Испытание воли

Сержант Дейвис в тот день вернулся из Уорика в шесть утра; ему предстояло давать показания, ведь тело полковника обнаружил именно он. Ночь у него выдалась трудная, он устал и злился на всех. К тому же, как оказалось, проездил он зря.

— Нет оснований полагать, что убийца приехал сюда на поезде, — сказал он. — Никто не сообщал, что встретил в городе чужаков. Возможно, убийца приехал из других краев, но за то, что он прибыл не из Уорика, я готов поручиться.

Ратлидж, в общем, и не ждал ничего другого. Поблагодарив сержанта, он пошел догонять Салли Давенант. Та на ходу беседовала со знакомой — темноволосой женщиной в сером пальто. Прежде чем Ратлидж поравнялся с женщинами, они распрощались. Салли с вежливой улыбкой развернулась к нему:

— Доброе утро, инспектор!

Утро действительно было добрым. Небо имело тот оттенок синевы, какой бывает лишь в июне. В воздухе витал аромат роз — плетистых в живых изгородях и чайных в садах. Повсюду пели птицы и смеялись дети. В такой день как-то не хотелось думать о смерти.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал Ратлидж. — Не выпить ли нам чаю?

— С удовольствием, особенно после такого сурового испытания, — ответила Салли.

Они повернули назад, к «Пастушьему посоху».

— Я пришла на дознание только ради Марка. Рада, что вы не потребовали присутствия Леттис. По словам Марка, ей сейчас очень тяжко, — вздохнула Салли.

Не желая отвлекаться, Ратлидж сказал:

— Я хотел расспросить вас о Мейверсе. Вы не знаете, кто назначил ему пособие? Может быть, ваш покойный муж? Не предназначалось ли пособие его отцу, как и дробовик?

Салли нахмурилась:

— Инспектор, ни о каком пособии я не знаю. Хью высоко ценил отца Мейверса… он был надежным, честным работником и знал свое дело. Он отличался от своего сына во всех отношениях! Уверяю вас, к Мейверсу, которого вы знаете, Хью относился совсем не так.

— И все же оставил ему дробовик.

— Дробовик Хью завещал не ему, а его отцу, но никто и не подумал ничего менять. Когда прочли завещание, я не стала возражать против того, чтобы ружье досталось сыну вместо отца; видите ли, мне тогда было совсем не до тяжбы из-за ружья. Инспектор, мне хватало хлопот с мужем еще при его жизни. Он способен был очаровать кого угодно, но жить с ним было непросто. Это не значит, что я его не любила, — я любила его. Но после его смерти я буквально разрывалась на части. Признаюсь, помимо горя, я испытала тогда и облегчение. И мне не хотелось в лице Мейверса наживать себе врага. Кстати, мои поверенные тогда обещали все уладить, а я даже не потрудилась выяснить, чем закончилось дело. Во всяком случае, я не собиралась мириться с пожизненной вендеттой, как Чарлз. Понятия не имею, почему он терпел бесконечные издевательства и поношения! Наверное, потому, что он никогда не жил здесь долго и Мейверс не успевал довести его до белого каления. Зато я, понимаете ли, живу в Аппер-Стритеме постоянно.

Они сели за столик; Редферн ковылял по залу, обслуживая многочисленных посетителей. Ратлидж заказал чай.

— Что вы можете рассказать о Кэтрин Тэррант? — спросил он.

Салли Давенант заметно удивилась:

— О Кэтрин? Она-то какое имеет отношение к смерти Чарлза?

— Не знаю. Мне бы хотелось услышать мнение женщины о ней.

Салли Давенант принужденно рассмеялась:

— Ах да, мужчины, наверное, кидаются на ее защиту, верно? Не знаю почему. Поймите меня правильно, я вовсе не считаю, будто ее не следует защищать! — быстро добавила она. — Просто мужчины и женщины на многое смотрят по-разному.

Когда им принесли чашки, чайник и Салли разлила чай, Ратлидж снова спросил:

— Вы знали немца Линдена?

— Если честно, да, знала. Он был ее работником; несколько раз, когда я приезжала в гости, он брал у меня лошадь. Высокий, светловолосый, довольно сильный… — Помявшись, Салли добавила: — Кстати, он чем-то напоминал Марка. Не могу вам точно сказать, в чем было сходство. Я бы ни за что не приняла одного за другого. Но мимолетное сходство… его скорее чувствуешь, чем видишь, понимаете?

Не отвечая, Ратлидж потянулся к блюду с золотой каемкой, на котором лежали маленькие кексы. Они оказались необычайно вкусными.

Салли продолжила не сразу:

— Он был человек образованный, как мне потом сказали, адвокат… и в обычном смысле вполне подходил для Кэтрин. Будь он, скажем, беженцем, бельгийцем или французом, никто бы и слова не сказал… Ну, почти никто. Но он, видите ли, был немцем, одним из тех чудовищ, которые застрелили Эдит Кавелл, [2] протыкали младенцев штыками, убивали и калечили британских солдат… Какой мы испытывали ужас, когда выходил очередной бюллетень раненых и убитых! Сначала те, кто не находил в списках имен родных и близких, вздыхали с облегчением, а потом чувствовали себя виноватыми перед другими… Тогда все мы ненавидели немцев, и сама мысль о том, что кого-то из них можно любить, что за немца можно выйти замуж, казалась… неестественной!

2

Эдит Кавелл (1865–1915) — английская медсестра. С 1906 г. жила в Бельгии, где управляла школой медсестер. В годы Первой мировой войны школа была превращена в госпиталь Красного Креста. Эдит Кавелл ухаживала за ранеными, не делая различий между немецкими солдатами и солдатами союзников. Она помогла многим английским, французским и бельгийским солдатам переправиться в нейтральную Голландию. За организацию побега нескольких солдат союзников Эдит арестовали и приговорили к расстрелу.

Какая-то женщина, проходя мимо их столика, поздоровалась с Салли, но не остановилась. Ратлидж подождал, пока она отойдет подальше.

— Насколько я понял, когда Линдена вернули в лагерь, об их с Кэтрин отношениях еще никто не знал.

— Совершенно верно. Но можно понять, как чувствовала себя Кэтрин после войны. Она много лет пыталась найти его и как будто немного даже помешалась. А потом, когда она узнала, что он умер, ей стало совсем невмоготу. Карфилд еще усугубил ее положение, хотя считал, что действует из лучших побуждений. С тех пор почти никто у нас с ней не знается, даже не произносят ее имени вслух.

— Вы сказали, что Линден напомнил вам Марка. Может быть, именно сходство толкнуло к нему Кэтрин? Как вы думаете, тогда она все еще была влюблена в Марка?

Салли Давенант покачала головой:

— Нет, к тому времени между ними все давно было кончено. Я сразу поняла, что у них ничего не выйдет. Марк всегда, всю жизнь ухитряется влюбляться не в тех… — Она осеклась, плотно сжала губы, в глазах появилось вызывающее выражение.

Ратлидж терпеливо ждал. Через какое-то время его собеседница, пожав плечами, продолжила:

— Разумеется, я не имела в виду то, что вам, возможно, показалось.

Хотя Ратлидж думал, что она имела в виду именно то, что ему показалось, он спросил:

— Что же вы имели в виду?

— В то время, когда Кэтрин познакомилась с Марком, она еще не открыла в себе талант. Да, она и тогда рисовала, но живопись еще не стала целью ее жизни — понимаете, о чем я? По-моему, после того как ее дар вырвался бы на свободу, он встал бы между ними… К тому же Кэтрин не разделяла страсти Марка к полетам. Даже если бы их не разлучила война, что у них была бы за семья?

В зал вошел Карфилд; он тепло улыбнулся миссис Давенант и сухо кивнул Ратлиджу.

— А Леттис?

Салли ответила не сразу. Она тщательно подбирала слова:

— Не думаю, что у них что-нибудь получится… в конце концов. Видите ли, Леттис всегда, всю жизнь обожала Чарлза. Она его боготворила. Ни одному мужчине не захочется жить в тени такого обожания. Будь Чарлз старше… Марк еще сумел бы смириться. Но быть вторым — это не для Марка! Всякий раз, о чем бы ни заходила речь, ему бы приходилось выслушивать: «Чарлз то» и «Чарлз это».