Истина мифа

Итак, мы можем констатировать, что обоснованию мифических предложений фактами точно так же предпосылается принятие ряда допущений, как и при соответствующем обосновании научных базисных предложений, только эти допущения обладают мифической, а не научной природой. Предложения, в которых, например, имеются в виду механические или химические процессы, субъективные акты или материальные предметы, ни в коем случае не меньше опираются на довольно сложные толкования и предпосылки, чем предложения, ссылающиеся на нуминозные сущности или "единство идеального и материального". Поэтому если мы переходим от научной модели объяснения к мифической, то мы должны соответственно заменить отношение "??" и '?2" на "??" и "М2". Таким образом выражается то, что мифы и группы мифов лежат в основе посылок и заключения взятых нами базисных предложений так же, как в основе научных базисных предложений — теории и группы теорий. При этом роль, которую в последних играют законы природы и правила, в первых играют архе. Поэтому миф, который лежит в основе интерпретации фактов как "единства идеального. и материального", всегда относится к некоей нуминозной сущности, идет ли речь о каком-нибудь боге, демоне, нимфе, герое или о чем-то подобном; нуминозная же сущность постоянно определяется своим архе или, точнее, совокупностью архе.

Итак, мы можем говорить здесь о мифических предпосылках так же, как в других случаях — об аксиоматических. И так как мифические предпосылки (как и аксиоматические) тоже не могут до бесконечности проверяться и обосновываться, то в конце концов можно найти группы "??" и "Mz", образующие основоположения привлеченных в связи с данным опытом и проверкой фактов. Выраженные в базисных предложениях мифические факты также никогда не даны чисто эмпирически, а имеют лишь относительное значение, ибо всегда следует принимать во внимание принадлежащую к ним неэмпирическую часть.

3. Оценочные определения, необходимые для эмпирического подтверждения или опровержения мифических общих положений

Что касается вопросов эмпирического подтверждения или опровержения общих положений, то неважно, являются ли эти общие положения мифическими или научными. Как здесь, так и там речь может идти лишь об определении или постулате (выдвигаемом по отношению к опыту, а не с помощью его) о том, нужно ли считать достаточными для такого подтверждения много, несколько или один факт, готовы ли вообще принять данные подтверждения и опровержения или сомневаются в них в связи с принятыми при этом неэмпирическими предпосылками и т. п. Нет необходимости углубляться в это, достаточно констатации, что мифическая модель объяснения тоже связана с оценочными определениями, являющимися некоторым переплетением правил и допущений. При переходе от научной к мифической модели объяснения мы должны поэтому добавить сейчас к обозначениям "?", "??", "?2" еще обозначение "Мз", которое заменяет "Тз" и указывает на основанную на мифах группу оценочных определений. К этой группе я обращусь ниже еще раз.

Сейчас, однако, пришло время выступить против ошибочных представлений, будто бы эмпирические проверки базисных предложений и общих высказываний, универсальный метод проб и ошибок, подтверждений и опровержений является преимущественным правом науки, благодаря чему она якобы непрерывно прогрессирует в направлении истины, в то время как миф представляет собой скорее вид некоего мировоззрения, для которого характерны консервативное постоянство, непроверяемость, одним словом, догматизм. При этом забывают, что во времена мифа свершился грандиозный переворот, который вполне можно сравнить с технической революцией XIX и XX веков и который был бы совершенно невозможен без той постоянной борьбы с опытом, без той всеохватывающей связи замысла, эксперимента, проверки, разочарования и подтверждения, найти которую, как считается, можно лишь в науке. Я напомню только о приручении животных и развитии земледелия в эпоху неолита, а также о переходе от каменного века к бронзовому, а от него — к железному. И все это осуществилось, без сомнения, исключительно на основе мифической системы опыта и мышления. Многочисленные имена нуминозных сущностей указывают на связи между мифом и эмпирическим подтверждением: например, Гефест — бог кузнецов, Асклепий — бог медицины, Афина — богиня, отвечающая за ремесленное дело, Деметра — богиня сельского хозяйства и т. п. Возьмем для большей ясности один пример — металлургию.

Те, кто трудился в Древней Греции в сфере добычи и обработки металла, принадлежали к братству, которое называло и определяло себя сынами Гефеста13; они были подчинены ритуалам, отражающим миф братства. Но они имели еще и других божественных прародителей, а именно дактилей, куретов и тельхинов14.

О дактилях говорится, что они будто бы первыми способствовали развитию искусства Гефеста, жили в горах и были сыновьями богини земли Реи; это же относится и к куретам, о которых, кроме того, сообщается, что они будто бы первыми стали носить бронзовое оружие и придумали пиррихий, танец с оружием. Дактили и куреты часто приравниваются друг к другу, тельхинов же считают, по-видимому, теми, кто первыми показали людям обработку железа.

Этим мифическим истокам занятий в сфере добычи и обработки металла соответствовал ряд мифических представлений, который сопровождал весь ход их рабочего процесса. Конечно, мы можем остановиться на этом лишь в общих чертах и должны воспользоваться как помощью алхимии, опирающейся на античные традиции, так и помощью других мифических культур, отдельные черты которых нам более доступны, но в общем и целом можно четко увидеть очертания архе, лежащих в основе ремесла, связанного с обработкой металла15.

Согласно распространенным мифическим представлениям, Земля родила в качестве своих детей камни, воды и все виды жизненных сущностей. Ущелья и источники сравниваются с женскими половыми органами и часто так же и обозначаются. Дельфы, происходящие от d.elphys — материнское чрево, — замечательный тому пример. Многие мифы, а я напомню прежде всего мифы о Кадме и Девкалионе, рассказывают о том, что люди вышли из Земли. Руда растет соответственно в темном материнском чреве гор, где она постепенно созревает до тех пор, пока не появится в один прекрасный день на свет. Рудники рассматривались как матка, в которой металлы находятся в эмбриональном состоянии. Кузнец, который их потом обрабатывает, ускоряет определенным образом этот процесс созревания, который длился бы иначе вечность, и занимает тем самым место Матери-Земли16. Плавильная печь понимается как искусственная матка, в которой повторяется архе возникновения железа. По этой причине язык и обряды горняков и кузнецов были похожи на язык и обряды гинекологов и акушерок. Выплавка металла под воздействием огня понималась как священный акт зачатия, как hieros games, в котором небесное, а именно огонь, соединялось с земным, рудой. Hieros gamos также является неким архе. Сами металлы тоже разделялись на мужские и женские и определялись по образцу половой противоположности.

Здесь показаны, разумеется, только основные контуры представлений, в рамках которых в мифические времена развивалась металлотехника, но ясно, что отсюда вытекало множество отдельных интерпретаций текущих производственных процессов, интерпретаций, которые, с одной стороны, служили этому процессу в качестве руководства, а с другой — контролировались и корректировались им. Они играли в то время такую же роль, какую сегодня играют в подобных случаях теоретические соображения. Но архе Гефеста или куретов показывает себя не сразу и непосредственно, а нуждается в добытой усилиями и работой

готовности людей воспринять и принять его. Насколько успешным было в конце концов мифическое рассмотрение предмета и как основательно оно подтверждалось, мы видим из огромного множества найденных великолепных бронзовых и железных изделий.

4. Онтологические предпосылки, опыт и истина в мифе

Во второй части этой книги подробно обсуждались онтологические предпосылки, лежащие в основе мифа. Мы можем теперь добавить, что они играют ту же роль внутри мифической модели объяснения, что и онтологические предпосылки науки — в научной модели объяснения. Если последние определяют, какое предложение признается научным и в чем состоит научное рассмотрение реальности, то первые определяют, как то же самое происходит в мифе. В соответствии с предшествующими замещениями заменим Теперь '?4" научной модели объяснения на "М4". В остальном укажу на содержание 3-го раздела главы XVI, формальный перенос которого на миф очевиден, так что во избежание повторений я не буду более касаться этого вопроса. Я также только вкратце коснусь вопроса об опыте в мифе. Если мы обозначим аналогично знаку "Su" 4-го раздела главы XVI знак "Smi" множеством всех M до М4, которые необходимы для мифического объяснения, то мы также должны констатировать, что ни одно из встречающихся в мифической схеме объяснений предложений не является чем-то эмпирическим само по себе. Чисто эмпирическим вновь является только то, что при определенных предпосылках достигается определенное множество результатов: если Smi, то ??.

Однако следует пояснить, что эти мифические отношения появляются совсем в другом свете, и поэтому отсюда должны вытекать совершенно другие следствия по сравнению с теми, которые были изложены в 3 и 4 разделах главы XVI (см. замечания, сделанные мною в начале главы V).

Так как миф не знает строгого разделения между субъектом и объектом, сознанием и предметом в смысле научной онтологии (см. II часть книги), познание не опирается для него на восприятие субъектом лежащего вне его объекта в чисто духовной внутренней жизни своего мышления, а понимается как процесс, в котором нуминозная субстанция, пронизывающая участвующий в познании объект, влияет на познающего и наполняет его. Все идеальное является, как мы видели, одновременно материальным и наоборот; представленное есть в определенном смысле уже воспринятое; имя, знак и действительность, "вещный аспект" и "аспект значения" строго не разделены; то, что вызвано из прошлого танцем и песней, присутствует и в настоящем; сон и реальность не являются противоположностями; познание пифии опирается на то, что она воспринимает божественный дух, и т. п. Даже в более позднем греческом теоретико-познаватель-

ном учении об эйдосах находим мы еще влияние этой идеи, так как истечение мыслится там как маленькое субстанциальное отражение предмета, которое проникает в познающих. Вследствие мифического тождества между предметом в сознании и вне его существует поэтому различие лишь в степени, плотности его субстанции. Итак, объект, равно как и знание о нем в субъекте, в конце концов является тем же "единством идеального и материального", и повсюду находится одна и та же "объективная реальность".

В свете такого понимания мы не можем рассматривать выработанные до сих пор на основании мифической модели объяснения предпосылки эмпирического знания как творения или истолкования, ведь они — это нечто сообщенное каким-то нуминозным существом, они опираются на нуминозный опыт, в котором бог показывает нечто людям. Поэтому нельзя рассматривать их как какие-то постулаты или нечто априорное, то есть как выдуманное во внутренней жизни субъекта или как нечто трансцендентально определяющее субъект. Они являются скорее результатом божественных озарений, позволяющим людям поместить профанную, преходящую реальность смертных в общезначимое и вечное. Ученый постоянно должен (или, по крайней мере, должен бы) осознавать всеобщий и чисто интерпретативный характер своих предпосылок и их гипотетическую структуру, поскольку он никогда не может окончательно освободиться от субъективности исключительно им придуманных и из него произрастающих мыслительных возможностей и "координат". Мифический человек, напротив, может надеяться познать истину в нуминозном опыте, в эпифании божественной действительности. Если мы исходим из закона и правила, то это не то же самое, что исходить из архе. Первое есть нечто профанное, второе — нечто священное, которое в качестве нуминозной субстанции проникает в людей уже многократно описанным здесь способом. Этим мифически думающий человек избегает свойственного нам раздвоения сознания на "спонтанную" и "рецептивную" часть, на мышление и опыт, которое придумала строящаяся на научной онтологии теория познания, и все становится для него вопросом опыта, пусть этот опыт и отличается некоторым образом от нашего.