Исповедь травы

– А все равно. Вот когда папка мамку бил, пока был жив, это сразу видно было, что зло срывает. А вы и деретесь, как целуетесь. Как это у вас так получается? Вот бы мне научиться!

– Тут и уметь ничего не надо. Просто замечай в другом только хорошее. Пусть главным для тебя будет не то, что он на чистый пол вваливается в грязных башмаках, а то, что он мастер на все руки, и шутить умеет, как никто, и главное, тебя любит. Тогда и ругать ты будешь его грязные ботинки, а не его самого, если ты понимаешь, о чем я.

– Вроде понимаю, - шевелит бровями Китт.
– Как ты говоришь, прямо все так складно выходит. У нас тут все были злые, а как ты появилась, так откуда что и взялось! И мамка теперь улыбается, и даже песни поет, когда стряпает, совсем как ты. И Ярт мне вчера откуда-то пол-огурца принес - не все сам сожрал.

– И цветы во дворе все лето цвели, - добавляет Асса.
– Не лилии, конечно - зонтики да желтоглаз - но раньше только бурьян и был. И вода в колодце, говорят, иногда появляется.

Я молчу. А что тут можно сказать?

– От тебя будто какое-то тепло идет вокруг, - снова говорит Асса.
– Это... не знаю, как сказать - будто весна осенью. Вроде такой же человек, как мы все - или это у вас в Буром Лесу люди такие?

– Может быть, - медленно отвечаю я.
– У нас народ другой. Мы не рвем друг другу глотку из-за куска хлеба.

– Так в лесу небось всем всего хватает, - завистливо вздыхает Китт.
– Сама ж говорила - у вас грибы прямо из земли растут и еще ягоды.

– Да не в этом дело. Просто когда живешь с травами и зверями, нельзя хранить в себе злость. Иначе они почувствуют и обидятся, и вот тогда и не будет ни грибов, ни ягод. Лес учит радости.

– А у нас город, - Асса поднимает глаза к небу.
– Травы почти нет, один камень.

– Все равно. В любом месте можно найти что-то, достойное восхищения - если искать, конечно. Все зависит только от того, как к этому относишься. Ведь даже камень любит, когда ему радуются.

– Как это?
– не понимает Асса.

– А вот так. Вон у тебя браслет на руке так и сияет, - я скашиваю глаза на снизку розового кварца, обнявшую запястье девушки.
– А я ведь помню, как ты его выбирала... Маленькая радость, которую ты носишь с собой, оттого и людям в глаза бросается. И уж всяко красивее, чем ожерелье на знатной леди, которая о его красоте и не думает, думает лишь, сколько тысяч рун болтается у нее на шее...

– Ты вот про зверей говоришь...
– снова влезает Китт.
– А между прочим, мы с девчонками у себя в бардаке крысу приручили. Мы теперь ей в одно и то же место объедки складываем, а она уже понимает и не грызет новых дырок по всем углам. Один мужик ее убить хотел, так мы не дали, говорим - не трогай, это наша Крысь-Крысь.

– Ну вот видишь! Всегда и везде можно найти что-то такое, от чего на душе делается светлее. Вы поймите одно: никто во всем мире не в силах запретить вам любить и радоваться, а радость освещает все вокруг. Вот и вся моя премудрость.

– Ты обязательно приходи к нам на свадьбу. С Лугхадом вдвоем и приходите - буду потом всем и каждому рассказывать, что вы у нас на свадьбе играли!

– Эх, Асса, - развожу я руками, - если б я сама знала, что с нами будет через день и через два! Вот нахамлю я очередному лорду, к которому в постель идти не пожелаю, да подошлет он к нам наемных убийц...

– Его тогда весь город на части разорвет, - убежденно говорит Асса.

– Вы даже не знаете, что будет с тем, кто посмеет вас тронуть - вы у нас одни. Самая главная радость, какая есть в городе!

– Спасибо, Асса, - я жму ей руку.
– Ты не представляешь, как много для меня значат эти твои слова.

Расчесывая на ходу волосы, я иду к своей двери, не позволив Ассе и Китт увидеть, с какой злой издевкой усмехаюсь. Если так пойдет и дальше, я скоро стану завзятой проповедницей, этакой кармэльской святой Льюланной, что якобы обращала на путь истинный даже искушавших ее демонов. "А Будда - это тоже наш товарищ - издал указ друг друга всем любить..." Главное, на войну ни в коем разе не ходить! Остальное произойдет само собой...

Трать-тарарать, если бы мир можно было спасти одной проповедью, не было бы нужды в появлении Братства!

Гитранн встает мне навстречу - новая рубашка сияет белизной, на коричневом бархате камзола тонкой золотой нитью вышиты листья винограда. Плащ зеленовато-желтый, но очень красивого оттенка - как осенняя листва ясеня. Нет, как хотите, но даже по меркам Нездешних Его облик - это что-то особенное. Впервые я с некоторой неловкостью подумала, как, наверное, бледно смотрюсь на Его фоне...

– Знаешь что, Лиганор? Может, и тебе сегодня не стоит быть в черном? Оставь только покрывало, а платье надень зеленое. Оно куда больше идет тебе.

– Ты что, мысли читаешь?
– ухмыляюсь я.
– Или я вместе с памятью и эстетство тебе вернула?

– Нет, эстетство - это исключительно твой недостаток, отвечает Он в том же тоне.
– Просто вдруг почувствовал, до какой степени осточертел тебе черный шелк.

– Золотые слова, - ухмыляюсь я еще шире.
– И главное, вовремя сказанные!

Давненько я, однако, не надевала этого платья. А вот сейчас надела - и сразу словно легче стала, хожу, как летаю. Такой вызов Каэр Мэйлу... но сегодня праздник, сегодня можно.

Ожерелье, браслеты, подвески - все, что звенит и поет. И конечно, Его подарок, гребень из магического янтаря, короной сверкающий в моих волосах. Сверху покрывало - увы, без него не обойтись...

– Я готова, - выбегаю я из дверей. Он с гитарой уже ждет меня на улице, а Китт и Асса глядят на Него во все глаза, как на национального героя.
– Между прочим, нам, как и Лоти, придется бегом бежать, если мы хотим успеть на Лестницу к шести.

Его глаза странно вспыхивают.

– Не придется. Я вспомнил короткую дорогу.

Я иронически хмыкаю - еще бы, при моей-то охоте к перемене мест я в окрестностях уже все ходы и выходы знаю, - но все же позволяю Ему увлечь меня все в тот же бурьян у колодца.

Внезапно Он резко останавливается, замирает без движения секунд на пять, а потом, прежде чем я успеваю что-либо понять, вскидывает голову и выговаривает звонко и счастливо:

– Вижу Цель!!!

Рывок за руку, шаг - и вот мы уже стоим на верхней площадке Лестницы в Небеса, а там, внизу, на ступенях, толпится народ, из вечера в вечер ждущий нас здесь. И по-моему, наше появление ниоткуда даже не удивило никого - лишь громче стали восхищенные, приветственные крики...