Исповедь травы

Нелли - подруга Россиньоля, крепкая и веселая крестьянская девушка чуть моложе меня. Лет семь назад бродячий менестрель Винато проходил мимо ее родной фермы, спел пару песенок, и на следующее утро за ним увязалась девчонка-подросток. Как впоследствии выяснилось, навсегда - регулярно они с Россиньолем ругаются в дым, Нелли от него уходит, но потом почему-то всегда приходит обратно. За эти годы она много потаскалась за ним по Сутям, узнала жизнь и обычаи мотальцев, приобрела в Городе популярность как искусная рукодельница и в конце концов стала полноправным членом нашего маленького содружества уличных артистов, которое матушка Флетчера зовет "Баклан-студией". Я тоже очень нежно привязана к Нелли - такой хозяйственный и крепко стоящий на земле человек, как она, вносит недостающую стабильность в наше бестолковое существование ("все вы у меня личности творческие, а посуду за вас кто мыть будет?").

– И кстати, когда я тут сидела, я уже знала свое Истинное Имя, хотя и скрывала это от Влединесс, - продолжает Нелли. Твоя Маэстина вполне может сделать то же самое, и почему не делает, мне не понять.

– Ты тут сидела, потому что не знала, куда податься, возражаю я.
– А Маэстина могла бы жить с Луминно или даже со мной - уломала бы я мадам Гру. Всех моих сестер учили музыке, а она еще и очень способная, так что выступала бы с нами, играла на скрипке и имела свою честную долю в наших деньгах. Захотела бы - поступила бы куда-нибудь доучиться, у меня ведь есть кое-какие знакомства... Так нет же - сидит хрен знает где, голодная, в тряпках с чужого плеча, и упрямится!

– Я этих ушельцев, честное слово, никогда понять не могла, - говорит Нелли с жаром.
– Как вообще можно ходить по Сутям без умения считывать язык, брать рассеянную информацию и изменять облик и одежду? Неужели им так больше нравится? Я ведь еще помню время, когда ничего этого не умела - это ж легче застрелиться сразу! В первой же полуоткрытой Сути камнями закидают!

– Насколько я знаю такой народ, они не верят, что все эти способности возникают только в Кругу, - объясняю я.
– Что значит полнота сущего и совокупность реализаций, им втолковывать бесполезно: раз кто-то умеет, значит, и они могут научиться, причем сами. Так сказать, одной лишь силой мысли. А про замысел Творца с ними вообще лучше не говорить - побьют.

– Так уж сразу и побьют?

– Во всяком случае, меня побили. Это давно было, я после обретения своего Имени такая вытаращенная была, что развешивала словеса где надо и не надо. Еще не усвоила, что проповедь не должна быть пропагандой, за что и получила.

У входа в подьезд еще не старая на вид бабушка удерживает маленького внука от поползновений целиком слопать весь кулек пастилы.

– Вы к Влединке, девочки?
– завидев нас, она отрывается от своего важного занятия.

– Да, к Влединесс Хинд, - отвечает вместо меня Нелли.

– Опаздываете!
– улыбается бабушка.
– У нее гости час назад как собрались, уже поют, - и снова поворачивается к внуку.

– Соседка, что ли?
– спрашиваю я Нелли.

– Угу, - кивает та.
– Поражаюсь долготерпению этой женщины - другая бы давно на ее месте половину здешних обитателей сдала куда-нибудь. Например, в клинику для опытов. А ей все нипочем, всегда - здравствуйте, до свидания, Влединка, хочешь пирожка с яблоками, я сегодня пекла, такой вкусный!

– В Авиллоне жители вообще святые, - соглашаюсь я.
– Я и сама-то не всегда понимаю, как меня мадам Гру терпит.

На лестнице и в самом деле слышно пение. Для разнообразия даже неплохое - какая-то веселая песенка про прекрасную донну и незадачливого ухажера. Я бы не отказалась послушать ее поближе, но к тому моменту, когда мы достигаем седьмого этажа, пение смолкает.

Деревянная дверь покрыта облупившимся лаком, посередине косо выжжена надпись: "ВСЕОБЩИЙ ПРИЮТ". Рядом, прямо на ступеньках лестницы, сидят две девчонки лет шестнадцати и вида на редкость не женственного. У одной в руках малая силийская арфа, иначе называемая кесминой, у другой магический кристалл, способный запоминать звук - магнитофоны в этом обществе не популярны.

– Привет, - бросает Нелли.
– Что, опять Влединка вас на свежий воздух выставила?

– Там сейчас Арлетт Айотти спит, - отвечает та, что с кристаллом.
– Влединесс сказала - не мешайте, а хотите петь, идите на лестницу.

– А это кто с тобой?
– спрашивает арфистка.

– Так, подружка, зовут Эленд, - лицо Нелли абсолютно невозмутимо.
– Одно время странствовали вместе.

– Эленд, а ты Светлая или Темная?
– спрашивает меня девчонка с кристаллом. Меня невольно умиляет эта детская непосредственность.

– А ты как считаешь? Ты-то сама какая?

– А я ни за Свет и ни за Тьму, - произносит она со значением.
– Я за Всемирное Равновесие!
– все эти большие буквы видны в ее речи невооруженным глазом.

Вот экспонат!.. О боги мои, почему, если их некому пороть, я должна заниматься еще и этим?! Мне своей Маэстины выше крыши хватает! Черт возьми, мне тоже когда-то было шестнадцать, но почему-то в ту пору я и выглядела, и вела себя совсем иначе!

Я выпрямляю спину, откидываю голову назад - то, что Флетчер называет "позой владычицы".

– Юная леди, там, откуда я родом, считается дурным тоном, когда головная повязка висит на ушах, да еще и не прикрытых волосами!
– отчеканив эту высокомерно-изящную фразу, я с каменным лицом прохожу мимо ошалевших девчонок в незапертую дверь "ВСЕОБЩЕГО ПРИЮТА". Нелли следует за мной, украдкой показывая мне большой палец.

Дверь в одну из комнат плотно притворена. В другой комнате на полу сидит сразу много народа - женщин больше, чем мужчин, но основная часть ничем не лучше тех двоих на лестнице. То, что простительно девчонкам, девушкам моих лет и старше простить трудно - а средний возраст народа именно таков.

В углу, невзирая на шум, кто-то спит, завернувшись в грязное одеяло - явно не Арлетт Айотти, судя по размеру торчащих ног. В центре комнаты постелена клеенка, на ней чайник, банка абстрактного варенья, немного хлеба и много чашек разной степени наполненности. Если мне скажут, что это весь сегодняшний обед данной компании, меня это не удивит. Зато накурено - хоть топор вешай. Блинн, сразу глаза резать начало... я торопливо бормочу себе под нос простенький блоккодификатор, стараясь не думать о том, как буду выводить из организма эту дрянь.

На шкафу батарея пустых бутылок - тут и "Айренеса", и "Золото кланов", и лаорийское всех цветов, и даже пара емкостей из-под неимоверно дорогой и божественно вкусной "Молитвенной чаши". Вот, значит, как здесь миры спасают... на червонцы Леопольда Ковенски, отложенные в приданое старшей дочери! Поймаю Маэстину - убью! Исключительно из общих соображений, в назидание потомкам. Да, кстати, что-то не вижу я среди этого сборища своей сестренки...

– А Маэстина с Эвераром гулять ушли, - шепчет чей-то голос в ответ - не на мои мысли, а на вопрос Нелли.
– Вроде должны через час-полтора вернуться, если только не забредут в соседнюю Суть.