Испытание мечтой или подруги поневоле

— Для видеосвязи? — догадалась я.

— Ага! Я когда взяла две, девчонки сразу сообразили, и давай хватать! Пудрениц всем не досталось, обычные зеркала спрашивали, и тени, и...

— У них тут косметика есть? — удивилась я. Ни разу не видела кого-то с макияжем.

— В принципе — есть, только не в ходу. Но теперь... — она изобразила победный жест, — у нас будут мобильники!

— Класс, — хмыкнула я скептически, — только вот с кем разговаривать?

— Лиха беда — начало! Прорвёмся, подруга, — скандировала Прилучная. — Завтра нас ведут на экскурсию в честь выходного. Сможем потренироваться.

Точно, я вспомнила: Клавдия Семёновна записывала желающих прокатиться в художественный музей, расположенный в соседнем городке. Отказ от развивающего мероприятия не приветствовался, поэтому записались все. Что ж, посмотрим на местные картины. Это даже интересно.

***

Накануне выходного мы отдали форму в прачечную. Все предыдущие дни пользовались нехитрым заклинанием чистоты, но обычную стирку никто не отменял. С огромным удовольствием я хотя бы на день избавилась от надоевшего канареечного сарафана и влезла в джинсовый комбинезон. В поездку пришлось захватить и куртку: по словам Клавдии Семёновны, за пределами школы прохладно. Все девочки по наводке Прилучной нарядились в штаны, и я на мгновение почувствовала себя в родном мире — для этого нужно было смотреть на фигуры и не обращать внимания на лица.

К парадному крыльцу подали шесть экипажей, студентки расселись. Наша группа набилась в один, поместились мы с трудом. Почти час ехать в такой тесноте не хотелось, поэтому, когда воспитательница предложила кому-нибудь пересесть в её карету, а все девочки отказались разлучаться с Полиной, я стала пробираться к выходу. Прилучная схватила меня за руку и не смогла остановить. Тогда она сама попыталась рвануть следом, но тут в её одежду вцепились обе соседки по сиденью. Спустившись на землю, я оглянулась и увидела «королевский» взгляд подруги, мол, я бы хотела пойти с тобой, но сама видишь — подданные не отпускают. Я подмигнула Прилучной и побежала к головному экипажу.

Не только перегруз нашего «микроавтобуса» заставил меня его покинуть — я успела заметить, что в первую карету садился историк, а с ним неплохо было бы обсудить тайну пророчества. Расположившись напротив учителя, я ещё до отправки приступила к расспросам:

— Карп Порфирьевич, расскажите о пророчестве. Вы ведь так и не принесли мне обещанные книги.

— Почему вас так волнует эта тема, леди Морковина? — улыбнулся он.

Рядом со мной сидели девочки из других групп, имён их я не помнила и утверждать, что кому-то, кроме меня, хочется послушать старые сказки, не могла. Помощь пришла, откуда не ждала.

— Почему бы не скоротать дорогу за разговором, — с заинтересованным видом спросила Клавдия Семёновна, — вы чудесный рассказчик — это всем известно.

— Убедили, — широко улыбнулся историк и, чуть подавшись вперёд, подмигнул мне: — Не стоит ломать язык, леди. Обращайтесь ко мне Королевич.

Я кивнула, не сдержав ответной, немного хитрой улыбки: вот «скромняга».

Напрасно я решила, что препод проигнорировал мою просьбу, Карп Порфирьевич подобрал литературу и сам увлёкся её изучением, поэтому не успел передать мне. Зато теперь клятвенно пообещал принести книги на следующий урок. Час в дороге пролетел стремительно, мы — и студентки, и воспитательница — слушали историка, раскрыв рот. К сожалению, собственно, о пророчестве он сообщил мало — Королевич не особенно в него верил. Зато поведал о героях, пытавшихся вернуть в мир любовь. Как следовало из этих рассказов, Всеволод и Ясмина были не первыми, кто предпринял такую попытку...

— …Пророчество говорило о девушке, которую вырастит не родной отец. — Королевич поднял руку в предостерегающем жесте. — Не подумайте, что я кого-то к чему-либо призываю. Были уже случаи, когда девушки решались забеременеть не от мужа. Это не тот путь.

— А какой тот? — тихо спросила рябая рыжая девушка, сидевшая рядом с воспитательницей.

Историк пожал плечами:

— Придётся вникать в этот вопрос внимательнее. Могу только сказать, что из прежних попыток ничего, кроме скандала, не вышло.

— Конечно, — едко заметила Клавдия Семёновна, — эти глупышки подкупали мужчин из простых, и дети рождались лишёнными дара. Адюльтер становился очевидным.

У меня голова шла кругом от услышанного.

Наш караван остановился перед воротами усадьбы, студентки щебечущими стайками направились к дому с бирюзовыми стенами, белыми колоннами и скульптурами мифических существ на крыше. Прилучная довольно быстро нагнала меня, за ней подтянулись и остальные девочки четвёртой группы. В суете, сопровождавшей мероприятие, поразмышлять не получалось, я оставила раздумья на потом и переключила внимание на экскурсию. И не пожалела. Карп Порфирьевич рассказывал очень интересно. Усадьба принадлежала известному меценату Доральду Захаровичу Розову. Этот человек покровительствовал многим начинающим художникам, в поддержку их творчества покупал почти всё, выходившее из-под кисти не успевших набрать популярность мастеров. В результате весь его загородный дом заполонили картины. Тогда-то господин Розов и принял решение организовать здесь музей.

Не особенно разбираясь в живописи, я не могла давать профессиональную оценку собранию мецената, но на интуитивном уровне чувствовала нехватку чего-то необходимого, привычного. Покидая один за другим залы, всё больше ощущала дисгармонию.

— Что-то в этой галерее не так, — не выдержав, поделилась впечатлением с Алиной.

— Ясно что! Голых баб нет.

Точно! Женских портретов, тем более картин эротической направленности, не было вообще. Мужские портреты изредка попадались, но висели как-то скромно: либо в углу, либо в простенке. В основном интерес живописцев был направлен на пейзажи и натюрморты. Ещё довольно много было жанровых сцен, но позировали для таких картин тоже мужчины, а если присутствовала женщина, то стояла так, что разглядеть ничего, кроме уха и причёски, невозможно.

Миновав два десятка залов, мы перешли на второй этаж. Здесь висели новейшие приобретения музея. Я порядком устала и уже присматривала диван, где можно отдохнуть, как попала в удивительное место. В новом помещении демонстрировались полотна импрессионистов. Показалось, что передо мной картины любимого мной Клода Моне. Одна из картин напомнила «Дерево на воде». Во всяком случае, цвета были те же. Я изумлённо рассматривала её, когда ко мне подошёл Карп Порфирьевич:

— У вас отменный вкус, леди Морковина, — похвалил он, — за этим направлением — будущее живописи. Арсений Жемчужный весьма талантлив и считается основоположником.

Я присмотрелась к табличке, где был указан автор работ, и согласилась с учителем. Хотя не могла не удивляться, что в столь непохожих мирах картины не знакомых с творчеством друг друга художников имеют перекликающиеся мотивы.

Возвращались мы в общежитие усталые, но довольные. Ничего так не разгружает мозг как смена впечатлений. Красивые интерьеры, росписи потолков, позолота багетов, изящество декора и — особенно — произведения искусства настроили меня на возвышенный лад. Всю обратную дорогу я молча смотрела на пробегавшие мимо зелёные поля и полупрозрачные рощи. Думала почему-то о Лексе: какие картины понравились бы куратору, что бы он сказал о самой поездке. Глупо, конечно. Наверняка Лекс успел побывать в ближайшем художественном музее, и, судя по манерам, это дело для него привычное и необходимое.

Всё что мне хотелось этим вечером — это сразу после ужина улечься на кровать и полистать привезённые из графского дома книги. Была у меня мысль насчёт Ясмины Веровой: раз эта женщина задумывалась над исполнением пророчества, вполне могла подобрать подходящую литературу, а я утащила внушительную стопку из её библиотеки.

Увы, но этим мечтам сбыться не удалось.

Вернувшись из трапезной, Прилучная обнаружила последствия обыска в своём углу. Она догадалась, что шум поднимать не стоит, метнулась ко мне, выпучив глаза не хуже нашей учительницы по бытовым заклятьям: