Испанские шахматы

Но девушка уже проснулась, вернее, ей так и не удалось крепко заснуть. Снедаемая тревогой и страхом, она то проваливалась в дрему, то, охваченная безотчетным волнением, открывала глаза и прислушивалась. Шум подъезжающей машины, топот ног и голоса в коридоре заставили ее подняться, привести себя в порядок и выйти. Неужели Полине стало хуже? У нее отлегло от сердца при виде Глинского. Рядом с ним ей становилось спокойнее, что бы там Виктор ни говорил.

Он поздоровался, поразившись ее бледности и лихорадочному взгляду. Объяснил:

–  Я привез сиделку. Чтобы облегчить вашу участь.

Она минуту молча смотрела на него, потом спросила:

–  Как Варвара? Ее… привезли?

–  Завтра. Я звонил в морг. О ней позаботятся, - успокаивающе произнес Жорж.
– Вы хоть немного отдохнули? Нам надо поговорить.

Она сглотнула и показала рукой в сторону своей двери:

–  Идемте.

В ее квартире стоял запах свежезаваренного чая и валерьянки. Плюшевые шторы в гостиной были задернуты. Кот сидел на спинке дивана и усердно умывался.

Грёза опустилась на краешек стула, положив руки на колени.

–  Что… что вы хотите?

–  Господин Ирбелин… покорнейше просил передать вам вот это, - с комичной интонацией вымолвил Жорж. И протянул ей футляр с браслетом.

Она оставалась безучастной, глядя куда-то сквозь него, на шторы и - дальше.

–  Вы даже не посмотрите?

–  Что там?
– из вежливости спросила Грёза.

Глинский открыл бархатную коробочку, и синие топазы тускло блеснули в полумраке комнаты.

–  Это браслет.

–  Серебряный?
– Она с трудом выдавливала каждое слово.

–  Из белого золота. Хотите примерить?

–  Нет, - Грёза сделала отрицательный жест, приподняв пальцы.
– Дорогой, должно быть? Вашему шефу не стоило тратиться.

–  Пустяки… - Глинский поставил коробочку с браслетом на стол.
– Потом наденете, когда я уйду. Для женщин примерять украшения - это таинство.

–  Вы… убили Варвару?
– ровно, как о чем-то обыденном, спросила она.
– Зачем? Что она вам сделала?

Глинский в недоумении уставился на нее, осторожно переспросил:

–  Убил? Я? Вы о чем?

Грёза пропустила его вопрос мимо ушей.

–  А ваша сиделка… собирается отправить Полину следом за ней?

–  У вас жар, - сухо произнес он.
– Или бред. Бессонная ночь, усталость… я понимаю.

–  Со мной все в порядке. Пока. Вам ведь невыгодно расселять нас всех! Слишком много трат. Куда удобнее и дешевле разместить стариков на кладбище, правда? Ваш… Ирбелин просто хочет купить мое молчание, потому и прислал подарок. Что, я угадала?!

Она вскочила. Ее лицо приняло отчаянно-воинственное выражение, губы и подбородок мелко вздрагивали, а сердце, казалось, готово было выскочить из груди, Глинский почти физически ощущал его бешеный стук. Повинуясь неосознанному, идущему из глубины его естества порыву, он подошел к Грёзе, привлек ее к себе и обнял.

–  У нас и в мыслях такого не было, - понизил он голос.
– Но… почему ты говоришь об убийстве?

Это невольное «ты» тронуло девушку, она повисла на плече у молодого человека и разрыдалась. Кому она могла выплеснуть все накопившееся за эти последние кошмарные дни? Кому она могла довериться целиком и полностью, без оглядки? Виктору? Да, он старался помочь ей, однако невидимый барьер, какая-то стена, состоявшая из скрытых упреков, ревнивых подозрений и непонимания, продолжали разделять их. Между Глинским и ею такой стены не было: после вечера, проведенного в ресторанчике «Дон Кихот», преграда рухнула, сгорела в пламенном ритме фламенко или ее разрушил рассказ Жоржа о его детстве, о его семье. Словом, вопреки пропасти между неимущей воспитанницей детдома и респектабельным директором агентства «Перун», вопреки намекам Виктора на злой умысел в действиях последнего, вопреки простому здравому смыслу Грёза ощущала его тепло и близость по отношению к этому мужчине, сердце которого билось так же часто, как и ее, совсем рядом, вплотную к ее телу, еще не познавшему восторгов и ласк любви.

–  Виктор говорит… он думает… Варвару задушили подушкой, - призналась она, задыхаясь от волнения и слез.

«Лопаткин, видимо, располагает серьезными фактами… он бы зря болтать не стал, - промелькнуло в уме у Глинского.
– Что ему известно?»

–  Он считает… он подозревает… меня, - всхлипывая, вымолвила Грёза и затихла.

–  Какие у него основания?

Она сбивчиво пересказала Глинскому все, о чем ей поведал Виктор.

–  Перышко, значит, - задумчиво повторил тот.
– Оплошность вышла.

–  У кого?
– испугалась Грёза.
– Ты… тоже мне не веришь?

Она отпрянула, попятилась и рухнула в кресло, закрыв лицо руками.

–  Успокойся, ты тут ни при чем.

–  А кто же тогда?

–  Может, он придумал все, этот Лопаткин?
– Жорж понимал, что говорит чепуху. Зачем Виктору лгать? Он ведь ни с кем не поделился своими выводами, кроме Грёзы.

–  Я чувствую, что он… прав, - прошептала девушка.
– Варвара умерла из-за меня. Я убила ее, только не подушкой. Ее убили… шахматы!

«Это переутомление, - подумал Глинский.
– Нервный срыв. Неадекватная реакция на события. Какие еще шахматы?»

Грёза, путаясь и часто промокая платочком глаза, пересказала ему беседу с Анатолием из антикварного салона. И Глинский отчетливо вспомнил, как патрон вскользь говорил про шахматы. Еще в его памяти всплыл белый король, из-за которого Грёза ужасно разволновалась, даже обвинила Жоржа, что он якобы нарочно подбросил ей фигурку. Чушь!

–  У Варвары что-нибудь пропало?
– спросил он, разряжая витавшее в воздухе напряжение.

–  Нет… то есть я не знаю. Кажется, все на месте. Ее деньги… пенсия, лежат в комоде, в нижнем ящике, под бельем.

–  Ты проверила?

–  Я искала вещи, которые… в общем, Варвара приготовила себе одежду для похорон, так делают многие пожилые люди.
– По щекам Грёзы снова потекли слезы.
– И деньги были там. Ты думаешь, кто-то решил ее обокрасть? Не-е-ет… это же сущие гроши, даже на приличный гроб не хватит.

–  Наша фирма возьмет на себя все расходы, - поспешил утешить ее Жорж.
– Не переживай.

–  Какой ужас!

Она снова заговорила о белой пешке, появившейся сегодня утром на этажерке.

–  Покажи мне эти шахматы, - попросил Глинский.

Сундучок с разделенной на квадраты доской и чудесными миниатюрными фигурками поразил его своей древностью и изысканной красотой. Отливала благородной желтизной слоновая кость, поблескивали эмаль и позолота, мерцал перламутр. Неужели эксперт по антиквариату счел комплект подделкой? Если и так, стоить он может немало. Жаль, не хватает черного ферзя.