Испытание страстью

Майкл снова нажал на дверь. Дверной косяк затрещал, но не уступил. Алистер присоединился к Майклу. Они дружно навалились на дверь, и она распахнулась с ужасающим треском. Мужчины ворвались в комнату. Доктор следовал за ними. Джессика попыталась войти, но Алистер легко повернул ее спиной к двери, обнял за талию и вытеснил в галерею.

— Не ходи туда! — приказал он.

— Эстер! — закричала Джессика, пытаясь заглянуть ему через плечо.

Он прижал к себе трепещущую женщину и не выпускал из объятий.

— Это был Регмонт.

Когда смысл сказанного и возможные последствия этого дошли до Джессики, она почувствовала, как у нее похолодели руки и ноги.

— Господи! Эстер!

Эстер свернулась калачиком возле Джессики и крепко держалась за нее. Она была закутана в покрывало, но все еще не могла согреться.

Джесс гладила ее по голове и шептала ей на ухо слова утешения. Сейчас будто повторялось их детство, и Джессика давала сестре чувство безопасности и любовь, которые могла дать она одна.

Эстер испытывала боль во всем теле. Эта боль проникла в нее глубоко, до самых костей, и высосала из нее все силы. Она потеряла ребенка. Как и мужа. И сейчас чувствовала себя мертвой. Ее удивило то, что дыхание все еще вырывается из ее губ. Ей казалось, что подобные признаки жизни были за пределами ее существа.

— В конце концов, погиб Эдвард, — сказала она шепотом.

Джессика промолчала.

— Он вошел в мою комнату, как человек, которого я научилась ненавидеть и бояться. У него были безумные глаза, и он размахивал пистолетом. А я почувствовала облегчение. Я подумала: наконец-то избавлюсь от боли и печали.

Руки Джессики крепче сжали сестру.

— Ты не должна больше думать об этом.

Эстер попыталась сглотнуть, но ее горло пересохло.

— Я просила Господа: пожалуйста, забери мою жизнь. У меня отняли ребенка… Пожалуйста… дай мне уйти. И вот рядом оказался Эдвард. Я видела смерть в его глазах. Они были такими холодными. Он увидел, что натворил, пока был не в себе.

— Тише, Эстер, тс-с! Тебе надо отдохнуть.

Предательская дрожь в голосе Джессики передалась ей.

— Но он не избавил меня от этой муки. До самого конца он был эгоистом и думал только о себе. И все же мне его не хватает. Того человека, которым он был раньше. Человека, за которого я вышла замуж. Ты его помнишь, Джесс? Помнишь, каким он был когда-то?

Она запрокинула голову, чтобы видеть лицо сестры.

Джессика кивнула: ее глаза и нос покраснели от слез.

— Господи, Джесс! — воскликнула Эстер, зарываясь глубже в спасительное тепло сестры. — Что мне теперь делать? Как продолжать жить?

— День за днем. Будешь вставать утром, есть, принимать ванну, говорить с теми людьми, которых сможешь выносить, находясь в такой депрессии. Через некоторое время боль уже не будет такой острой. Потом станет еще легче. — Джессика провела пальцем по распущенным волосам Эстер. — И однажды, проснувшись утром, ты поймешь, что осталось только воспоминание о боли. Это воспоминание навсегда останется с тобой, но перестанет калечить твою душу.

Слезы обожгли глаза Эстер и промочили корсаж Джессики.

— Думаю, я должна была бы чувствовать себя счастливой, — сказала Эстер шепотом, — оттого что не обременена ребенком от моего покойного мужа, но не чувствую счастья. Слишком больно.

Тишину комнаты нарушили рыдания Эстер, чувства ее были взбудоражены, а боль слишком свежа, чтобы она могла с ней справиться. Эта боль проникла сквозь охватившее Эстер онемение, впилась в нее когтями, разрывая ее на части.

— Я хотела этого ребенка, Джесс. Я хотела его…

Джесс принялась укачивать сестру, нашептывая при этом слова утешения:

— У тебя родятся другие. Когда-нибудь ты обретешь счастье, которого заслуживаешь. А случившееся обретет для тебя новый смысл.

— Не говори ничего такого!

Она не могла даже думать о новой беременности. Это казалось ей предательством по отношению к нерожденному ребенку. Если бы младенцев можно было заменять или обменивать!

Джессика прижалась губами ко лбу сестры.

— Мы переживем это вместе. Я люблю тебя.

Эстер закрыла глаза, уверенная в том, что только Джессика могла это сказать. Даже Господь Бог покинул ее.

Алистер вошел в свой дом, чувствуя себя усталым до мозга костей. Он воспринимал боль Джессики как свою собственную. На сердце у него было тяжело. Его терзали печаль и ужас, бросившие тень на ее жизнь.

Он вручил ожидающему дворецкому шляпу и перчатки.

— Ее светлость ждет вас в вашем кабинете, милорд, — объявил Клеммонс.

Бросив взгляд на часы в длинном корпусе, Алистер отметил, что час был поздний.

— Как давно она меня ожидает?

— Уже почти четыре часа, милорд.

Несомненно, принесенные ею новости, были скверными. Мысленно ощетинившись и приготовившись к худшему, Алистер прошел в свой кабинет и застал свою мать сидящей на диване. Она читала. Герцогиня поджала под себя ноги. Колени ее прикрывал тонкий плед. В камине ревел огонь. Канделябр на столе возле ее плеча освещал страницы книги и смягчал ее строгую красоту.

Она подняла голову.

— Алистер.

— Матушка.

Он обогнул свой письменный стол и движением плеч освободился от сюртука.

— В чем дело?

Она окинула его проницательным взглядом:

— Возможно, мне следует спросить у тебя то же самое.

— День был бесконечно длинным, а вечер и того длиннее.

Он упал на стул, не скрывая усталости.

— Чего вы хотите от меня?

— Разве я всегда должна чего-то хотеть от тебя?

Он всматривался в ее лицо, отмечая про себя складки вокруг глаз и рта, свидетельствующие о напряжении. Те же признаки он недавно видел на лице леди Регмонт — знаки того, что брак женщины несчастливый. Он знал, что никогда не увидит ничего подобного на лице Джессики, ибо скорее умрет, чем причинит ей горе.

Он не ответил, и Луиза отбросила плед и спустила ноги с дивана. Она сложила руки на коленях и расправила плечи.

— Вероятно, я заслужила твое недоверие и подозрительность. Я так была занята собственными чувствами, что не обращала внимания на твои. И ужасно раскаиваюсь и прошу прощения. Много лет я была не права.

Сердцебиение Алистера ускорилось: смущение в нем смешивалось с недоверием. Мальчиком он хотел бы услышать эти слова от нее больше всего на свете.

— Я пришла сказать, — продолжала она, — что желаю тебе счастья. Я рада видеть, что ты любишь и любим и вызываешь обожание у своей избранницы. Я это видела и чувствовала. Она боготворит землю, по которой ты ступаешь.