Испытание. По зову сердца

И вот под музыку артиллерийской канонады Зубарев и ввел в эту хоромину Нину Николаевну. Не успел он еще поставить вещи, чтобы по телефону доложить комдиву о прибытии, как в избу вбежали Юра и Дуся. Еще в дверях, выкрикивая: «Мама! Мамочка!» — Юра бросился матери на шею, и мать, обхватив его, целовала и дрогнувшим голосом причитала:

— Юрочка, дорогой мой, сынок мой ненаглядный... — Посадив его на скамейку и прижав к себе Дусю, опустилась перед ним и на колени. — Ну, как ты? Здоров? Не ранен?..

Юра, чтоб не волновать мать, ответил:

— Нет, не ранен.

Но тут встряла Дуся:

— Нет, тетя Нина, он соврал.

— Ну, ты!.. — прикрикнул на нее Юра. Но было уже поздно.

— Ранен? — Нина Николаевна испуганно смотрела на Дусю. Та поддакнула кивком головы. — Как? Куда? — Нина Николаевна провела руками по его голове, рукам и, рассматривая его пальцы, спросила: — Где?

— Да пустяки, — ответил Юра. — Так, немного по ребрам задело.

Нина Николаевна задрала подол его рубахи и ужаснулась рубцу, перехватившему все ребра. — Как же это так, сынок?

Юра опустил рубаху и повел свой рассказ о последней схватке партизан с гитлеровцами в лесу.

— Генерал на проводе. — Коротков протянул трубку Железновой. — Только плохо слышно, бой заглушает.

Нина Николаевна взяла трубку:

— Яша! Здравствуй! Я уже у тебя, дорогой. Около меня Юрочка и Дуся. Он, оказывается, ранен, а ты ничего мне не писал, как же так?.. Что? Хорошо, будем тебя ждать, — и положила трубку.

— Папа сказал, что очень занят и чтобы мы ужинали и ложились, не ожидая его, спать, — повернулась она к Юре.

Зубарев слетал на машине в медсанбат и привез оттуда добрый ужин и чай. На ужин пригласил стариков. Они расположили к себе Нину Николаевну своей душевностью и добротой. Оказалось, что все их сыновья с семьями еще по ту сторону фронта, в партизанах.

— И с детьми? — удивилась Нина Николаевна.

— Дети, значит, внуки наши, уже большие. — Поведала старуха и перекрестилась. — Сохрани их бог. Мой, — покосилась она на старика, — тоже партизанил в бригаде генерала Сергея Ивановича Иовлева. Да и я ему иногда помогала. А вот в бою, в лесу, у Батищева, соединились с нашими и ослобонились. Теперь молю бога, чтобы сыны наши, их жены и дети вернулись бы тоже невредимыми.

После ужина все вышли на воздух, сели на завалинку и долго смотрели туда, где грохотал бой.

Яков Иванович приехал под утро. Чтобы не поднимать с постели жену, он ножиком приподнял крючок входной двери и неслышно вошел в избу. Нина Николаевна ахнула, когда он обнял ее и поцеловал.

— Яша, милый, здравствуй. — Она крепко обвила его шею и тут же предупредила: — Тихо, со мной Юра.

Яков Иванович бережно взял Юру, перенес его на топчан и тепло укрыл. После тут ясе на лавке разделся и так же безмолвно бухнулся в теплую постель к жене...

Спали долго. Услышав, как к дому подошла машина, Юра приподнял маскировку. В окно ворвался яркий луч солнца.

— Сони, вставайте! — тормошил Юра мать и отца... — На дворе день. Польщиков уже приехал, а вы все дрыхнете. Не стыдно?

— Стыдно, сынок, стыдно, — приподнялся отец. — Выйди и скажи Польщикову, пусть привезет завтрак. Если хочешь, то поезжай с ним. А мы — встаем.

Юра от радости аж подскочил и уехал с Польщиковым.

Завтракали только своей семьей. Юра торопливо глотал кашу, захлебывал чаем, так как за окном гудела его «гвардия» — деревенские ребята. Среди них он был «генералом». Сегодня они наметили строить переправу. Хорошо, что этого не знала мать, а то, наверняка, поломала бы эту затею.

— Юра, ешь нормально. — Нина Николаевна отодвинула чашку чая от него подальше. — Твоя братия никуда не денется.

Есть нормально для Юры было мучением. Но чтобы не обидеть мать, он стал есть потише. Даже вышел из-за стола с ее разрешения и сказал «спасибо». Зато, как только оказался за дверью, с сеней вылетел пулей и со своей ватагой помчался к реке.

— Яша, — обратилась к мужу Нина Николаевна, — как хочется повидать Веру. Будь добр, вызови ее, и пусть она денек-два побудет с нами.

Яков Иванович был готов к этому вопросу.

— Веру? Можно. Только не знаю, как она доберется. Ведь это очень далеко. — Но, увидев набежавшую печаль на лицо жены, поторопился ее успокоить: — Сегодня же пошлю телеграмму.

Мимо окна промчался «газик», и вскоре в избу влетел Юра.

— Мама, папа, здесь Ирина Сергеевна. Она там, у Дуси.

— Ирина Сергеевна, — обрадовалась Железнова и, накинув платок на плечи, двинулась было к двери. Яков Иванович ее остановил:

— Иди, сынок, занимайся своим делом. — А жене сказал: — Подожди, присядь. Мне надо тебе кое-что сказать. Ты, пожалуйста, не говори, что с тобой приехала жена Карпова.

— Почему? — удивилась Нина Николаевна.

— Видишь ли, Ирина Сергеевна подружилась с Карповым, и у них, как я понимаю, больше чем дружеские связи.

— Да будет тебе. Этого не может быть. Я Ирину Сергеевну прекрасно знаю, она на это не решится.

— В таком положении, в каком очутилась она, даже твердокаменная на все решится.

— Да, но а как же Галина Степановна?

Яков Иванович задумался, потом на вопрос жены ответил:

— Наверное, разведется.

— Разведется? — такое Железнова никак не могла допустить. — Так просто, ни с того ни с сего?

— Нет, дорогая, не так просто, а почти два года войны, два года ужасов и страданий. Представь себе женщину, женщину-жену и мать, которая в жарком аду боя вдруг узнает, что погиб муж и погибли дети. Отчаяние? Страшное и беспредельное. А она ведь человек, со всеми присущими ей страданиями. И вот в дни отчаянных страданий и он — ей, и она — ему — помогли. Вот это-то, Нина, и сблизило их.

— Значит, так и все, в том числе и ты? Ведь ты тоже почти до зимы не знал, что с нами? Следовательно, всем вам надо прощать?

— Да, в случае с Карповым надо прощать.

— А вот я тебе не простила бы. Не прощаю и Ирине Сергеевне. Я хорошо знаю Галину, и мне ее жаль. Она прекрасная женщина и жена. Если бы ты видел, как она за эти полтора года преобразилась. Из «цырлик-манирлик» — маменькиной дочки — превратилась в прекрасную работницу-ударницу, ты сам был бы за нее и за ее семейное счастье. А какая она верная жена, и если бы ты только это знал, то у тебя не повернулся бы язык пожелать ей такого несчастья. Ведь там у нас легко можно было бы свихнуться и поддаться. Но она ждала своего Петю и только о нем мечтала. Да я первая встану за нее.