Исполнение желаний

Андрей Андреевич взял в руки чашку с крепким чаем, сделал глоток. Ондатр, закинув ногу на ногу и развалясь в пластиковом полукресле, пытливо следил за ним. Это сковывало. Андрей Андреевич ощутил, что боится уголовника – пальцем шевельнёт – придавят здесь, как клопа.

–Эротика – это хорошо, – повторил Ондатр. – Видели здесь эротику?

–Нет, что вы, – смущенно ответил Андрей Андреевич. – Только стоны слышали.

–Хорошо, что не видели. Зрелище отвратительное. Но вам предстоит писать об этом, вы должны знать.

–Посмотрю несколько порнороликов в Интернете.

–Порно – глупость. Надо видеть вживую… Идея! Послезавтра у меня пикник на природе – приезжайте с Сашей. Будут гости – два дружка моих выходят с зоны, хочу их приветить, развлечь. Поедите, выпьете, послушаете, посмотрите. Да и мне престижу прибавится – в друзьях известный писатель! Мы ведь теперь друзья?

–Да, да, – закивал Андрей Андреевич. – Конечно.

Ондатр протянул ему руку, и Андрей Андреевич, тушуясь, пожал её. Господи, что бы сказал сын, узнай он о таком!

В город возвращались с разными чувствами. Андрей Андреевич был задумчив. Он не мог «переварить» происшедшую встречу с уголовником, она потрясла его до глубины души. Надо же!

Саша, напротив, был рад. Он, улыбаясь, вёл машину. На заднем сидении лежал «дипломат» – Ондатр, в присутствии Андрея Андреевича, передал молодому издателю деньги на эротическую книгу.

В офисе Саша выдал Андрею Андреевичу триста долларов, но договор подписывать не стал.

–Дядя Юра хочет сам прочесть весь роман. Если ему понравится, он заплатит вам значительно больше положенного. Пока аванс – три сотни, потом ещё дам. И работайте, работайте быстрее. А послезавтра едем на пикник. Встретимся также у офиса, как сегодня. Это обязательно, без всяких «заболел» или «не могу». – Посмотрев на задумчивого Андрея Андреевича, Семёнов пожал плечами. – А что делать? Мы люди подневольные – бизнес!

Дома у Андрея Андреевича работа не шла. Он устало и тупо смотрел в монитор компьютера:

«Графиня Бескова и пани Вешковецкая, прелестные женщины, идеалы небесной красоты и самые развязные распутницы империи, поедали окрошку. Их подружка – любовница купца Куркова, баронесса Настя Зинельсс. обещала им сегодня «рандеву» с «неутомимыми дикарями».

Настя Зинельсс, облизывая ложку, лукавыми глазами стреляла в подруг. Огонёк её бесовского взгляда обещал изумительное наслаждение. Поэтому, еда приносила чувственное удовольствие. У гулён, от внутреннего возбуждения, сердца бились часто-часто, а рты наполнялись голодной слюной. Окрошка холодным квасом сбивала кипение крови в молодых венах.

Внешне обед смотрелся совершенно прилично. Ангел Мари не улавливала бесовской бури, бушевавшей в душах окружавших её светских женщин. Они потрясли её воображение своим положением, умом и обаянием. Какие они душки! Как они снисходительно говорили о валявшихся у них в ногах министрах и генералах, как осмеивали гвардейских и бравых морских офицеров. Мари млела.

Гостьи, невинно смеясь и шутя, поедая окрошку, истекали желанием отдаться кузнецам и, пахнущим ядрённым потом, косарям с могучими…»

Андрей Андреевич отвлёкся. Звонил телефон. Не сотовый – домашний. Встать или нет? Если подойти, опять долго настраиваться. Но ведь это, наверное, Машка звонит. Собралась замуж за этого дурака поэта Самсонова. Поэт – разве профессия для мужчины? Стихами сыт не будешь. Поэты всегда голодные.

Телефон смолк. Андрей Андреевич обратился к монитору компьютера. Пальцы сами пробежали по клавиатуре: «Графиня с перекошенным лицом мчалась к озеру…». Всё, сбился. Где-то он эту фразу уже читал. Да. Совсем не к месту. Почему графиня мчалась к озеру, и что у неё с лицом?

Хватит! Андрей Андреевич расслабился. Работа не шла… Надо было отвлечься. Он сходит к сыну прямо на работу, поделится радостью о творческой поденщине и деньгами!

*****

Геннадий нервно постукивал карандашом по чистой от пыли и бумаг поверхности своего стола. В нём кипела злость, и с каждой минутой, росла досада. Ох, Машка, Машка! Как же так? Он даже уже примирился с мыслью, что легкомысленная доченька станет женой дурака-поэта, а тут номер – Машка беременная, а толстый подлец Самсонов раздумал жениться! Кабан! Геннадий сжал кулак – карандаш с хрустом переломился.

Поэт Мишка Самсонов, гордо величавший себя : «Мамонт Самсонов, коммерческий поэт, динозавр жанра!», в глазах Геннадия с самого начала их знакомства был козлом. Здоровенный, толстый, с русой шевелюрой из крупных кудрей, он выглядел импозантно: всегда в костюме-тройке, когда при бабочке, когда с шейным платком под дорогой рубашкой; руки холёные, наманикюренные ногти, на мизинце – ажурный перстень с алмазной крошкой. Курил дорогие дамские сигареты, но пил водку и любой крепкий алкоголь, даже самого низкого качества. На каждом углу кричал: « Жизнь – дерьмо!». Обжираясь блинами с красной икрой, особенно страдал, что жизнь идёт не так, как хотелось, что вокруг всё дрянь, а он – динозавр жанра. Вот родись он в начале двадцатого века, то попал бы в струю – после Октябрьской революции поэзия кипела, волновала сердца, разжигала пожары в душах, а сейчас кому она нужна?

Издавался Мишка с трудом, на что жил – непонятно, но имел двухкомнатную квартиру в центре, «Жигули»-семёрку и постоянно ошивался в дорогих ресторанах и на светских тусовках.

На широкую арену Самсонов, как поэт, выплыл на Ленине. Как раз шли предвыборные баталии, и монархическая партия заказала Мамонту какую-нибудь агитационную поэму, принижающую коммунистов и пролетариев. Мишка пошарил в пыльных закромах школьной библиотеки у своего дома (тогда в пространство Интернета выхода он ещё не имел), наскоро ознакомился с имеющимися поэтическими одами о Ленине и за пару часов состряпал заказ. Поэма называлась «Как печник не поверил Ленину». Печник Савельич выкладывал печку для Ильича, но ему нашептали соседи, что кто-то в дневное время навещает его внучку Дуньку. Думая на великовозрастного балбеса Потапа – кулацкого сынка, Савельич бросил работу, выломал из забора длинный толстый дрын, и кинулся на расправу:

…Злой старик ворвался в хату,

С дрыном к спальне – напрямик.

Вдруг из спальни вышел… Ленин.

–Ленин! – так и сел старик…

Потом, как Ленин не пытался внушить печнику, что всего-навсего объяснял девушке задачи коммунистического переустройства общества, тот не поверил. Разочаровавшись в Ильиче, печник ушёл к белым. Он просился в солдаты, но его не взяли. Адмирал Колчак, наслышанный о славе печника, попросил выложить печку. Старик с удовольствием выполнил просьбу. Печка вышла – одно загляденье. Колчак щедро наградил старика деньгами. Но печник от денег отказался – как можно, деньги с благодетеля России! Подозрительный адмирал усмотрел в отказе явное пренебрежение старика к монархическому движению и симпатию к коммунистам и приказал печника расстрелять. И печника шлёпнули.