Исследование взаимоотношений в Российской Армии

Очень важно, что именно усвоение солдатами подобных полезных для них качеств является одной из причин, почему офицеры поощряют дедовщину в своём подразделении: она помогает обуздывать доминирование этих «побочных» качеств, безусловно, полезных для солдат, но вредных для армии и начальства. Поощряя дедовщину, офицеры, вместе с тем, расписываются в своём бессилии поддерживать порядок самостоятельно и через институт сержантов. Они не назначают уставных сержантов, боясь вообще утратить контроль над подразделением, зато вовсю используют неуставных. Такие сержанты вскоре начинают их попросту игнорировать; офицеры же не имеют достаточно харизмы, уважения и навыков, чтобы прижать сержантов, а через них и старослужащих, к ногтю. Вообще, если офицер не может справиться с подразделением и прибегает к услугам дедовщины, это означает либо, что ему попросту наплевать на своих солдат и он озабочен только извлечением личной выгоды (такой офицер научился быть социальным индивидом, великолепно игнорирующим свои официальные обязанности), либо, что он просто слабовольный человек, который сам ищет поддержки в сержантах и старослужащих; те же считают его безобидной, удобной для них тряпкой и пользуются им настолько, насколько это вообще возможно в армии.

Хотел бы обратить внимание на ещё один аспект, которому обычно не придают значения. Помимо полезных для армии и вредных для неё, но полезных для человека, качеств, армия воспитывает в человеке и полезные для остального общества качества, которые проявляются, даже когда он покидает армию. Армия несёт для общества огромную ВОСПИТАТЕЛЬНУЮ роль, которая особенно отчётливо проявляется в случае с призывной армией. Точно так же, как и в случае с высшим и средним образованием, через неё проходит огромное количество населения страны. Все эти люди в армии не просто работают, – они живут в коллективе, впитывают всё, что с ними здесь происходит, и всё, чему их здесь учат. Так, армия прививает любовь в Родине, к дому, к родителям. Только лишившись чего-то, человек может объективно оценить, насколько это что-то было для него важно. Вырванный из привычных отношений, из привычного глазу уголка России, солдат прочувствует, насколько эти вещи были ему дороги; насколько ему дороги люди, его окружавшие, растившие и помогавшие ему с детства. Если человек не прошёл армию, ему не понять всей глубины тоски по дому, по родному уголку природы, по всему, что его окружало до армии. КАЖДЫЙ солдат проходит через эту тоску, каждый набрасывается на письмо из дома, а при получении первого письма многие, даже самые «крутые», плачут, открывая его. И ведь это лишь один штрих, таких штрихов очень много. Армия при должной организации может стать кузницей патриотов, как это было в советское время, может дать альтернативное гражданскому образование, может научить ценной профессии, может привить гордость и человеческое достоинство. Но точно так же она может воспитать социальное чудовище, питающееся страданиями других, ни в грош не ставящее человеческую жизнь и человеческое достоинство. В современной армии воспитательный фактор игнорируется. Руководство страны не рассматривает армию как средство воспитания и образования, оно лишь использует её для грязных и неудобных операций, которые никому другому не поручишь, посему и подход к ней соответствующий: набрать бы хоть кого-то, главное, чтобы хватало людей, а что это за люди и что с ними сделают в армии – вопрос десятый. Перевод армии на годичный срок службы является, пожалуй, единственной серьёзной попыткой переломить ситуацию, призвав образованных и ответственных людей, которые не желали бы терять два года из гражданской жизни, зато вполне могут принести в жертву родине один год.

Каждый сам за себя

Часто говорят о некоем воинском коллективе. Конечно, он существует, но имеет при этом мало общего с теми качествами, которые ему приписывают. Если люди живут совместно в относительно тяжёлых условиях и выполняют свой гражданский долг, это вовсе не означает, что относятся они друг к другу по-братски, постоянно поддерживают друг друга в любых горестях-проблемах.

В армии, как и в остальном обществе, действуют следующие аксиомы человеческого поведения. Человек стремится не действовать во вред себе, препятствовать действиям других во вред ему, избегать ухудшения условий своего существования, отдавать предпочтение лучшим условиям существования. Посему он старается в первую голову обезопасить себя, даже если придётся подставить других. В армии человек особенно старается сбросить с себя ответственность или перевести её на кого-нибудь другого и обучается этому самим ходом жизни – потому что, если он не сбросит с себя ответственность, а добровольно возьмётся за исполнение сопряжённого с ней дела, то и отвечать за результат будет он сам. Недаром говорят: инициатива в армии наказуема. После того, как человек несколько раз обожжётся, он будет всеми правдами и неправдами стараться не только избежать проявления инициативы, но уйти от всего, что на него пытаются взвалить окружающие. Не нести ответственности ни за что – самая выгодная социальная позиция, а если при этом можно ещё и использовать своё положение для улучшения своего материального благосостояния, то такая позиция становится некоей идиллией военнослужащего.

Особенность армии в том, что на такое поведение человек вынуждается самими условиями окружающей социальной реальности: ему буквально вбивают их, заставляя усваивать; правда, не напрямую, а косвенно, через вбивание социально-полезных для самой армии качеств. И если он отказывается их усваивать, служить ему будет крайне тяжело. Для лучшего усвоения используются наиболее примитивные, зато и наиболее эффективные методы воздействия, благодаря чему для полного воспитания бойца в армейском духе требуется довольно мало времени. Кадровый же офицер обычно приходит в войска с уже вдолбленными основами поведения. Лишь отдельные исключения за пять лет обучения и воспитания в армейском духе могут сохранить какие-то элементы Человечности.

Устав

Воинские уставы с самого своего появления формировались как особое явление, выходящее за рамки общей правовой сферы общества. В то же время они являются и необходимым её элементом. Особенность уставов как элемента правовой сферы в том, что они зиждутся на совершенно иных принципах, нежели те, на которых строится современная правовая сфера (например, так называемые права человека, являясь принципами правовой сферы ряда современных развитых обществ, не являются таковыми для уставов). Общие правовые принципы стали уже самодовлеющими при создании новых правовых норм и при претворении в жизнь старых, а вот уставы вызрели и постоянно воспроизводятся на совершенно иной основе. Если рассматривать их с точки зрения правовой сферы, то к ним больше подходит статус подзаконных актов, причём, глубоко ведомственного характера. Для специалистов-юристов не секрет, что такие акты часто сильно искажают правовые нормы-законы и используются в государственных структурах в основном для служебного пользования – особенно это относится к тем из них, которые разрабатываются для установления внутренних правил поведения в соответствующих органах, установления субординации, требований к сотрудникам, взаимоотношений и субординации с другими органами и т.д. Но и в таком ключе рассмотрения уставы имеют уникальную специфику, будучи направлены на поддержание специфически армейской дисциплины, на безоговорочное следование приказам, абсолютный характер социальной иерархии и армейскую дрессировку.

Но главное не это. Уставы действительно впитали в себя всё, что было сказано об армейских приказе, иерархии, дисциплине и дрессировке. При этом они были созданы не как абстрактная дань правовой сфере, а как инструмент обеспечения всех этих особенностей армейской жизни на практике. Они созданы, прежде всего, чтобы ограничить коммунальную стихию в интересах эффективности армии. Они не отменяют её совсем, потому что это в принципе невозможно, а лишь развивают и направляют отдельные её элементы, подавляя тем самым другие её элементы, и устанавливают некоторые дополнительные методы и правила, позволяющие осуществить подобное на практике. Уставы также пытаются придать немного цивилизованности армейским отношениям, сделать их более терпимыми для людей. В них кристаллизован опыт многих веков экспериментов над социальной организацией армии, и собраны в них не абстрактно-правовые благозвучные нормы, а вполне конкретные и реальные социальные механизмы, выработанные на протяжении всё тех же веков. Причём уставы нужны не только командирам, но и самим солдатам для облегчения службы: само подчинение некоему Уставу для солдата гораздо менее унизительно, нежели своему сотоварищу-сержанту.

Одновременно уставы не только фиксируют сложившиеся «естественным» путём указанные механизмы, возникшие в процессе исторического творчества людей, государств и обществ помимо правовой сферы, которые, в принципе, могут воспроизводиться и без них в силу сложившейся практики, но и вносят в них коррективы, и устанавливают дополнительные механизмы и средства обуздания коммунальной стихии, направления её в русло повышения эффективности армии. В этом своём качестве они уже не просто сложившиеся правила поведения, но установленные по правилам правовой сферы юридические нормы, пусть и несоответствующие принципам западного права. Поэтому можно констатировать, что уставы возникли именно как часть социальной организации типа обществ; ибо только в обществах выделилась правовая сфера и возникли её специфические правила организации и воспроизводства.

Как естественные, так и искусственные правила уставов направлены на обуздание коммунальной стихии и на поддержание эффективности армии. О ключевых естественных механизмах мы уже говорили и уже выделили их как особые социальные феномены, о вспомогательных же и искусственных речь пойдёт в следующей части. Здесь мы отметим только то, что уставы в армейской жизни исключительно важны и стоят здесь в одном ряду с приказом, иерархией и дрессировкой: их вбивают в головы и в поведение каждого солдата. Особенно важны они тем, что заставляют солдата ощутить свою причастность не к отдельному коллективу, а к огромной и мощной структуре всей армии вообще, почувствовать себя её винтиком и через эту причастность ощутить гордость своим положением. Да, солдаты лишь винтики в этой грандиозной структуре, но они такие же винтики, как и офицеры: пусть маленькие, но гордые. Устав пытается привить солдатам и офицерам эту гордость, для чего устанавливает и определённые правила обращения, элементы цивилизованного общения. Даже отношениям в рамках приказов и армейской иерархии он стремится придать более цивилизованный облик – хотя бы внешне. Ярким примером может служить воинское приветствие (ладонь под козырёк), которым обязаны обмениваться все военнослужащие, вне зависимости от служебного положения.

Конечно, устав соблюдается не абсолютно. Особенно тяжело проходят в жизнь его искусственные установления. Но, в любом случае, степень его реализации выше, чем иных ведомственных актов, что достигается за счёт уникальной армейской дисциплины и дрессировки. Причём степень эта не абсолютна для любого общества, а зависит от социальной организации общества и от конкретных исторических условий; зависит она и от состояния человеческого материала и менталитетного аспекта общества. Её значение может колебаться при этом в довольно широком диапазоне, особенно возрастая во время войны.

Вопрос эффективности

В каких только смертных грехах не обвиняют армию! И это касается не только России, но и большинства цивилизованных обществ современности. Действительно, у армии много пороков и недостатков, как исторически преходящих, зависящих от свойств конкретного общества, так и проистекающих из самой её сути. Но никогда мне не попадались упрёки в её социальной неэффективности. Да, говорят об устаревании вооружения, о плохой подготовке солдат и офицеров; говорят даже о её паразитарном характере и обескровливании ею экономики, – но только не о неэффективности армии как особой социальной структуры.

Тем самым людьми интуитивно признаётся, что, какой бы ни была армия, она, тем не менее, выполняет функции, которые никакая другая социальная структура выполнять не в состоянии. К армии просто неприменимы критерии экономической эффективности и даже некоторые критерии социальной эффективности. Она просто есть и выполняет уникальную роль, которую никто больше выполнить не способен, поэтому она оказывается как бы в стороне от оценки эффективности. Да это и понятно: какой частник будет рисковать своей шкурой на войне? Какой чиновник будет рисковать своей жизнью, беря вместо ручки в руки автомат? Кто из них будет разгребать завалы и разминировать бомбы? У меня перед глазами до сих пор стоит картина: сапёры ФСБ в крупном кавказском городе крутятся вокруг найденной мины, боясь подойти к ней ближе десятка метров. Подъезжает военная машина разминирования, из неё выпрыгивает группа солдат, из кабины появляется капитан. Подходит к мине, колдует над ней, подзывает бойцов. Те берут её голыми руками, закидывают в кузов машины, садятся рядом, а машина отправляется на полигон, где бомбу уничтожают накладным зарядом. А представьте теперь ситуацию с землетрясением или пожаром. Кто полезет в догорающее здание спасать людей? – Солдаты. Кто будет буквально зубами грызть землю, возводя преграды для вышедшей из берегов стихии? – Солдаты. Никто, ни один чиновник, рабочий или частник не полезет туда, куда лезет солдат, получив соответствующий приказ. О боевых операциях и боях вообще говорить не приходится: для них нужны дисциплинированные, специально выдрессированные армейские подразделения, где у солдата даже вопроса не встанет о жизни и смерти, когда нужно выполнять приказ. Заставить же рядового обывателя лезть в пасть смерти даже за большие деньги не так уж просто, а не повернуть назад или не отступить в самых критических условиях заставить его и вовсе невозможно. Только армейская дрессировка способна на это.