, когда никого не было рядом! Я бросила ее в такой ужасный момент!

–  Не вини себя, - успокаивал ее Виктор.
– Это могло произойти в любую минуту. Что же тебе теперь, не спать, не есть, не выходить на воздух? Ты не сиделка.

–  Я должна была… должна была почувствовать! Зачем ты повел меня в дурацкий магазин? Если бы я осталась дома, то…

–  Время смерти устанавливается приблизительно, - осторожно заметил Виктор.
– Варвара Игнатьевна могла скончаться еще до нашего ухода. Пойми, есть вещи, которые нужно просто принять, смириться. Старики умирают, ничего тут не поделаешь. Вот Полина приняла это близко к сердцу, ее и парализовало - ни двигаться, ни говорить не может. Это хорошо, по-твоему?

–  Они были как сестры, - заплакала Грё- за.
– Прожили бок о бок много лет. Для Полины уход подруги - невосполнимая потеря. Я не удивлюсь, если она последует за Варварой.

Виктор промолчал. Он колебался: говорить Грёзе или нет?

–  Полина совсем плоха, - всхлипывала девушка.
– Врачи сказали, лучше не забирать ее в больницу, там за лежачими ухаживать некому.

–  А здесь, значит, есть кому!
– не сдержался молодой человек.
– Ты, что ли, горшки носить будешь?

Грёза вытерла красные воспаленные веки, шмыгнула носом и собралась уходить. Она со вчерашнего вечера не заходила домой, ей нужно было помыться, переодеться. Предстоял длинный хлопотливый день.

Возвратившись вчера с прогулки, она заглянула к Варваре, обнаружила ту бездыханной и закричала. Началась суета, Виктор вызвал врачей и милицию; на шум из своей квартиры, бледная и вялая, на дрожавших от слабости ногах, выползла Полина. Печальное известие сразило ее, она упала, и приехавшие медики, убедившись в том, что Варваре Игнатьевне помощь уже не требуется, занялись ею.

–  Кажется, инсульт, - сказала Грёзе молодая врачиха.
– Вот список лекарств. Вызовите завтра невропатолога. Да, вы можете договориться с медсестрой из поликлиники, чтобы приходила делать уколы.
– По выражению ее лица стало ясно: надежды на выздоровление мало.
– У нее родственники есть?

Грёза не ответила, а врачиха и не слушала, она торопилась. Потом нагрянули стражи порядка, всех опросили и удалились. Виктор не отходил от девушки, бегал за водой, подносил то одно, то другое. Ночь тянулась бесконечно. Грёза провела ее у постели Полины Прокофьевны, а под утро, совсем разбитую от усталости и слез, Виктор увел ее к себе, напоил чаем, дал две таблетки валерьянки. На нее было жалко смотреть.

–  Оставайся у меня, - предложил Виктор.
– Душ я отремонтировал, мойся и ложись на диване, вздремни пару часов.

–  А ты?

–  Мне на работу пора.

–  Пойду лучше домой, - упрямо сказала Грёза.
– Там кот голодный.

–  Я его к себе забрал, накормил колбасой, вон он дрыхнет!

Только после его слов девушка заметила Никона, свернувшегося калачиком на табуретке.

–  Где шахматы?
– вдруг спросила она.

Виктор с укоризненным вздохом подал ей пакет с сундучком.

–  На, бери. Никуда они не делись.

–  Извини, я хочу домой, - повторила Грёза.
– Проводишь? Что-то мне боязно.

Виктор взял под мышку кота и пошел следом. Он все не решался сказать ей…

В ее квартире было холодно и темно. Кот недовольно мяукнул, вырвался из рук Виктора и побежал в кухню.

–  Включи свет!
– попросила Грёза.

Виктор нашел выключатель, щелкнул им. Она почему-то сразу кинулась к этажерке… и попятилась, с тихим стоном покачнулась. Виктор подхватил ее, чувствуя через одежду тепло ее тела.

–  Это шахматы!
– прошептала она.
– Это они! Те самые!

–  Ерунда!

–  Смотри… - Ее дрожащий палец показывал на этажерку. На излюбленной шахматами полке стояла белая пешка: воин в средневековой амуниции.
– А-а-а! Это уже третья… Как там сказано, в легенде? Они… питаются жизненными соками. Вот почему Варвара умерла!

–  Что-что?
– не понял Виктор.

–  Ну… они появляются, и кто-то умирает. Теперь еще кто-то… умрет.

Девушка побледнела и задрожала сильнее.

–  Какая чушь! Не выдумывай, пожалуйста, - неуверенно возразил сосед.
– Что за глупости приходят тебе в голову?
– Он взял пешку-воина в руки и покрутил, разглядывая. Фигурка ничем не отличалась от тех, которые мирно лежали в сундучке.