Исповедь Ведьмы

— Мессир Сантьяго… — начала было я.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо прервал он и выслал вон стражников одним движением руки. — Это опять не Ваша вина, сударыня.

— Я ума не приложу, что случилось с братом, он проспится и сам придет в ужас, он не нарочно…

— Будьте добры, составьте мне компанию за ужином, — снова прервал он меня и, взяв за руку, подвел к сервированному на двоих столу. — Поговорим обо всем после. Терпеть не могу принимать решения на голодный желудок.

Инстинкт самосохранения говорил, что надо бежать. Что потом будет слишком поздно. Но куда? За дверью наверняка остался мой конвой. Меня то и дело окатывало ужасом: от мессира Сантьяго исходили волны опасности, одна за другой. Их ритм даже завораживал.

Я послушно села за стол. Он позвонил в колокольчик, вошел слуга, налил мне бокал вина и положил на тарелку что-то очень аппетитное. Кроме кваса, выпитого днем, я с завтрака ничего не ела. Опустила взгляд на приборы. Мама учила нас с сестрой есть, танцевать и говорить правильно, поэтому я не растерялась, и, бросив взгляд на мессира Сантьяго, поняла, что он внимательно за мной наблюдает.

— Вы непростая деревенская девчонка. И это мне нравится. Вы держитесь с большим достоинством.

— Благодарю, — выдавила я из себя. У меня было ощущение, что он все больше и больше убеждается в чем-то ему нужном. Словно эта трапеза лишь вступление к тщательно продуманному вечеру. Я старалась не смотреть на него, но его взгляд жег мне кожу, хотелось просто стать невидимкой, так было жутко. У меня дрожали руки, было страшно дотронуться ножом или вилкой до тарелки и звякнуть, выдавая свое волнение. Но он и так все видел.

— Выпейте вина.

— Я пью только воду и квас, — возразила я. Даже набралась смелости и сказала это, глядя ему в лицо.

Его глаза хищно прищурились.

— Вы мне перечите? Я вас угощаю, — он старался быть любезным, но я понимала, что играю с огнем. В его голосе звучала сталь.

— Я не перечу, я просто не привыкла.

— Прошу вас, всегда бывает первый раз. Сколько вам лет?

— Семнадцать.

— Прекрасный возраст, чтобы пригубить вина.

Он поднял свой бокал и мне пришлось сделать то же самое. Он дотронулся слегка до моего бокала и повелительным тоном повторил:

— Пейте.

Я слегка пригубила вино. Оно было приятным, похожим на сок. Стараясь есть чинно: я набросилась на еду. Все таяло во рту, таких вкусов, соусов, подливок, я не пробовала никогда. Он все время подкладывал мне еды и доливал вина. И заставлял пить.

Голова стала легкой. Я чувствовала себя спокойнее в его обществе, он больше не пугал меня. Наоборот, он оказался приятным, я много смеялась в тот вечер.

Его рука вдруг нашла мою, крепко сжала и уже не отпускала, он перебирал мои пальцы: продевал свои, как-то очень чувственно, что я краснела. Ласкал кожу между пальцев, легко, совсем не настойчиво. Но когда я попыталась улучить момент и выскользнуть, его кисть мгновенно уловила попытку к бегству и крепко удержала мою ладонь.

Слуги начали готовить стол к десерту, мы встали, точнее, он помог мне подняться, крепко держа за талию и прижимая к себе. От вина голова была легкой, а ноги свинцовыми. Он подвел меня к камину, и мы смотрели на огонь молча, пока слуги не вышли. Пламя завораживало меня своим танцем, и я подчинялась его всполохам, погружаясь в странное состояние расслабленности и безразличия. Рука мессира Сантьяго то ложилась мне на талию, то слегка опускалась ниже до бедра, потом, словно опомнившись, вновь возвращалась на талию.

Я понимала, что ситуация выходит за рамки приличия, но где были эти рамки, сказать уже не могла. Все так плавно перетекало из одного в другое, что казалось естественным.

Его рука лежала на моей талии: что может быть нормальнее, учитывая то, что я слегка пьяна? Он лишь поддерживает меня.

— Инес…

Он впервые произнес мое имя. И стало очень страшно. Ужас накатил на волной, пламя в камине вспыхнуло особенно ярко. Он развернул меня к себе.

— Не бойся, Инес.

Он потянул меня к себе, обнимая за плечи, я уперлась руками ему в грудь.

— Пожалуйста, мессир Сантьяго…

Он легонько целовал меня в макушку, виски, лоб, глаза, опускаясь к губам.

— Тебе не вырваться, Инес. Не убежать. Я выбрал тебя, тебя одну. Так долго искал… и нашел.

На мгновение я протрезвела полностью, смогла вырваться из его объятий, отскочить в сторону, так чтобы между нами оказался стол.

— Иди ко мне, — приказал он.

Я только помотала головой. На глаза наворачивались слезы. Мне отсюда не сбежать. У них Макс. Он все продумал.

— Вы сделали все это специально? Да? Макс…

— Я должен был иметь гарантии, что ты не сбежишь.

Он не двигался. Свет от огня танцевал на его красивом лице, но теперь я понимала, почему все в городе испытывают ужас при взгляде на него.

— Вы чудовище…

— Твой брат в тюрьме, Инес. Ваше имущество арестовано. Я могу освободить его и вернуть вам все.

— Так сделайте это! Вы же знаете, что Макс невиновен!

— Сделаю. Но не раньше, чем ты станешь моей.

Он двинулся мне навстречу, я в испуге бросилась к двери, но он догнал, схватил в охапку, прижал к столу, и, как я ни вырывалась, он, продев пальцы в мои волосы, развернул меня к себе и поцеловал.

Хмель, схлынувший было, вдруг снова вернулся. Голова снова стала легкой, силы меня покинули. Он целовал сначала грубо, а потом, чувствуя, что я перестала сопротивляться, нежно.

Он с трудом оторвался от меня, его руки смело ласкали мое тело, я совсем поникла, лишенная силы воли.

— Стой здесь! — приказал он. И вышел из залы.

Я сначала попыталась сделать шаг, но это было бесполезно. Меня словно приковало к тому столу цепями. Я плакала. Потом огляделась в поисках защиты и дотянулась до ножа. Когда он вернулся со священником, я испуганно вытаращилась на них обоих.

Увидев нож в моей руке, он одним взглядом заставил меня против воли положить его на стол и разжать пальцы. Я сопротивлялась его приказу внутренне, но он победил, и я сама лишила себя последней защиты.

— Пойдем, Инес, — мессир Сантьяго мягко взял меня под руку.

Я была обречена, понимала, что он меня обесчестит той ночью, понимала, что вынуждена буду отдаться ему, но не могла понять, зачем он позвал священника.

И только когда мы вошли втроем в маленькую часовню, а на небольшом столике у алтаря я увидела два кольца, до меня стало доходить, что бывает нечто хуже, чем ночь в объятьях незнакомого человека: принадлежать ему изо дня в день.

Заметив мой ужас, мессир Сантьяго прошептал мне на ухо, так, что священник не слышал:

— Не бойся, Инес, я буду хорошим мужем, клянусь.

Я хотела кричать, что не хочу, хотела сопротивляться, но совершенно потеряла волю и силы, он что-то подмешал мне в вино. Как в тумане помню венчание. Когда золотое кольцо оказалось на моем пальце, мессир Сантьяго подхватил меня на руки и вынес из часовни.

Он раздевал меня, я плакала, но ничего не могла поделать. Я сама дала клятву принадлежать ему и потому подчинялась. На все мои мольбы и просьбы он отвечал молчанием. У него было красивое тело, но я закрыла глаза. Не хотела его видеть. Он мог брать меня, сколько захочет, но свою душу я ему не покажу.