Испытай меня

Джейн заметила, как Пьер взял друга за локоть.

— Ты будешь их крестным, Фернан — так же, как у Анри?

У Джейн защипало в глазах: она поняла, что Пьер и Нора считают своего первенца такой же реальностью, как и двоих новорожденных…

— Конечно, сочту за честь! — ответил Фернан, не поднимая головы, склоненной над маленьким сморщенным личиком младенца.

— А ты, Джейн? Ты будешь крестной матерью? — быстро спросила Нора. — Пожалуйста, скажи «да»!

— Разве я могу сказать «нет»?

Она посмотрела на маленького Фернана и подумала, будет ли когда-нибудь держать на руках свое собственное дитя. Джейн не была уверена в этом… Она знала, что никогда не выйдет замуж за того, кого не будет любить, а разве кто-либо мог сравниться с Фернаном Тамилье?

Слеза упала на личико младенца. Джейн забеспокоилась, как бы ей окончательно не расклеиться, и поспешно передала новорожденного медсестре.

— Я думаю, нам пора идти.

Фернан осторожно положил девочку обратно в колыбельку. Затем Джейн поцеловала Нору, и они на цыпочках вышли из палаты.

— Все-таки дети — это чудо! И человеческая дружба — чудо, — тихо сказала Джейн, когда они шли по коридору: она вспомнила, как перед уходом Нора обняла ее, и это объятие говорило больше, чем любые слова.

— Да, это чудо…

Фернан почему-то чувствовал себя так, словно у него из-под ног вышибли опору. Он никогда не поверил бы, что вид двух крохотных существ, этот венец любви Пьера и Норы, так подействует на него. И чтобы преодолеть нарастающее чувство пустоты в сердце, сказал:

— Боюсь, Нора теперь будет еще больше дорожить твоей дружбой. А ты ведь собираешься скоро возвратиться в Лондон?

Сама по себе фраза походила на вежливый вопрос, но тон, каким ее произнесли, не был ни дружелюбным, ни деликатным. Джейн внезапно остановилась, и Фернан, опередивший ее, был вынужден вернуться.

— Что с тобой? — изумленно спросил он.

Джейн вдруг почувствовала, что страшно устала. Эмоциональные взлеты и падения преследовали ее с первого дня приезда во Францию, а напряжение последних нескольких часов было уже совершенно невыносимым. В результате слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела подумать:

— По-моему, это я должна спросить тебя, что случилось?

— Не понимаю? — Он изумленно поднял бровь.

— Не надо, Фернан! Мне надоело играть в эти игры! — взорвалась Джейн. — Я бы не удивилась, если бы ты сказал: «Надеюсь, что ты скоро возвратишься в Лондон!» Впрочем, это и так было ясно по твоей интонации…

— Джейн, ты с ума сошла! Я просто спросил…

— Я знаю, что ты спросил!

— В таком случае не вижу повода для этого… спектакля.

Но равнодушный тон Фернана не произвел на Джейн ни малейшего впечатления: она была слишком разозлена, чтобы замечать его.

— Вот как? Не видишь? — спросила она агрессивно, подступая к нему и глядя ему прямо в глаза. — Ну что ж, я тебе объясню. Представь себе, что, когда ты разговариваешь с людьми так, словно они пыль под твоими башмаками, это их обижает. Ты, возможно, удивишься, но это правда! Ты, безусловно, богат и красив, Фернан Тамилье, но на свете существуют вещи более важные — человеческая доброта, например. И знай: я уеду из Франции только тогда, когда сочту нужным. Никакие замечания с твоей стороны не изменят моего решения ни на йоту! Ты понял?

— Я понял, как ты меня воспринимаешь. — Лицо его потемнело. — Мне неясна причина этой вспышки, но сообщение я принял — кстати, вместе с половиной больницы, — добавил он.

— Мне все равно! — воскликнула Джейн. — Мне безразлично, что подумают люди, Фернан! Я знаю, что ору, как торговка рыбой, и что ты считаешь, будто я во всем виновата. А я не виновата! Это ты с самого начала вел себя со мной отвратительно! И даже сейчас, после того, как родились эти прекрасные дети… Да как ты мог?!

— Джейн…

Но она отступила, и протянутая рука Фернана схватила воздух. Джейн было все равно, куда бежать — лишь бы подальше от него. И тут ей на глаза попалась дверь дамской комнаты.

Трясущимися руками защелкнув замок, Джейн сползла по кафельной стенке на пол и рыдала до тех пор, пока не иссякли слезы…

7

Даже сейчас, полтора месяца спустя, Джейн не могла без содрогания думать об ужасной сцене. Ей было трудно поверить, что она накричала на него. Но Фернан сам довел ее до этого…

А тогда Джейн даже не помнила, сколько времени провела в туалетной комнате — двадцать минут или два часа. Вышла она оттуда тщательно причесанная и подкрашенная, в твердой уверенности, что Фернан давно уехал домой. Но он ждал ее в другом конце коридора, прислонившись к снежно-белой стене.

Джейн не знала, чего ожидать: обвинений, вспышки ярости или презрения… Но Фернан просто отделился от стены и медленно подошел к ней.

— Идем? — спросил он совершенно спокойно. — Я позвонил Полю, сказал ему, что все хорошо и он может идти спать.

— Да, ты все правильно сделал.

Джейн удивилась, как твердо звучит ее голос, поскольку внутри у нее все дрожало. Фернан же был, как всегда, невозмутим.

Они вернулись в Ле-Пюи в гробовом молчании, и Джейн всю дорогу размышляла, что сказать ему на прощание. Ей не следовало, конечно, грубить ему, но и извиняться сейчас она тоже не могла. Хотя нужно было именно извиниться… Теперь, когда первый гнев прошел, она вспомнила, как он ей рассказывал о своем детстве, как они стояли рядом с кроватью Норы с малышами на руках, но пересилить себя не могла.

Когда Фернан подвез ее к дому, Джейн сухо попрощалась с ним.

— Спасибо, спокойной ночи.

Он тоже ответил сдержанно, но с такой яростью захлопнул дверцу, что это было красноречивее всяких слов. Вот и прекрасно, подумала Джейн. По крайней мере, можно избежать неприятного разговора.

Кто бы мог подумать, что на следующее утро Фернан ей позвонит!

Было очень рано. Все в доме, кроме прислуги, еще спали. Бланш постучала в дверь ее комнаты с виноватым видом. Джейн заснула только перед рассветом и с трудом открыла глаза.