Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги

— Максим. Я это… — замялся он. — Сашин сын, в общем.

У меня челюсть отвисла.

— А я уж думала, псих какой-то, три раза представляется! Ну и чего пожаловал? — с вызовом спросила я.

— Поговорить хочу.

— ??? — Я молча смотрела на него. — Где ты адрес взял-то?

— Да пахана вчера к стенке прижал, он сам и дал…

— Ну говори, что ты хочешь? — наигранно зевая, поторопила его я.

— Оставь отца в покое! Вот что хочу. Мне на него чихать, он всегда козлом был. А мать жалко, она его всю жизнь любила, они двадцать лет прожили! — выпалил парень.

— А, понятно… Вот иди и передай своему предку, что никто за ним не охотится. Поиграли, и ладно. Как ты думаешь? Мне восемнадцать лет, нужен ли мне этот «мешок с говном»? Ладно, был бы он «мешком с деньгами», тогда — понятно. А так… — презрительно скривившись, попыталась растолковать я сопляку.

— Да просто он сам вчера доказывал, что ты его страшно любишь, он от тебя избавиться не может… Мать в слезы, приготовилась к одинокой старости уже.

— Люблю? Домогаюсь? — возмутилась я.

— Ну это он так сказал, не мои слова. Но я все понял уже, он просто старый олух, — усмехнулся сынок.

— Ну, раз понял — гудбай, я спать хочу, — попыталась захлопнуть я дверь.

Но Максим придержал ее.

— А можно я зайду когда-нибудь?

— Заходи, — удивленно улыбнулась я, — только с другими намерениями.

— Я зайду! — спускаясь вниз по лестнице, крикнул он.

— И не с пустыми руками приходи! — весело откликнулась я.

Захлопнула дверь и усмехнулась. Что це було? Мабуть НЛО…

А еще я почему-то подумала, что он симпатичный. И понравился мне. Тьфу, дура!

Мы с Галкой хотим на Кипр

— Твой выход, Юсь, — окликнула Галка, меняя музыку. — Да проснись же ты!

Зазвучала «Металлика». Я выскочила полусонная на сцену, сонно оттанцевала, механически перебирая ногами и сияя улыбкой.

Я вообще очень люблю рок-музыку. И зарубежную, и отечественную. Конечно, больше нашу. А больше всех уважаю панк-рокера Егора Летова. Вот где талант! Его музыка заводит, одновременно успокаивает, настраивает на боевой лад. Хотя, откровенно сказать, у него такие странные тексты, я не всегда понять могу, о чем именно он поет. Когда я включаю его диск, девчонки называют его по-всякому. Кто придурком, кто недоразвитым, кто даже хренопотамом. А вот мне он нравится.

Специально под рок-музыку я сшила себе танцевальный костюм. Кожаные черные ремни и ботфорты. Очень уж я себе нравилась в таком образе.

Под последние аккорды зашла в гримерку, отдала администраторше деньги, чтобы к утру мне отдали половину. Заработки становились все меньше с каждым днем. Народ потихоньку «наедался» стриптиза. Бывало, что никого за целую ночь и не было. Обидно до ужаса: не спать всю ночь, а на утро получить дулю. И на троллейбусе трястись домой. Ставки у нас не было, только то, что натанцуешь, да и то половина.

Я накинула платье и вышла в зал, там сидела моя подружка. Галка что-то азартно доказывала новенькой девчонке.

— Да глупости все это, лично я знаю одну девку, она уже два раза съездила и вернулась! Машину себе купила, «девятку» правда, но ведь и то хлеб, — горячо шептала Галка.

— А я вот знаю, что едут туда — и ищи ветра в поле. Продают их, пашут бесплатно в борделях, а если кому-то вырваться удастся, то это — счастье, — не сдавалась девчонка.

Я уселась рядом и развесила уши.

— В борделях! А ты где сейчас, можно узнать? — ехидно осведомилась у нее Галка, глядя на меня, ища в моем лице поддержки.

— Но здесь мне по крайней мере платят, — разумно ответила девица.

— А если не заплатят, что сделаешь, в ментовку побежишь? «Так, мол, и так, командир, ходила давеча на второй этаж я, думала перепихнусь, а мне деньги заплатят. Не заплатили. Что делать, накажите их!» — тоненьким противным голоском, издеваясь над девчонкой, смеялась Галка.

— Да, — поддакнула я, — три дня назад сходила. В уме уже денежки посчитала, а утром сунулась за зарплатой, а мне в ответ: «А клиент денег не дал, сказал, кошелек дома забыл. Не платить же нам из своего кармана!»

И отдавать никто не собирается. Дурак он, что ль, долг-то нести? А если и принесет, то я точно об этом не узнаю.

Девчонка недоуменно хлопала накладными ресницами.

Я спросила:

— Как тебя звать-то?

— Рита, то есть, тьфу, Марго.

Мы с Галкой хмыкнули. Галочка сидела, рассматривала себя в маленькое зеркальце, пряча его под барной стойкой.

Галка была далеко не красотка. Высокая, но неладная, угловатая какая-то, светло-зеленые глаза навыкате, слишком большие ноздри, щель между зубами. Но издалека эффектная. И работать умела. Что умела, то умела! Мы с ней пришли сюда почти одновременно, я уже говорила, так она уже через полмесяца мобилку заимела и постоянного клиента в придачу. Подарил он ей. Не знаю как, но вытягивала она из мужиков бабки, как пылесос.

А я, честно сказать, — лохушкой была и лохушкой сдохну. Сколько раз она пыталась меня учить:

— Дура ты, Юся, неужели тяжело тебе поплакаться? Денег, мол, должна. Давят, дома жизни нет, противна мне эта работа, но пришла по большой нужде… Нет же! Она не пойми кем себя выставляет. Ну зачем всем трепаться, что тебе тут весело? Ты страдать должна! — назидательно вещала Галка, поднимая вверх наманикюренный указательный пальчик.

Но не в коня корм: слишком уж я искренняя. Ну не могу врать, и все тут. Уж если мне не тяжело, то изображать страдания падшей души я не могу. На любимый вопрос клиентов: «зачем ты здесь работаешь?» я говорила правду. Дескать, нравится мне жизнь веселая. Не хочу на базаре за три копейки ишачить. Естественно, никто мне денег лишних не отсыпал…

Так что профессионалом в этом деле я не была. Держали за то, что молоденькая, веселая. Броская внешность привлекала клиентов. Когда шла по улице, цокая каблучками, я ловила восхищенные взгляды. Кто вскользь глянет, кто шею сворачивает, но реагировали почти все прохожие мужики. А мне-то лестно! Иду и ног под собой не чую. Тут, в баре, меня часто называли Клеопатрой. Черное каре по плечи, брови вразлет, темно-карие, чуть раскосые глаза… Эх, да я ж красавица!

— Галь, чего ты там не видела? Прячь зеркало, на нас уже Гарьевна зыркает, — обратилась я к подруге.

— Нос свой рассматриваю, — ловко пряча зеркальце в карман, пояснила подруга.

— А что с носом-то? — удивилась я.

— Да вот хочу операцию пластическую сделать. Я была сегодня в клинике, приценивалась. Антошка обещал оплатить.

Антошка! Антошке уже глубоко за пятьдесят, Антошка! Но мужик хороший, нежадный. Балует Галочку невозможно. И мне иногда перепадает, как лучшей подруге. Когда он выводил Галку в дорогие кабаки, она всегда меня с собой таскала, как группу поддержки.

— Не знаю, как ты, Юсь, а я хочу на Кипр поехать. Там хорошо заработать можно. И мир посмотреть. И себя показать…