Испытательный срок.

Ланана бормотала, всхлипывая, голос ее был нежным, хрустально-чистым, словно звон весеннего ручья среди льда:

— Сестра! Помоги! Сестра!

Колодезная дева задыхалась, голос звучал все слабее. Я не могла больше медлить. Рядом, видимо по привычке, крутился счастливый босоногий Альд. Слышно было, как маг обыскивает домик мастера, негромко раздавая распоряжения остальным попутчикам.

— Альд! — требовательно позвала я. — Сделай петлю из веревки, опусти меня вниз.

— Ты с ума сошла? Там Плетение!

—Ты говорил, что хорошо видишь в темноте. Где именно оно лежит?

— Да, — эльф склонился над колодцем, нечисть опять зашипела, — вижу – пеньковая веревка с вороньими перьями. Растянута по дну.

— Делай петлю, живо! Опустишь меня, чтобы я могла увидеть искры.

— Сумасшедшая тоцки, — Альд пожал плечами, не скрывая пробудившегося любопытства, — как хорошо, что мы уже не связаны. Можешь сколь угодно рисковать жизнью. К моему удовольствию.

— Да, да, — проворчала я. — Делаю это исключительно тебе на радость.

Лим смотрела на меня с возрастающей надеждой. Веревка натужно скрипела. От этого звука у меня замирало сердце. Если старый канат оборвется, я полечу прямо в объятия лананы, и еще неизвестно, как та отреагирует. К счастью, сквозь облака пробилось солнце. Я крикнула Альду, чтобы тот придержал ворот и расслабила взгляд, стараясь не обращать внимания на беспокойно трепыхающуюся внизу деву.

Искры были, черные, неприятные. У меня имелось что-то вроде плана, и главной его составляющей была сияющая слабым белым цветом с оттенком желтого веревка, обмотанная вокруг талии. Ее я сняла с оголовка колодца, повыдергивав старые, выцветшие палочки с вырезанными рунами. Размотав Плетение и спустив его конец вниз, я молилась, чтобы ланана в панике не вздумала помешать моей ворожбе. Но девушка замерла, словно поняв, что ей пытаются помочь. Конец моей веревки коснулся распяленной на колышках по дну колодца веревки и начал вбирать в себя черные искры. С каждой минутой все больше казалось, что в моем идеальном на первый взгляд плане вот-вот что-то пойдет не так. Вот и эпитафия созрела: «У нее был отличный план. Скорбим и помним». К нарастающему страху прибавились еще опасения, что клубки черных искр доползут до моей руки. Но нет, они свивались в плотные скопления и оставались на конце веревки. Кажется, старая колодезная защита все еще сохранила свои свойства и помогала избавляться от плохого колдовства.

В какой-то момент магическая ловушка, сдерживающая ланану, ослабла, и та встрепенулась: с лица, тела и волос облетели приставшие песчинки и камешки, дева села на дне, обняв руками полупрозрачные колени и дрожа, кажется, уже от предвкушения. Сквозь стены начала просачиваться вода, колодец наполнялся. Очень быстро наполнялся, быстрее, чем я могла ожидать. Веревка заскрипела. Альд тоже заметил происходящее и потянул меня на поверхность. Поднявшись немного и чуть-чуть отдышавшись, я посмотрела вниз. Ланана все еще сидела, глядя наверх. В ее красивых, раскосых глазах не отражалось никаких чувств. Да ладно с ней, с благодарностью, лишь бы она не вздумала подпрыгнуть повыше и куснуть напоследок свою спасительницу. Если нечисть способна двигаться в земле, почему не сможет дотянуться до меня, почти беспомощной. Но не успела я в очередной раз покрыться холодным потом, ланана изогнулась и ушла в воду, мелькнув пухлыми детскими пяточками. Я с облегчением выдохнула: больше никаких спонтанных спасательных операций!

Наверху меня встретил разъяренный Ирэм. Большая часть его гнева, к счастью, была направлена на Альда.

— Я знаю, что Даша не понимает нашего мира и его опасностей! — кричал маг. — Но ты! Теперь, когда твоя жизнь не зависит от жизни Даши, можно ею свободно рисковать?!

Альд невразумительно оправдывался. Мне тоже досталось. Я угрюмо молчала, пытаясь унять дрожь в ногах. Что я могла сказать? Понятно, что риск был велик, но как бы я жила дальше, помня, что бросила на погибель живое, разумное существо? Если у меня пробудился какой-никакой дар, значит ли это, что я могу ограничиваться лишь спасением собственной шкуры? Я попыталась высказать некоторые свои мысли на этот счет и получила еще больше едких комментариев от Ирэма. В спор неожиданно вмешалась Лим:

— Пожалуйста, не будем ссориться, — взмолилась девушка. — Даша сделала это по моей просьбе.

Маг осекся, сумрачно поглядел на Лим, сплюнул и пошел к телеге. Весь остаток дня он провел с Букашкой. Жабеныш явно что-то искал, и маг следовал его указаниям, ведя телегу по переплетениям старых трактов. Лим на минутку присела рядом и взяла меня за руку, благодарно улыбаясь сквозь слезы. Девушка не произнесла ни слова, лишь сжала мои пальцы.

В какой-то момент, несколько часов спустя, когда телега уже еле тащилась по тракту в гору, буккан что-то возбужденно проквакал магу. Тот остановил повозку, вышел (мы все последовали за ним) и спросил:

— Ты уверен, дружок?

— Даа, даа! — закивал жабенок, свесившись с плеча Ирэма. — Это здесь! Эти места… я узнаю их… я жил здесь когда-то…

— Не знал, что тут есть поселения, — задумчиво проговорил маг, посматривая на быстро темнеющие тени под деревьями.

— Есть. Были. Это очень мааленький шанс и … — прошептал Букашка.

— Единственный, — договорил за него Ирэм. — Боюсь, дальше придется идти пешком. Дорога поднимается на холм.

— Глупая идея, — проворчал Узикэль, когда мы двинулись за повозкой, кутаясь в плащи и стуча зубами в усиливающейся прохладе. — Эта нечисть заманит нас в лес, заведет к своим приятелям-тварям и сожрет.

— Ну, почтеннейший, — с непроницаемым лицом заметил Эгенд. — Вам-то нечего бояться — лесной народец не станет есть родню.

 Все захихикали, сдержалась лишь я – негоже смеяться над компаньоном.

— Очень смешно, — файнодэр скривился, демонстративно приотстал, изображая обиду, но потом догнал нас и старался держаться рядом со мной.

Мы шли, пока позволяли сумерки и луна, выползшая из-за облаков. Маг объявил привал. Никому не хотелось лезть в темноту телеги, все расселись вокруг костра, укрывшись за скальным обрывом. Пламя было живое и горячее, не чета тому магическому огню, что хоть и давал тепло, но не согревал душу. Ниш ворчал, что нас видно за несколько часов пути. Эльфы по очереди несли вахту на скале.

Когда мы поели, Ирэм негромко обратился ко мне:

— Твой маленький подопечный утверждает, что когда-то жил с людьми.

Я кивнула, радуясь, что маг не выбрал в качестве меры наказания презрительное молчание.

— Да, он дружил с маленькой девочкой, но, повзрослев, она уехала.

— Баольбин говорит, что во владениях его хозяев была телега с самоцветом.

— Да, точно! — я заволновалась. — Но там ли она еще? Времени прошло немало.

— Боюсь, больше, чем мы думаем, — согласился маг и добавил, помолчав, — ты поступила безрассудно. Напомни, в твоем мире, кто ты? Охотница за удачей?

— Угу, очень смешно. Я учительница.

— Трудно поверить.

— И мне… сейчас. Даже не знаю. Наверное, я слишком долго была рассудительной. И вот результат… — я закашлялась, — холодает. Когда холодно, начинаю кашлять. Бабушка говорила: бухикать.

— Как?

— Бухикать, — повторила я по-русски.

— Странное слово. Странный язык. Странный мир. Понимаю теперь, почему вы не видите искр и не умеете ими пользоваться. Слава богам, что не умеете. Вы давно бы погубили себя, имея такие Источники.

— Мы и без них себя почти погубили, — вздохнула я. — Что же это за Источники такие, хотела бы я знать. Нам и без них проблем хватает.

Вопрос прозвучал риторически. Маг не мигая глядел на пламя. Огонь отражался в его глазах.

— Больше не рискуй зря, — сухо сказал Ирэм. — Мир жесток, но если уж завела друзей, не геройствуй, а думай о чужих чувствах.

— И о твоих? — спросила я с вызовом и предательской дрожью в голосе.

— О моих можешь не беспокоиться, — маг посмотрел мне прямо в глаза и горько усмехнулся. — Я привык… к потерям.