Исповедники

– Тогда я отдам приказы, чтобы вам помогли, а также обрадую своих офицеров, - полковник, хоть и старался делать вид, что переживает за дела на фронте, но майор его действительно прекрасно понимал, когда второй месяц над головой весит меч, готовый в любую секунду отрубить тебе голову, то новость о том, что это оружие переместится к кому-то другому, даже путь твоему знакомому, не может не радовать. Винить его в этом мог только тот, кто не прожил на этом участке достаточно долго и не смотрел в глаза солдатам, которые поднимались в атаки на позиции имперцев, твёрдо зная, что умрут через пару пройденных сотен ярдов.

– Благодарю вас, - майор поблагодарил кивком головы командира полка и заторопился, у него самого теперь было дел невпроворот. Нужно было не только доставить столь важные новости в штаб командования фронта, но и добрать в отряд новичков, чтобы начать их обучение перед новым делом. Всё-таки не смотря ни на какие потери отряда, следующую задачу по поимке или устранению Лютоглаза с него никто не снимал. Если тут ему сошло с рук не выполнение приказа, только потому что все ученые Республики были озадачены возможностями неизвестного им ранее ремесленника, то уж с теми, кто просто эффективно выполнял свою работу, он разобраться вполне мог и тут никакие оправдания его не спасут.

***

– «Как же мне всё это надоело», - я лежал на удобной кровати корабля, который ради меня сделал крюк и теперь как величайшую драгоценность, доставлял на следующий участок фронта, где респы усиливали свои позиции. Кто бы мог ещё три месяца назад сказать о том, что меня не только не отзовут в столицу по истечении срока службы и начала закладки нового корабля, но и выделяют для моего безопасного передвижения, целый Аргус. Конечно он не только ради меня курсировал вдоль побережья, корабль выполнял и свои задачи по очистке воздушного пространства фронтов от дирижаблей противника, бомбежке важных опорных пунктов, к которым не могли подобраться его более мягкотелые собраться, а также другой важной работе, для которой был создан и с которой очень успешно справлялся. Просто его маршрут всегда совпадал с наиболее активными действиями республиканцев на фронте, а там, где были у империи серьёзные проблемы и не хотелось тратить на это больших ресурсов, теперь отправляли меня. Причём стоило только мне оказаться на новом участке, как новость облетала не только наши, но и вражеские позиции, что тут же приводило к тому, что солдаты противника просто отказывались идти в атаку. За последний месяц, я вообще ни разу не останавливал атаки, достаточно было самого факта моего появления, чтобы противник останавливал наступление. Именно из-за этого моя жизнь превратилась в череду постоянных смен мест проживания, что меня конкретно выводило из себя. В прах пошли не только мои планы по обустройству собственной лаборатории, но и вообще какому-бы то ни было планированию собственного распорядка и жизни. Противиться приказам я также не мог, поскольку тайная полиция прекрасно отдавая себе отчёт, как я бешусь от всего этого, подписывала все нынешние приказы в канцелярии у императора, ничего сделать против гербовой бумаги с малой имперской печатью, которая приказывала мне снова выдвигаться в путь, я не мог, приходилось скрипев зубами, подчиняться.

Единственной пользой моих последних перемещений и отсутствием необходимости что-либо делать на новом месте стало то, что я наконец закончил свой труд по объединению трудов ремесленников из библиотеки учителя и написал книгу-учебник, для ремесленников со своими комментариям. Всё то, что я успел проверить и попробовать, было отнесено к практической части наверно больше учебника, а не просто книги, а всё остальное я отнёс к теории. Даже успел в перерывах между службой отправить огромный рукописный труд учителю, с просьбой ознакомиться с ним, и если нужно подкорректировать, а затем попробовать издать под нашим совместным авторством. Почему я не хотел выпустить её только под своей фамилией? Я решил, что лучше будет поставить своё имя рядом с более узнаваемой и известной в кругах ремесленников фамилией, так как не льстил себе и осознавал, что каким бы хорошим трудом моя работа не была, читать и покупать её будут, только если она подписана именем известного человека. Учителю же резон возиться с моей книгой тоже был, он человек любящий признание, так что такой вклад в науку ему явно польстит, не говоря уже о чисто финансовом вопросе. В общем по возращению домой, я хотел видеть отпечатанный труд, чтобы похвастаться родным, что я могу не только хорошо убивать.

Мои мысли с радужных мечтаний свернули в текущую струю нынешних забот и проблем. Я сразу нахмурился, воспоминания не были из приятных. Если первые месяцы моё чувство собственной важности и значимости перед короной раздулось до величины небольшого города – шутка ли, осознание того, что республиканцы дали мне собственное прозвище, такое же как было и у майора Немальда - чрезвычайно его подстёгивало, не говоря о том, что все аристократы, командиры и их приближённые к ним офицеры полков и бригад, заискивающе со мной разговаривали, когда я прибывал в новое расположение. Для них я был не просто капитаном ван Диром, новичком и неизвестным ремесленником, как меня приняли в первом полку – для них я был «тем самым Жнецом», который одним своим появлением наводил ужас на врага.

Прозрение наступило как-то внезапно, когда под этими масками вежливости и общественного признания, я стал видеть страх и боязнь непонятного. Ведь они сами не знали, как я это делаю, и не ошибусь ли я как-нибудь и не убью ли я их самих, во время очередного боя. Этот страх я сначала увидел в глазах простых солдат, которые молчаливо провожали мою фигуру с день ото дня усиливающейся охраной по расположению полков, а недавно те же эмоции стал распознавать и у всех остальных, меня окружающих. Вот тут мне стало не по себе и гордость за свою работу превратилась сначала в странное чувство обиды, ведь я убиваю не для себя! Для империи! Делаю ту работу, которую они сами не могли сделать!

Тогда же я стал обращать внимание и на другие странности, которые раньше приписывал к тому, что люди были просто плохо со мной знакомы. До меня дошло, что со мной старались не общаться, если этого не требовал этикет или обстоятельства, со мной никто не хотел сойтись ближе или стать другом – люди просто старались получить от меня то, что я так хорошо делал и тут же избавиться, отправив дальше, поскольку не доверяли мне и боялись. Не доверяли моим умениям и способностям и их же боялись.

Я осознал, насколько глубока эта пропасть только недавно, когда на прощальном ужине в штабе шестого полка, попытался познакомиться с понравившимися мне девушками-служанками высших офицеров. Первая так испугалась, когда я к ней обратился, что выронила поднос из рук и замерев, закрыла глаза, словно ожидая что я накинусь на неё и тут же убью или изнасилую. Причём если первый случай ещё можно было отнести к конкретно одной пугливой девушке, то последующие мои проверки принесли тот же результат – все они боялись меня до дрожи в коленях. Их души так трепетали после встречи со мной, что было понятно, как они перенервничали.

После этого случая, мои глаза раскрылись и я стал пытаться переломить эту ситуацию, стараясь больше общаться и знакомиться с людьми, ведь я постоянно перемещался по фронту. Вот только к моей тревоге и сожалению, моя слава опережала меня и на новом месте я встречал теперь одно и тоже – люди радовались, когда я прибывал в опасные моменты сражений, но ещё больше радовались, когда я от них уезжал. Особо сильно это было заметно, если я возвращался куда-то повторно, ведь республиканцы каким-то образом тут же узнавали о моём отбытии и начинали атаку на этом участке фронта, оставим в покое место моей новой дислокации. Разорваться же сразу по всем направлениям я не мог, вот так и работал теперь пугалом на особо опасных участках, причём как я говорил ранее, для этого чаще всего не приходилось ничего делать. Правда иногда со стороны респов были проверки, я ли это на самом деле, поскольку командование фронтов иногда переодевали похожих на меня телосложением людей в чёрную форму и красные перчатки и показывали республиканцам, рассчитывая их обмануть. Иногда это срабатывало, а иногда и нет, тогда на этом направлении, когда респы убеждались в моём отсутствии сразу же усиливался натиск.

Сколько бы я не отнимал жизней врага, но недоверие и непонимание от тех, кому я спасал жизни тяготило меня, заставляя мысли бежать быстрее и придумывать различные варианты, как можно обойтись без меня. План, как сделать так, чтобы души собирались с поля без моего участия, стал вызревать в моей голове совсем недавно, я прикинул первые возможные варианты реализации, и даже попробовал часть из них на практике, но вскоре передо мной стала чисто техническая проблема, решить которую я сам не мог из-за недостатка знаний механики. Нужно была консультация у инженера, а я знал только одного из них, точнее одну, кому мог доверить свой секрет.

***

– Он что попросил? – глава тайной полиции, был человек не эмоциональным, но каждые новости от беспокойного ученика старого друга вызывали у него трепет в душе. Никогда нельзя было сказать наверняка, что принесёт очередная новость о нём. Думал ли он полгода назад, отправляя совместно с генералом парня в пекло войны, что тот не только не попроситься обратно, испугавшись происходящих там ужасов, но ещё и станет тем, о ком солдаты республики будут говорить только шёпотом, надеясь на то, что никогда не увидят фигуру в чёрном, на своём участке фронта.

А новости двухмесячной давности? Когда Энтони показал ему выдержки из рукописи, которую хотел опубликовать Рэджинальд - впору было хвататься за сердце. Забытые знания и практики - вот что он хотел опубликовать широкой аудитории ремесленников и ладно было дело касалось простых экспериментов, но нет же, он систематизировал и скрупулёзно собрал абсолютно все знания, разбив их по десяти главам, в каждой из которых со своими комментариями подавал материал, за одно обладание которого, например Республика заплатила бы не одной тонной золота и это не говоря уже про то, что за простое изучение некоторых из них в Империи была положена смертная казнь. Когда же Артур захотел спрятать и навсегда похоронить труд юного ремесленника, этому неожиданно воспрепятствовал его учитель, который потрясая рукописью, заявил, что если отсюда убрать лишние сведения, не предназначенные для непосвящённых, то получится отличный учебник для старших курсов колледжа и что если Артур будет упорствовать, сам подключит все свои связи, для того, чтобы такой труд не похоронили навсегда в пыльных библиотеках тайной полиции. После жарких споров, пришлось уступить и остановиться на двух вариантах учебника, первый - в сильно урезанном виде действительно пойдёт в школы, второй же в тираже всего с десяток экземпляров, достанется только исповедникам, нынешним и будущим. Сэр Энтони признал, что проделанная его учеников работа огромна и он сам несколько раз пытался этим заняться, но бросал, поскольку труд был долог и монотонен. Нужно было ведь не только всё переписать из тетрадей великих ремесленников прошлого, но понять и осмыслить их труды, а также потом подать это другим людям в понятном варианте, что конечно же требовало уйму времени и усидчивости. К тому же, сэр Артур подозревал это с полной уверенностью, того сильно грело чувство гордости и принадлежности к этому делу, ведь его имя тоже значилось на корочке учебника, по которому будет вскоре учиться не одно поколение новых ремесленников.