Исследование Апокалипсиса

Различными богословами искомые лазейки были, конечно, найдены. Однако после примирения империи с церковью в IV столетии судьба Апокалипсиса подверглась, как не без оснований считал Ренан, большой опасности. Греческие и латинские ученые, не отделявшие будущности христианства от судеб империи, не могли считать боговдохновенной мятежную книгу, суть которой заключалась в ненависти к Риму и предсказании его гибели. Почти вся просвещенная часть духовенства Восточной Церкви, получившая эллинистическое образование, полная отвращения к милленаристским и иудео-христианским произведениям, объявила Апокалипсис апокрифом. Однако книга заняла такое прочное положение в Новом Завете, что изгнать ее было невозможно.

В наши дни Откровение заняло высокое место, принадлежащее ему среди священных писаний. Апокалипсис в известном смысле — завершение пророчеств, последнее слово Израиля. У старых пророков, например, у Иоиля, есть описание тех великих судов, которые учреждает время от времени Верховный судия дел человеческих, чтобы восстановить порядок, беспрестанно нарушаемый людьми, — в нем можно найти зародыш Патмосского видения. Всякая революция, всякое историческое потрясение превращалось в воображении еврея, упорно стремящегося обойтись без бессмертия души и установить царство справедливости на земле, в дело провидения, в прелюдию к еще более торжественному и окончательному суду. При всяком событии являлся пророк, восклицавший: «Трубите трубою на Сионе: ибо наступил день Господень; ибо он близок» (Иоиль, 2:1). Апокалипсис — продолжение и увенчание этой странной литературы, составляющей славу Израиля. Его автор — последний великий пророк; он уступает своим предшественникам только там, где подражает им; та же душа, тот же ум. Апокалипсис представляет собой почти единственный пример гениальной компиляции, оригинального подражания. Если исключить две-три детали, изобретенные самим автором и удивительно прекрасные, то в целом поэма состоит из черт, заимствованных у прежней пророческой и апокалиптической литературы, в особенности у Иезекииля, у автора книги Даниила, у обоих Исаий. Христианский ясновидец, истинный ученик этих великих людей, он знает наизусть их произведения и извлекает из них крайне логические выводы. Процесс теоретической разработки заключался в смелом перемещении, приложении к царству мессии и Иисуса всякой фразы древних писаний, в которой можно было усмотреть смутное отношение к темному идеалу [42] .

42

См.: Ренан Э. Святой Павел. Антихрист. М., 1961. С. 598–601.

Все эти рассуждения относятся к генезису Откровения, объясняют его истоки, но в то же время, как ни печально, свидетельствуют о продолжении в христианстве традиций крайне жестокого отношения к отступникам, о непрекращающемся торжестве более чем суровых нравов и обычаев. Такое ни в коем случае не прибавляет славы религиозному учению, которое провозгласило своими главными целями прощение, любовь и милосердие. Жизнестойкость Откровения объясняется также и тем, что оно пытается удовлетворить одну из главных потребностей человечества — знать, чем завершится вся эта жизнь. Апокалипсис жив и своими удивительными художественными достоинствами, став несомненным наследником древней и блестящей иудейской духовной литературы.

Поскольку Апокалипсис утверждает новый образ Христа (об этом подробно будет сказано ниже) и, соответственно, новые этические ценности, поневоле возникают сомнения в том, что эту книгу писал тот же человек, что и четвертое Евангелие, и апостольские послания — они резко отличаются от последней библейской книги. Совсем не исключено, что авторитетное имя автора трех предыдущих новозаветных произведений было использовано для обеспечения высокого статуса Откровения. Между тем этому произведению, которое Э. Ренан называл Книгой Нерона, все-таки не удалось занять в христианстве то же место, что и другим новозаветным сочинениям, в первую очередь евангелиям. Патмосский тайновидец, кто бы он ни был и какими бы талантами ни обладал, не смог превратить христианство в учение кошмара и ужасов. Апокалиптические кошмары и ужасы отступают перед любовью и прощением, во всяком случае в христианской теории, если ее понимать в качестве некого высшего идеала, нравственного эталона, к которому необходимо стремиться. Поэтому, можно сказать, что христианство смогло выдержать мощный удар, который само себе же и нанесло. Но Откровение, подобно евангелиям, тоже останется вечной книгой, психологическим свидетельством того, что человек не смог сдержать себя, вытеснить из себя имманентное и спонтанное стремление к насилию, в том числе с целью защиты от реальных и виртуальных врагов.

В этом смысле Откровение — открытая книга. В ней нет лицемерия или обмана, все обнаружено и обнажено, предельно ясно и ничего не скрыто. Каждый может узнать, что его ожидает, но не только за гранью жизни, хотя это и самое главное, но и в ее пределах в случае повиновения или, напротив, непослушания и отказа следовать за сравнительно новой религией. С полным на то основанием Апокалипсис можно назвать Программой, по которой будет жить человечество. Это дает возможность установить его общность, например, с тоталитарным большевизмом, который обожал составлять различные программы («Манифест Коммунистической партии» тоже является программой).

Можно ли Апокалипсис считать и прогнозом? Думается, что нет, если исходить из современного понимания прогноза, который всегда носит вероятностный характер. Предвидимые же Откровением события и весь ход мировой истории произойдут не скорее всего, а во что бы то ни стало.

Вопрос о времени написания Апокалипсиса относится к числу дискуссионных. Ф. Энгельс, например, считал, что он написан в 68 г., оперируя следующими соображениями.

Иоанн видит поднимающегося из моря зверя с семью головами и десятью рогами: «И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела». Этот зверь должен был получить власть над землей, враждебную богу и агнцу, на сорок два месяца (половина священных семи лет), и все люди должны были в течение этого времени иметь на правой руке или на своем челе начертание зверя или число имени его.

Ириней во втором веке еще знал, что раненая и исцеленная голова означала императора Нерона. Нерон был первым крупным гонителем христиан. После его смерти распространился слух, особенно в Ахайе и в Азии, что он не умер, а только ранен и что когда-нибудь он появится вновь и наведет ужас на весь мир (Тацит. Анналы, VI, 22). В то же время Иринею был известен и другой, очень старый текст, в котором число имени было обозначено цифрой 616 вместо 666.

В главе XVII зверь с семью головами появляется снова; на этот раз на нем сидит пресловутая дама в порфире, изящное описание которой читатель может найти в самой книге. Тут ангел объясняет Иоанну: «Зверь, которого ты видел, был, и нет его… Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и, когда придет, не долго ему быть. И зверь, который был и которого нет, есть восьмой и из числа семи… Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями».

Итак, здесь два ясных утверждения: 1) дама в порфире — это Рим, великий город, царствующий над царями земными; 2) книга написана в царствование шестого римского императора; после него придет другой, которому царствовать недолго; а затем следует возвращение одного «из семи», раненного, но исцеленного, имя которого содержится в этом таинственном числе и о ком Ириней еще знал, что это Нерон.

Начиная с Августа, продолжает Энгельс, следуют: Август, Тиберий, Калигула, Клавдий; пятый — Нерон; шестой, тот, который есть, — Гальба, восшествие коего на престол послужило сигналом к восстанию легионов, особенно в Галлии, под предводительством Огона, преемника Гальбы. Таким образом, наша книга, по-видимому, была написана в царствование Гальбы: 9 июня 68 г. — 15 января 69 г. И в ней предсказывается близкое возвращение Нерона.

А теперь о последнем доказательстве — о числе. Это доказательство также было открыто Фердинандом Бенари и с тех пор никогда не оспаривалось в научном мире.

Приблизительно за 300 лет до нашей эры евреи стали употреблять свои буквы в качестве символов для обозначения чисел. Философствующие раввины видели в этом новый метод мистического толкования, или каббалы. Тайные слова выражались числом, полученным от сложения цифровых значений букв, из которых состояли эти слова. Эту новую науку они называли gematriah, геометрия. Эту науку и применяет здесь Иоанн. Мы должны доказать: (1) что число содержит имя человека и что этот человек — Нерон и (2) что данное решение вопроса остается в силе как для текста с числом 666, так и для столь же старого текста с числом 616. Возьмем древнееврейские буквы и их цифровое значение:

? (нун) н = 50

? (коф) к = 100

? (pern) р = 200

? (самех) с = 60

? (вав) как о = 6

? (реш) р = 200

? (нун) н = 50

Нерон — кесарь, император, по-гречески - Neron Kaisar. Теперь, если вместо греческого начертания мы напишем латинское Nero Caesar древнееврейскими буквами, то буква «нун» в конце слова «Нерон» отпадает, а вместе с ней и ее числовое значение 50. Это приводит нас к другому старому тексту — 616, и доказательство, таким образом, совершенно безупречно.

Итак, таинственная книга становится теперь абсолютно ясной. Иоанн предсказывает возвращение Нерона приблизительно к 70-му году и господство террора в его царствование, которое должно продолжаться сорок два месяца, т. е. 1260 дней. По прошествии этого срока бог восстанет, победит антихриста — Нерона, разрушит великий город огнем и закует дьявола на тысячу лет. Наступит тысячелетнее царство [43] .

Протоиерей Н. Орлов писал, что из посланий Лионской и Бьенской церквей к церквам Азии и Фригии о гонениях на христиан при Марке Аврелии в 177 г. видно, что Апокалипсис был у них в широком употреблении как утешительная книга, так как в этом послании обнаруживается много параллелей с выражениями Апокалипсиса. Один раз в послании он прямо цитируется как «Писание». В целом Откровение в церквах Малой Азии пользовалось общим признанием в качестве писания апостола Иоанна. Один из документов римской церкви примерно в 155 г. называет Апокалипсис дважды, второй раз наряду с Апокалипсисом Петра. В древней церкви Откровение Иоанна анализировал св. Дионисий, сначала наставник огласительной церкви в Александрии, а с 247 г. — епископ Александрийский. Дионисий сомневался в том, что ее сочинил апостол Иоанн, поскольку он обнаружил различия между языком и стилем этой книги и языком и стилем евангелия от Иоанна и посланий Иоанна.

43

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 11–12.