Истинное чтение

По этому поводу должно сказать следующее. Закон Библии прямо дозволяет ростовые сделки с язычникам (ср. Вт. 23, 20: "иноземцу (нохри) отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост"); также Мишна содержит закон (Бава Мециа 5, 6): "язычникам дозволяется платить рост, равно как от них брать рост"; однако Талмуд Вавилонский эти сделки строго запрещает, сравнив в этом - как и во многих других отношениях - акума с евреем. Нужно знать благоговение талмудистов пред буквой Библии (а там разбираемый закон имеет вид веления: "отдавай в рост"), чтобы понять, какую борьбу должны были они выдержать с самими собой раньше, чем решиться на такой шаг. И гуманность к акумам - со стороны которых евреи, увы, не всегда встречали это чувство - здесь, как и в других случаях, победило чувство послушания слову Божию. Путём натяжки, которая современным филологам покажется смешной, раввины истолковали вышеприведённый библейский стих в том смысле, что кредитору-акуму еврей может платить рост, а кредитору-еврею не может, и самый платёж подлежит наказанию. Раввин Нахман, знаменитый вавилонский юрист III в., запрещает рост с язычников (Бава Мециа 70б внизу) и угрожает карой Божией ослушникам. Талмуд пользуется всяким удобным случаем, чтобы подчеркнуть преступность ростовой сделки с акумом (напр., в Бава Мециа 70б, где объясняется стих Пр. 28, 8: "умножающий имение своё ростом"; в Маккот 24а, где объясняется стих Пс. 15 (14), 5: "то серебра своего не отдаст в рост". Мидраш (цитируется в Тосафот Б. М. 70б внизу, ср. Ялкут на Иезек. 375) рассказывает, что все 600.000 евреев, которые поклонились идолу, поставленному Навуходоносором в долине Дуре, воскресли; не удостоился воскресения только один еврей, занимавшийся ростовщичеством среди неевреев. Мысль Мидраша ясна: ростовщичество хуже идолопоклонства. Надо ещё заметить, что ни один запрет (разве что идолопоклонство) не разрабатывается в Талмуде в таких деталях, как ростовщичество, понимаемое в самом широком смысле. Сама идея о преступности всякого дохода с капитала - еврейская идея, весьма резко выраженная уже в Моисеевом праве и доведённая до крайних пределов в праве талмудическом. В ростовой сделке, по еврейскому праву, виновен и подлежит наказанию не только заимодавец, но и должник, и поручитель, и свидетель, и даже писец. Грех роста, читаем в Туре (Йоре Деа, 160), равносилен греху отрицания Бога. Какой бы то ни было подарок заимодавцу запрещён - даже подарок, посылаемый заранее, для приобретения согласия на ссуду. Заимодавец не вправе принимать от должника никаких услуг, пока последний пользуется его деньгами, хотя бы обыкновенно принимал от него услуги. Даже оказание большей услуги за меньшую есть рост. Запрет ростовщичества нарушается и в том случае, если должник приносит заимодавцу какую-нибудь весть или даже приветствует его теплее обыкновенного и т. д. и т. д. [30]. Так обстояло дело до XII в., когда французский раввин, раббену Там, вернулся к Библии и Мишне, чтобы разрешить проценты с акумов, поскольку это необходимо для жизни. Вот что пишет он (в Тосафот, Бава Мециа 70б внизу): "есть ныне основание разрешить (проценты с акума), ибо на нас налагают большие подати король и вельможи, и всякие заработки еле достаточны для поддержания нашей жизни, и ещё на том основании, что у нас не будет никаких заработков, если не будем вступать с ними в (подобные) сделки".

Из других источников мы, действительно, знаем, что евреям для пропитания были предоставлены лишь две профессии: ростовщичество (запрещённое церковью христианам) и торговля старым платьем, а налоги с них требовались такие, что избегнуть недоимок можно было только при занятии ростовщичеством. Однако и после этого разрешения еврейское законодательство смотрит на ростовщиков неодобрительно. Рост - по-прежнему табу, и не только рост, но и тень (по еврейской терминологии: "пыль") роста. Ни в одной литературе мира ростовщичество не предаётся такому посрамлению и поруганию, как в еврейской. Ростовщик лишён права свидетельствовать на суде; для того чтобы вернуть себе право, он по Шулхан Аруху (Хошен га-Мишпат 34, 29) должен разорвать все заёмные письма и "обещать не взимать роста ни от кого, даже от акума". По объяснению Исерлеса (в комментарии к Туру, Хош. Мишп. 34, 43), это значит, что он не должен взимать роста, даже если его заработки недостаточны для жизни: [31]взимать рост, не имея в этом надобности (букв.: свыше потребного для жизни), замечает при этом Исерлес, запрещено во всяком случае (и не кающемуся).

Таково положение вопроса о росте в Шулхан Арухе, которому, по злой иронии судьбы, антисемитами приписывается прямо противоположная мысль - будто "лихоимствовать с акумом приятно Господу Богу во всякое время".

Сам вопрос о дозволенности кредитной сделки в хол га-моэд возник потому, что по мнению раббену Тама оказать ссуду не есть работа, требующая особого напряжения и поэтому подлежащая запрещению в хол га-моэд. Однако, Меир Ротенбургский требовал не считать акуму процентов за первую, т. е. за праздничную неделю, а Яков Бен Ашер полагал возможным разрешить брать проценты и за эту неделю, но с тем, чтобы они пошли на праздничные утехи, угодные Богу. Иосиф Каро, автор Шулхан Аруха, согласился с последним мнением.

Резюмируя сказанное, мы приходим к следующим выводам:

1) Обвинение Шулхан Аруха в том, что он дозволяет взимать рост с акума, правильно, но получает надлежащую оценку только в историческом освещении.

2) Талмуд строжайше запрещает взимать с акумов рост, дозволенный Библией.

3) Христианские народы Европы, усвоив отрицательный взгляд на кредитные сделки, предоставили последние евреям, отняв у них одновременно другие источники существования.

4) Раббену Там вынужден разрешить ростовые сделки, однако ограничивает и право на доход с капитала и высоту роста насущными потребностями заимодавца.

5) Ростовые сделки - всё равно, с евреем или акумом - симпатиями Шулхан Аруха не пользуются и для благочестивого человека считаются предосудительными; самоё дозволение таких сделок появляется впервые в средние века и объясняется средневековыми условиями еврейской жизни.

Закон 17. "Когда где-нибудь появится чума, вследствие чего много людей становится жертвою эпидемии, тогда евреи должны собираться в синагоге и, не евши и не пивши, весь день молиться, чтобы Иегова сжалился над ними и избавил их от чумы. Когда же чума появись среди животных, тогда этого делать не надо, за исключением того случая, когда она возникла среди свиней, так как их внутренности походят на внутренности людей, а также, когда чума появилась среди акумов, потому что и их телосложение походит на человеческое". (Орах Хаим 576, 3).

На самом деле, в Шулхан Арухе изображено вот что:

"А если мор среди свиней, то объявляют пост [32] также, ибо их внутренности походят на внутренности людей; тем более (надо объявлять пост), если мор среди акумов, но не среди евреев".

Таким образом, Шулхан Арух повелевает устраивать "пост" и в том случае, если мор только среди акумов, но так как в Библии прямого на этот счёт указания найти нельзя, то он выводит из того, что пост устраивается даже по поводу мора на свиней. Нужно заметить, что весь абзац о свиньях составляет личную приписку автора Шулхан Аруха: ни в одном из предшествующих кодексов этого закона нет. Впервые обратил на это внимание Ран, который в своём комментарии на Альфаси приводит из Талмуда выдержку о свиньях (Таан. 21б сред.). Она достаточно любопытна, чтобы её привести целиком. Талмуд рассказывает о разных случаях, по поводу которых те или другие вавилонские учёные объявляли пост. "Сообщили раввину Иуде: "появился мор на свиньях": он поставил пост.

– Следовательно, р. Иуда полагал, что мор, появившийся на одной породе, может появиться и на всех породах [33].
– Нет, для свиней делается исключение, ибо их внутренности подобны внутренностям человеческим". Младенческие познания талмудистов в анатомии достаточно известны. Если из библейского стиха (Иезек. 23, 20): "у которых плоть - ослиная" они вывели, что вес (удельный) ослиного мяса равняется весу человеческого (Талмуд т. V, стр. 290) [34], то нет ничего удивительного, если придумали и человекоподобие свиней для того, чтобы чем-нибудь оправдать поступок р. Иуды. Что касается язычников, то о них Талмуд совсем не упоминает. В имеющихся там сообщениях о море в Суре, Хозе, Палестине, очевидно, разумеется, что болезнь свирепствовала как среди евреев, так и среди неевреев. Самая мысль о том, что возможен мор только среди акумов, не затрагивающий евреев - как и все книжно-схоластические мысли Талмуда - могла явиться лишь в удалённых от мира школах, причём самый вопрос ставился так: может ли мор, свирепствующий среди язычников, свирепствовать одновременно и среди евреев? Ответ дан ясный и точно мотивированный: так как грехи Израиля по характеру существенно отличаются от грехов языческих, то немыслимо, чтобы за те и другие одновременно постигало однородное наказание. Верные талмудической гуманности к акумам, Тосафот и Ран решили, что пост обязателен и по поводу мора, свирепствующего среди одних акумов; но так как это надо было доказать, то они пользуются талмудическим доказательством a fortiori (каль-вахомер): если пост обязателен по поводу мора на свиней, у которых внутренности подобны человеческим, тем более он обязателен по поводу мора на акумов. Однако ни один из кодификаторов ни о свиньях, ни об акумах не упоминает. Иосиф Каро, который в своём комментарии к Туру выражает по этому поводу изумление, первый и ввёл всю эту материю в свой кодекс - нисколько, разумеется, не думая, что его слова будут перетолкованы в смысле, оскорбительном для акумов.

Такова история этого закона.

Д-ру Юстусу хочется доказать, что по Шулхан Аруху акумы и свиньи одно и то же. Для этого он создаёт "закон", состоящий из трёх частей: 1) должно молиться по случаю чумы на людях, 2) не должно молиться по случаю чумы на животных, и 3) исключение среди животных составляют свиньи и акумы. Для большей связности он придумывает для акумов особый мотив - "потому что их телосложение походит на человеческое", который и подчёркивается, как все вообще сфабрикованные им места.

Д-р Эккер говорит: "нельзя оправдывать в переводе Юстуса выражение "а также", благодаря которому и самый мотив "потому что их телосложение походит на телосложение человека" является в несколько (!) ином свете. Ввиду этого, буквальный текст закона не имеет такой резкости. Тем не менее, остается своеобразным и неуместным факт, что в одном и том же кратком параграфе говорится и о свиньях, и об акумах". Вопрос о неуместности отпадает, если припомнить, кто это писал, где писал и когда писал.

Г. Шмаков в своём переводе подчёркивает в тексте слово людей, как бы давая понять, что по Шулхан Аруху внутренности свиней похожи только на внутренности евреев, а не акумов - чем разрушает весь карточный домик Юстуса, уверяющего, что Шулхан Арух только акумов сближает с животными. Эккер находит неуместным, что в одном и том же кратком параграфе говорится и о свиньях, и об акумах, а г. Шмаков, для большей категоричности, в своём переводе мнения Эккера находит неуместным, что об этом говорится "в одном и том же кратком параграфе как Шулхан Аруха, так и полного Талмуда": он не знает, что в "полном Талмуде", во-первых, никаких параграфов нет, а во-вторых, нет ни слова об акумах!

Закон 18. "В праздник Амана все евреи должны читать благодарственную молитву "Арур Аман", в которой говорится: "Да будет проклят Аман и все акумы, и да будет благословен Мардохей и все евреи". (Орах Хаим 690, 16; взято из Йерушалми, Мегилла).

В нецензурованных текстах как Шулхан Аруха, так и Тура значится не "гой" (как везде, где речь идёт о неевреях вообще), а "овде элилим" и "овде авода зара", т. е. идолопоклонники. Формула (по терминологии Юстуса - "благодарственная молитва") "проклят Аман, благословен Мардохей" считается настолько общеизвестной, что для определения высокой степени опьянения Талмуд употребляет выражение: не знать разницы между "проклят Аман" и "благословен Мардохей" (Мегилла, 7б). Рав (вавилонский учёный, ум. 247 г. до Р. Х.) установил обязательность чтения в праздник Пурим формулы: "проклят Аман и прокляты сыны его", хотя из источников не видно, на каком основании. Пинхас (палестинский учёный IV в.) распространил эту формулу в виде следующих антитез: "проклят Аман, благословен Мардохей; проклята Зереш, благословенна Есфирь; прокляты все язычники, благословенны все евреи, и Харбона да будет помянут к добру". Всякий непредубеждённый человек понимает, что в этой формуле, читающейся под свежим впечатлением истории Есфири, под язычниками разумеются именно те, которые действовали заодно с Аманом.

Маймонид не счёл возможным включить чтение этой формулы в свой кодекс, да и формула целиком дошла до нас лишь в виде цитат в Туре (из Йерушалми, Мегилла III, 746 внизу) и Ор Заруа (из тракт. Соферим 14, 6); очевидно, большого значения ей никогда не придавали. С очищением религиозных понятий эта формула исключена из еврейского ритуала, как будут исключены, надеемся, некогда из ритуалов других исповеданий публичные анафемы и прочие проявления церковного гнева.

Закон 19. "Всякий Бет-дин (т. е. судебное присутствие под председательством главного раввина) может приговорить к смертной казни, даже и в наше время, и притом всякий раз, когда признает это нужным, хотя бы преступление само по себе и не заслуживало смертной казни". (Хошен га-Мишпат 2, 1).

Слова "даже и в наше время" прибавлены самим д-ром Юстусом, но зато опущено указание, что дело касается исключительно евреев и одного исключительного случая - "когда народ погряз в грехах" (Эккер переводит: "ausgelassen", а г. Шмаков: "выходит из себя"!); равным образом для большей рельефности опущен перечень других наказаний, налагаемых судьями ввиду требований времени: "денежные пени и прочие судебные кары". Благодаря этим махинациям, закон получил особый душок [35]. Закон этот решительно никакого отношения к акумам не имеет, нигде в настоящее время не действует и переписан Иосифом Каро (XVI в.) из Тура (XIV в.), который в свою очередь переписал его из Маймонида (XII в.), куда он попал из вавилонского Талмуда.