Испорченный союз

Очевидно, я недооценил упорство моего лучшего друга, потому что сегодня утром он занимался этим чертовски долго.

— Я не позволю тебе испортить все еще больше, чем это уже есть. У тебя гребаный экзамен.

Он снова врезается в дверь, рыча то ли от боли, то ли от напряжения, я не уверен.

Комод сдвигается дальше от двери, позволяя Тоби просунуть руку внутрь и каким-то образом протолкнуть его еще дальше, пока он не проскользнул в комнату вместе со мной.

Его грудь вздымается, волосы растрепаны, школьная форма растрепана, когда он стоит, затаив дыхание, и свирепо смотрит на меня.

— Ты придурок, — бормочу я со своего места на краю кровати Брианны, одетый в те же боксеры, в которых был уже несколько дней.

— И от тебя чертовски воняет. Она разозлится, когда придет домой и обнаружит, что запах твоего пота пропитал каждый дюйм этого места.

Мои губы сжимаются в тонкую линию при мысли о том, что она никогда сюда не вернется.

Прошло четыре дня. Четыре гребаных дня, и никто не нашел ничего, что могло бы быть использовано.

Тоби и Тео проверили ее через все системы, которые у них есть, и они уверены, что она все еще в стране.

Как бы это ни обнадеживало, с каждым прошедшим днем боль и отчаяние становились только сильнее, и я тону совершенно по-новому.

Я думал, что горе в те дни после потери отца было невыносимым. Но, по крайней мере, я знал, что исход этого был окончательным.

Сейчас так много неизвестных, что я не знаю, куда идти.

Жива ли она? Страдает ли она?

И если она все еще дышит, ненавидит ли она меня сейчас еще больше, чем когда-либо, потому что я не защитил ее? Потому что я не пришел за ней?

— Прекрати это. Просто, черт возьми, прекрати это, — требует Тоби, перетаскивая комод Брианны на место, прежде чем распахнуть окно и выйти из комнаты.

Когда он возвращается, в руках у него стопка чистой одежды, сверху лежит моя сумка для стирки.

— Иди и разберись со своим дерьмом, Нико. Не позволяй этим ублюдкам думать, что они побеждают.

— Так и есть, — шиплю я. — Они отняли у меня слишком много. — Я ненавижу, насколько уязвимым кажусь, но ничего не могу с этим поделать. Я чертовски сломлен.

— Мы этого не знаем. Возможно, она ждет, когда ты найдешь ее прямо сейчас.

— Тогда ей нужно сказать нам, где она, черт возьми, находится.

— Это случится. Мы вернем ее, — уверенно заявляет он.

Я вздыхаю, опустив голову в знак поражения.

Это было ошибкой, потому что зловоние, о котором он упомянул, когда впервые вошел, ударяет мне в нос, и я стону от отвращения.

Передо мной появляется стопка одежды в его руках.

— И, черт возьми, побрейся. Это тебе не идет.

Я поднимаю глаза, пристально смотрю на него, желая, чтобы он просто съебал в школу без меня, как делал каждый день на этой неделе.

Ну и что, что у нас сегодня утром экзамен?

Какой, блядь, смысл, когда все рушится вокруг меня? Что, блядь, хорошего может принести пара пятерок?

Но, несмотря на эти мысли, крутящиеся в моей голове, мое тело не подчиняется мозгу, и я оказываюсь на ногах и бреду через квартиру Брианны в ее ванную.

Захлопываю за собой дверь, звук ее удара эхом разносится по тихой квартире, когда я бросаю одежду на стойку и отворачиваюсь, чтобы отлить.

Поднимаясь, я упираюсь свободной рукой в стену перед собой и опускаю голову в знак поражения.

Водка, которую я пил как воду последние пару дней, заставляет меня бешено дрожать. Я не в том состоянии, чтобы идти в школу сдавать экзамен. Но я не думаю, что у меня есть выбор.

Думаю, мне просто нужно молиться о чуде. Не то чтобы мне с ними особенно везло в последнее время.

Я думал, что согласие Брианны быть моей в прошлую пятницу вечером было началом перемен для меня, а не началом того, что все стало еще более хреновым.

Джейд разрывает мой телефон с тех пор, как я не появился на нашем учебном сеансе в понедельник вечером. Она хочет поговорить, хочет выслушать мое признание в том, что я снова облажался и потерял лучшее, что было в моей жизни. Но я не могу этого сделать.

Рассказав об этом, вы сделаете это еще более реальным, чем кажется прямо сейчас.

— Черт, — рявкаю я, отодвигаясь и отталкиваясь от стены.

Я подхожу к раковине и несколько секунд смотрю на фарфор. Я бывал здесь несколько раз за последние несколько дней, с тех пор как решил переехать, но ни разу не взглянул на себя.

Я не мог.

Я знал, что все, что я увижу, глядя на себя, — это человека, который потерял все, и я не мог смириться с тем, что увижу это так же, как и чувствую.

Я делаю глубокий вдох и поднимаю голову.

Горький смешок срывается с моих губ, когда я замечаю темные синяки вокруг глаз. Большая часть воспоминаний о прошлых выходных исчезла, остались только усталость и опустошение последних нескольких дней.

С моим бледным цветом лица и сомнительными зачатками бороды, покрывающей подбородок, я выгляжу так, будто постарел лет на двадцать за четыре дня. Тоби прав. Выглядит не очень, но—

— АРГХ, — рычу я и с размаху бью кулаком в зеркало перед собой, с болезненным восхищением наблюдая, как оно разбивается вдребезги. Стекло тут же раздирает мне костяшки пальцев, и кровь струйками стекает по осколкам.

— Нико, — зовет обеспокоенный женский голос с другой стороны двери.

На секунду, самую короткую гребаную секунду, я думаю, что это она. Моя сирена.

Но затем дверь распахивается, и вместо моей чертовски горячей девушки на пороге стоит моя сестра, выглядящая совершенно разбитой.

Видя ее боль, я только усугубляю свою.

Она любит Брианну как сестру, которой у нее никогда не было. Я знал это и до этой ситуации, но теперь это стало еще очевиднее, ведь она снова страдает со мной рядом.

Единственная разница в том, что на этот раз я не отгораживаюсь от нее.

Я научился на своих ошибках, по крайней мере на некоторых из них, после отца.

Я разговаривал с Калли каждый день на этой неделе, несмотря на то, что запирался в этой квартире. Хотя, глядя на нее сейчас, я не уверен, что это действительно так уж сильно помогло.