Исповедь неудачника, или История странной любви

Молодец яростно сверкнул глазами и сжал кулаки. Но я уже усаживал Андрюху за наш столик, стараясь не замечать злобного взгляда парня. Мы ещё посидели с полчаса, а когда выходили из ресторана, эти двое нас уже поджидали. Они сразу кинулись с кулаками, и Андрюха получил сильный удар по голове. В ответ я ударил нападавшего в челюсть и совершенно случайно попал в уязвимое место — молодец упал навзничь и вырубился. Его товарищ кинулся на Андрюху с ножом. На какой-то миг я увидел широко раскрытые глаза друга, который беспомощно отступал от него. Не раздумывая, я подскочил к парню и изо всех сил потянул руку с ножом книзу, буквально повис на ней, а потом вцепился в неё зубами. Нож выпал из руки, я далеко отшвырнул его ногой и стукнул парня кулаком по носу. Хлынула кровь, и парень уже не сопротивлялся. Я подхватил Андрюху и потащил его к стоянке такси. С тех пор считалось, что я спас ему жизнь, за что и был почитаем его матерью.

Учились мы оба без необходимого прилежания и кое-как добрались до второго курса. Андрюхины проблемы решались с помощью денег, а мне делали поблажки как солисту группы, получившей первое место на студенческом конкурсе. Нам аплодировал даже сам ректор.

К тому времени наши отношения с Лилей дали трещину. Её всё чаще и чаще уводил после наших выступлений на вечерах Жорж с исторического факультета. Мне говорили, что видели их то в кафе, то в ресторане. Я ничего этого дать Лиле не мог — у меня не было своих денег даже на сигареты, я выпрашивал то у мамы, то у бабушки, когда она приезжала.

Лиля была инертной, холодноватой, иногда даже высокомерной, и я не испытывал к ней ничего, кроме привычки. Она ведь сама затащила меня в постель на той злосчастной вечеринке, когда я в первый раз напился до бесчувствия. Но мне было обидно, что она прельстилась на деньги Жоржа, у которого других достоинств не было. Я решил с ней объясниться, но на разговор она пришла вместе с Жоржем. Здоровый, плотный, как хорошо упитанный боров, он смерил меня пренебрежительным взглядом и изрёк:

— Слушай ты, птичка певчая, не понимаешь, что такие девочки, как Лиля, не для тебя? Отстань от неё.

— А может, мы сами разберёмся? — возразил я исключительно из чувства противоречия, потому что мне было совершенно безразлично, уйдёт Лиля с ним или останется со мной.

— Чего тут разбираться? Знай своё место. Ты никогда и ни в чём не будешь прав, потому что у тебя нет денег.

— Права заслуживают, а не покупают, — не сдавался я.

— Да ты так ничего и не понял! — изумился Жорж. — С такой башкой ты никогда ничего не добьёшься. О заслугах он заговорил! Причём тут заслуги? Деньги! Деньги решают всё! И если ты этого не понимаешь, то тебе нет места в новой жизни. Хозяева — мы! А вы, вот такие, всегда будете зависеть от нас. Усёк?!

Я слышал, что его отец работал раньше продавцом в мясном магазине. На недовесах и каких-то перекупках коровьих, свиных и бараньих туш у крестьян, не имевших больше возможности содержать скот из-за сложностей с кормом, он быстро накопил состояние, позволившее ему выкупить магазин за ваучеры, которые люди, как бесполезные бумажки, отдавали ему за бесценок. К тому времени, как его единственный сын поступил в университет, он уже имел целую сеть мясных магазинов, наследником которых был Жорж. Возможно, и не Жорж, а просто Георгий, но за деньги всегда хочется иметь что-либо необычное.

Обиднее всего, что Жорж унижал меня при Лиле, а она отворачивалась, будто стыдилась меня. Я не хотел свести разговор к драке, но, чтобы хоть чем-то уколоть обоих, небрежно сказал:

— Да забирай свою Лилю, мне она давно надоела!

Дуэтом мы с ней больше не пели, а вскоре Лиля вообще ушла из ансамбля: так приказал хозяин жизни Жорж. Узнав, что я стал свободен, меня начали одолевать поклонницы ансамбля. Они и раньше горячо аплодировали мне, иногда даже визжали от восторга, но Лиля сдерживала их порывы.

Глава 5

— И всё-таки он очнулся! Я видела, как он рукой пошевелил!

Голос звонкий и радостный. Кому-то не безразлична моя жизнь. Кому? Я с усилием приподнимаю веки. Сквозь туман проступает большое светлое пятно, похожее на солнечный круг. Неужели она? Та самая? Неужели… И сквозь затуманенное сознание пробивается мысль: ОНА всё ещё держит меня на тоненькой ниточке, которую давно надо бы оборвать.

Она вошла в мою жизнь, как входит тихая, спокойная радость. Занятия на втором курсе только начались. Сентябрь был таким жарким, будто стояло лето, что совсем не удивительно у нас на юге. Будущее представлялось радужным и непременно счастливым. На очередной репетиции ансамбля Витя сказал:

— Есть возможность немного заработать. Нам предложили дать три концерта в летнем театре в парке.

— Ух, ты! — восхитились ребята. — А сколько мани пообещали?

— Я же сказал: немного. Главное, нас признали не только в университете, но и в городе.

«Вот она, слава! — подумал я. — Чертовски приятно! А какие перспективы открываются!»

— Паша, соберись! — услышал я голос Виктора, прервавший моё восторженное состояние. — Нам предстоят ответственные выступления, а у тебя что-то с голосом в последнее время… Керосинишь?

— В меру, — немного обиделся я. — Иногда позволяю… самую малость… пивка.

— Ну, смотри, не подведи. Ты ведь теперь у нас единственный солист.

И тут вошла девушка. Вернее, девочка. Робкая, с мягким улыбчивым лицом. Невысокая, чуть полноватая, совсем не из тех красавиц, которые одним только своим видом завоёвывают мужчин. Но у неё были роскошные длинные волосы цвета спелой пшеницы и большие светлые глаза с выражением преданной собаки.

— Второкурсница с нашего факультета, — представил её Витя. — Мы из одного города. Давно хочет с тобой познакомиться.

Девушка крепче зажала руками тетрадку и, глядя на меня с восхищением, тихо сказала:

— Паша…

— А вас как зовут? — спросил я.

— Паша, — повторила девушка.

— Паша? — удивился я. — Это как же будет полностью?

— Прасковья…

— Необычно… по нашему времени.

— Из вас двоих получается Паша в квадрате, — пошутил Витя, и мы все засмеялись.

Смех у Паши был негромкий, и если бы можно было определять его на ощупь, то я бы назвал его тёплым. Паша приходила теперь к нам на репетиции, как своя, тихо садилась в уголочке и оттуда преданно смотрела на нас с Витей. Он дважды проводил её до общественного транспорта после концертов, которые мы давали в парке, — земляк проявлял беспокойство о безопасности девушки. С последним концертом мы сильно задержались, а вид Паши, тихо стоявшей в отдалении, говорил сам за себя: ей страшно было идти одной по полутёмному городу.

— Ты не проводишь? — обратился ко мне Витя. — Мне сегодня совсем в другую сторону.

Мне было всё равно, в какую сторону идти, и я, как галантный кавалер, пошёл с Пашей. В руке она держала книгу.

— Витя сказал, что ты искал «Чёрный обелиск» Ремарка, — она протянула мне книгу.

— Искал! Прочёл уже почти всего Ремарка, а эту не мог найти даже в нашей библиотеке.

— Я взяла у знакомых.

— Спасибо! Я быстро прочту и верну.

— Держи, сколько хочешь, они подождут.