Исповедь коллекционера поражений
Шрифт:
Именно в таком состоянии я осторожно высунул свой нос из двери раздевалки, что вела в длинный коридор, один конец которого упирался в темный тупик хозяйственного назначения и завершался кладовой для всякого хлама. Второй направлялся к лестничной клетке, которая заканчивалась внизу обилием зеркал, дверями непонятно куда ведущими, скамейками для посетителей, стационарными фенами на стенах и гардеробом.
На мое счастье я увидел в хозяйственной части коридора своего дедушку. Как он проник туда, куда посторонним без сменной обуви и в верхней одежде был вход воспрещен, я не знал. Да и до того ли мне сейчас было? Дед стоял неподвижно и пялился на кого-то в бассейне широко открытыми глазами. В данном случае его глаза были действительно открыты невероятно
Вместо того, чтобы сразу позвать его на выручку, я вдруг бросил свой мимолетный взгляд в окно, что отделяло территорию бассейна от коридора, шедшего как раз напротив раздевалок и душевых. В нем я увидел объекты вожделения своего деда, выразившиеся на его широко открытых глазах, открытой во всю ширь ротовой полости и свисающей ниже груди слюне. За окном только что спустились в воду несколько молодых особ женского пола, посетивших, скорее всего, какую-то внеплановую тренировку или пришедших просто поплавать. Дед смотрел на них, не отрываясь.
– Деда, – тихо позвал его я, все еще осторожно выглядывая из-за двери помещения мужской раздевалки, так как в этом положении меня не было видно из дальнего конца длинного коридора.
Реакции не последовало вообще никакой. Мой дедушка меня не слышал. Поза его оставалась прежней. Признаки увлеченности наблюдением за купающимися дамами за стеклом были в прежнем наличии. Слюна свисала на уровне живота.
– Деда! – повторил я немного громче и тут же, не дожидаясь его ответа, снова добавил, опять прибавив уровень звука: – Дед!
И снова ничего не изменилось, кроме слюны, достигшей, пройденным по вертикали расстоянием, пределов поясного ремня.
– Дед! – почти закричал я ему, дополнив обращение призывом к спасению: – Помоги!
Ждать было нечего. Дед молчал. Он словно замер в одной единственной позе. В той самой, в которой встретил отчаянное сопротивление визуальному соблазну. Только слюна, свисавшая с его нижней губы, преодолела отметку начала собственного движения вдоль нижних конечностей и остановилась на мгновение на уровне бедер.
Этот факт смутил меня больше всего. Он же направил меня на путь самостоятельных действий. Я, робко сгибаясь всем телом под тяжестью стыда от пребывания в общественном месте в полностью обнаженном виде, осторожно выбрался в коридор из помещения мужской раздевалки. Из одежды, как я уже упоминал, на мне были только резиновые тапочки. Чтобы выглядеть как можно культурнее, я сжимал в ладошках свое причинное место, вернее заслонял ими то, что там было. Семеня ножками, я на цыпочках двигался в сторону деда, внешний облик которого не подвергся ни единому изменению. Только висевшая слюна приблизилась к уровню его коленных чашечек.
– Деда! – уже не тихо произнес, а пискляво простонал я, надеясь на спасительное участие родственника в моей судьбе.
У себя за спиной, где-то в начале коридора, со стороны лестничной клетки, я услышал чей-то злобно-веселый тихий смех. Вернее, растянутый во времени смешок, которому не придал никакого значения, так как на это у меня совершенно не было времени. Я был занят спасением собственной чести и медленно двигался навстречу стоявшему неподвижно своему деду, тело которого впало в паралич воли и конечностей от наблюдения за чем-то жутко интересным, что невольно демонстрировали ему несколько особ, находившихся в это время в воде бассейна. Перед этим же они успели некоторое время дефилировать на его глазах, от входа в женскую душевую до спуска к плавательным
дорожкам, абсолютно не подозревая, что мой любимый дедушка за ними наблюдает.Впрочем, для меня сейчас это было уже неважно. Отчаявшись дозваться помощи деда, я перестал напрягать свои голосовые связки и двигался навстречу спасению собственной личности, надеясь спрятаться за родственные узы, как это делают абсолютно все дети в мире, не разделяясь на классовую и расовую принадлежность, а также, невзирая на принадлежность к человеческим особям или к животному миру. Я – детеныш и хочу спрятаться под крыло матери. В данном случае – своего деда.
Уже проделав примерно половину пути от мужской раздевалки, я вдруг почувствовал то, что взрослые люди называют интуицией. А проще говоря, ощутил нечто особенное, похожее на подсказку собственного сердца, которое заставило меня именно сейчас остановиться и повернуть голову в сторону двери, за которой находилась особенная для каждого мужчины практически любого возраста запретная для свободного посещения организация, называвшаяся женской раздевалкой и расположенной за ней соответствующей душевой. Я замер на месте и, повинуясь зову личного мужского сердца, повернул свою юную голову в сторону заветной для любого мужика двери.
Та была приоткрыта. Причем достаточно широко, чтобы увидеть большую часть пространства помещения, которое в данный момент было совершенно пустым. Однако, стоит сейчас заметить, что вовсе не похоть руководила мной, когда я остановил свой взгляд на просвете дверного проема, открывавшего мне мир неведомого и желанного. Я почувствовал присутствие в нем собственного спасения и не прогадал. Глаза мои коснулись мирно раскиданных по полу чьими-то заботливыми руками моих личных вещей, украшенных яркими красками пакета одной из многочисленных торговых сетей.
Я был счастлив. Поток положительных эмоций хлынул в мою сторону. Не веря своим глазам, я бросился в запретное для особей моего пола помещение и стал быстро собирать с пола свою одежду, полотенце и принадлежности, упорно веря в ошибочность действий лиц, бросивших их сюда по какому-то жуткому недоразумению. При этом смеха и слов удивления за своей спиной, что прозвучали оттуда же, откуда до этого кто-то одарял меня злобно-веселыми тихими смешками, я уже не слышал.
Странным можно считать поведение человека, неожиданно получившего что-то заветное в свои руки. Мы то бросаемся подбирать бесхозный бумажник или потерянный кем-то телефон, лежащий на виду, не проверив ситуацию на возможность розыгрыша со стороны. Открываем из любопытства шире чуть приоткрытую дверь, чтобы увидеть за ней что-то особенное, интересное, абсолютно не думая о возможной опасности. Тянем руку к зверю, чтобы погладить его пушистую шерстку и, уже по ходу действия спрашиваем у его хозяина об особенностях характера его питомца, интересуемся склонностями к укусам посторонних людей.
Я вел себя точно также. Вместо четких и выверенных годами движений, когда нужно было скорее хватать все то, что валялось на полу в женской раздевалке и бежать со всем этим в мужскую и, уже там одеваться, я сел на корточки и начал медленно копаться. Мимолетная радость обладания снова тем, что и так было мое, овладела мной и парализовала волю. Я даже не заметил, что в это время, пока я вертел перед собою свои трусы и никак не надевал их, все еще наслаждаясь победой над своим стыдом, кто-то жалобно произнес в коридоре:
– Он в женскую раздевалку вошел! Извращенец, наверное!
Как и следовало ожидать, за моей спиной, в дверном проеме помещения, вход в которое был разрешен только мужчинам, трудоустроенным в спортивном комплексе и работающим в нем сантехниками или электриками, а также представителям специальных служб, появилась дама в обличии сотрудницы организации, которых в народе именуют «администрация». Из-за ее спины выглядывали две пары любопытных глаз, принадлежавших именно тем юным посетителям бассейна, что наблюдали за мной со стороны лестничной клетки и смеялись, видя, как я маячу по коридору в голом виде.