Истины бытия и познания

Средняя школа создает общую базу для любой будущей профессии. Выпускник школы может выбрать любую из тысяч существующих профессий. Эту свободу ему обеспечивает общеобразовательная система. Выбрав одну, остальные школьные знания вчерашний ученик выбрасывает как ненужный хлам, всю жизнь удивляясь потом тому, зачем с таким надрывом он набивал себе голову тем, что на 90 % ему никогда в жизни не пригодилось. Стоит ли удовольствие свободы выбора профессии той траты сил и времени, которые ребенок приносит современной школе? Я думаю, нет.

Вчерашнее марксистско-ленинское мировоззрение, воинствующий технократизм, сциентизм держат нас прикованными к нынешнему положению вещей в силу их привычности, создавая иллюзию, что нет других ценностей, более высоких, чем сумма общеобразовательных знаний. Мы так привыкли рассматривать себя как мешок со знаниями, что не можем представить иной облик полноценного человека. Но не сводится же человек лишь к сумме, пусть даже необъятно больших знаний. Человек намного богаче и многообразнее.

Реформу отечественной школы в самом широком смысле необходимо начать с серьезного изучения того, что мы имеем во всех аспектах — философских, политических, психологических, медицинских, экономических. Необходимо осмыслить то, чем является на самом деле наша действительность, и не пользоваться тем, что мы о ней воображаем.

3. Метафизика красоты и всестороннее развитие человека

Рациональная философия (да и наука) трактует «красоту» как понятие, с помощью которого мы, люди, постигаем некие содержания материального и духовного мира. «Красота здания и стен классов», «красота интерьера», «красота души учеников и учителей», «красота поведения», «красота мыслей», «красота слов», «красота чувств» — везде речь о красоте, которая, во-первых, есть объективный признак чего-то, во-вторых, познана человеком в форме каких-то определений и описаний. И когда говорят о «красивой школе», в рамках такого подхода понимают ее как максимальное количество красивых деталей — вещей, событий, явлений (тех же стен и стендов, спортивных соревнований и концертных номеров, хорошей успеваемости и воспитательных мероприятий, моральной атмосферы в школе и контактов с родителями, гигиены и санитарного состояния, одежды и питания и т. д.). И конкуренция за звание «красивая школа» превращается в бесконечную фантазию и поиск таких деталей, совершенствование степени их красивости (дизайна и эстетичности).

Мы, люди, земные и конечные существа. И от всего этого (конечных вещей и событий) нам никуда не деться. Они — эмпирическая составляющая нашей жизни. Все они, бесспорно, должны быть. Обучение и воспитание детей, несомненно, должны быть эстетичными, нести в себе элементы красоты во всех фрагментах и аспектах жизни. Требование полноты в этом плане не только необходимо, но и, действительно, одно из показателей того, насколько красива конкретная школа. Такова практическая сторона дела.

Однако есть и другая — теоретическая сторона, без учета которой проект «Красивая школа» будет слишком утилитарным, приземленным, что, в конечном счете, приведет к тому, что «красота» станет синонимом житейской «полезности». Без теоретического (философского) осмысления остается без ответа главный вопрос: а зачем эта красота вообще нужна? Тем более, что во многих случаях как раз в житейском плане она абсолютно бесполезна. Например, зачем красота нужна в школьной столовой? Разве главное не в том, чтобы было чистое помещение и вкусная еда? Зачем еще тратить силы и средства на какую-то красоту? И вообще, что это такое — красота? Какое место она занимает в бытии вообще и в жизни людей в частности?

Это уже совокупность теоретических (философских) аспектов проекта «Красивая школа».

В Древней Греции на общественные праздничные игры города посылали своих наблюдателей «теоросов» ^{82} , которые были не участниками и не организаторами, а именно созерцателями, бесстрастными и объективными. Именно такое требование предъявляется для постижения истинной сущности бытия.

Если сказать то же на религиозном языке, созерцание позволяет человеку открыться сакральному (божественному, вечному), а не профанному (тварному, конечному) событию.

Первые философы понимали под созерцанием постижение истин космоса. Созерцание космоса Парменид, а потом и Платон разделили на две относительно самостоятельные части.

В области преходящего, изменчивого, текущего господствует, в основном, эмпирическое созерцание — мнение(doxa). Хотя здесь все ближе и чувственнее, истина бытия человеку в этой сфере не дана. Некоторые философы считали даже эту часть бытия иллюзорной.

Тайна (истина, сущность) бытия находится в другой сфере. Логосу зарезервирована та часть, которая очищена от непостоянного и неопределенного. Здесь властвует интеллектуальное созерцание, теоретическое познание.

Философа интересует то, что в логосе — вечное, неизменное, сущностное основание бытия. В теоретическом созерцании (философствовании) человек не может не искать космоса в себе и себя в космосе. Познающий человек обнаруживает в себе пропорции, присущие сущности бытия вплоть до гармоничного музыкального ряда (пифагореизм), понимает, что человек микрокосм, формирующийся через мимезис (подражание). И теория (интеллектуальное созерцание) входит в повседневную практику как отражение сущности бытия, как абсолютная истина мироздания, как покой полноты жизни, который позволяет быть справедливым в частных чувствах, мыслях, словах и делах, т. е. быть носителем красоты через строения души по законам космоса. Философская теория соединяет части конечного (тварного) мира в единый космос духовности.

Красота как теория и красота как мнение. В первом мы открываем себя в космосе и космос в себе, во втором случае мы ищем отражение космоса и свое отражение в межчеловеческих отношениях. В первом варианте мы — созерцатель, во втором — практик. Теория красоты и практика красоты — это две величины, два размера бытия человека в мире, а также бытия мира в человеке. В первом случае человек получает наслаждение в справедливости, истине, добре и красоте, во втором — пользу в материальных ценностях, славе, власти.

Нам кажется, что это мы открываем красоту с каждым нашим познавательным шагом, что она раскрывается перед нашим всемогущим разумом. И кажется нам, что «скрытая сущность Вселенной не обладает в себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопротивление дерзновению познания, она должна перед ним открыться, развернуть перед его глазами богатства и глубины своей природы» ^{83} . Представление, что мы субъект, а красота — объект, которому не устоять перед пытливостью ума, лишь «докса», т. е. мнение. Истина в том, что в погоне за красотой не мы ухватываем ее в сущности бытия, а она захватывает нас, чтобы дать нам возможность открыть для себя нас самих. Красота — то звено в цепи сущности бытия, через которое мы, с одной стороны, прикреплены к космосу через подражание (мимезис) ему, а с другой стороны, через красоту мы собираем в единое целое (наподобие космоса) фрагменты своей духовности. Красота — категория, которая позволяет нам открывать самих себя в целостности. Красота играет в этом отношении ту же роль, которую сердце в отношении чувств. «Чувство есть нечто отдельное, длящееся <в> отдельный момент, отдельное вперемежку с другим отдельным, после него и наряду с ним; напротив, сердце обозначает всеобъемлющее единство чувств во всем множестве и во всей длительности их; это основа, которая собирает и содержит, храня в себе, существенность чувств вне мимолетности выхода их в явлении наружу. В нерасторжимом единстве этой существенности, ибо сердце выражает простой пульс живой духовности» ^{84} . В своей повседневной жизни мы частичны, выполняем поочередно свои отдельные функции, живем фрагментарно. Целостность бытия остается для многих из нас как отсроченный на бессрочное время идеал. Применительно к нашей теме о проекте «Красивая школа» можно сказать, что красота школе нужна для той же цели. Красота, разлитая по всем фрагментам школьной жизни, есть метафизическая основа цельности школы, которая связывает ее, школу, сначала с обществом и человечеством в целом, а через это с законами мироздания. Утилитарной пользы в непосредственном пользовании красотой нет. В этом смысле красота бесполезна. Она полезна в том смысле, что мы, каждый из нас есть частичка мироздания, космоса, Вселенной. Если человек теряет эту внутреннюю метафизическую связь с сущностью своего бытия, он перестает быть действительным (истинным) человеком. Потеряв связь с Логосом, он лишается собственного индивидуального логоса. Его жизнь становится лишь мнением о жизни, «доксой». С помощью красоты каждый живет как нечто космически целое, доступное интеллектуальному созерцанию, истинно разумное, связанное со своим сущностным началом. Красота дает нашей уединенности (единственности) космическую общность не только с другими людьми, но и с мирозданием вообще. Без красоты человек потерян не только в бесконечных просторах бытия, но, что более всего страшно, в самом себе. Красота, если пользоваться аналогией, подобна берегам, которые объединяют отдельные фрагменты космоса, в метафизический океан бытия. Каждая капля в океане сама по себе, но есть еще вода всего океана целиком. Каждый человек есть маленькая капля в океане бытия, где красота выполняет роль метафизической среды, соединяющей отдельные капли в единое целое. Без этой среды капли, как бы много их ни было, не станут океаном.

«Красота» не просто понятие человеческого сознания, а одна из предельных категорий устройства бытия. Овладевая красотой, человек возвращается к своему началу, к своему существу — чистому присутствию в социуме и в мироздании. Красота, оставаясь эмпирически (в непосредственной пользе) неуловимой для человека, захватывает его и присутствует в нем в виде одной из «космических мелодий» — настроении. В красоте эмпирический человек, т. е. открывшийся для себя как живое разумное существо, как представитель какого-то народа в конкретно-исторический период его истории, просыпается от этой ограниченности эмпирического бытия (или мнения жизни) для настроения на космический лад. Красота как возвращение к началу человеческой сущности есть настроение покоя, успокоения, равновесия, энтропии. Настроение стойкости к тревогам жизни обусловлено присутствием красоты в наших повседневных буднях. Заботы и страхи бытия поглощаются присутствием в бытии любого уровня красоты. Из несобственного присутствия в этой конечной жизни мы через красоту приходим к тому основному настроению нашего существа, которое позволяет нам приобрести статус онтологически истинного человека. Красота служит главным источником стабильности, спокойствия нашей духовной и телесной жизни. Если красота как практика есть благообразие устроенности человека в конечном мире, то красота как теория есть поступок — возвращение человека к собственной сущности. Каждый человек, каждая семья, каждая школа, каждый народ, как и все человечество, имеет в разные периоды жизни различное настроение: героизма, тоски, надежды, воли, памяти и т. д. Эти исторические настроения служат широким полем бытия, на поверхности которой кипят эмпирические страсти различных индивидуальных и коллективных событий. Ассортимент настроений так же бесконечен, как и многообразие конечного мира. Красота как единство теории и практики присуща человеку, ибо он мирообразующее существо, через которое мироздание содержит себя в гармонии (Леонардо да Винчи).

Красоту в качестве абсолютной основы бытия человека невозможно определить через другие категории. В этом статусе она тавтологична: красота есть красота. Попытки определить ее окольным путем через иные понятия уводят от понимания сущности красоты в сторону. Онтологическое разворачивание красоты в структуре мироздания должно быть представлено как добывание красоты из нее самой, как генетическая конкретизация. Красота не привносится извне, она возникает из собственной основы, из самой себя. Применительно к конечному миру — из собственной субстанции.