Источник

– Магия?

– Я тоже так думал, но, когда спросил капитана, тот рассмеялся и показал мне на три флага, что высились на крышах домов. «Что они значат?» – спросил я. «Направление», – сказал он и объяснил, что когда моряк увидит эти флаги и выстроит их в одну линию, то, значит, он лег на точный курс к своей якорной стоянке.

Двое мужчин сидели в молчании, пока ночные насекомые, привлеченные светом лампы, слетались к ней, а из угла, где на тощих подстилках спали уставшие рабы, доносился их храп. Затем Удод сказал:

– И вот днем… – Он остановился, подумал и начал снова: – Я стоял на северной стене у сторожевых ворот и мог представить, где находится источник. И, посмотрев на горный склон, я определил точку, где мы поставим флаг… – Он задумался. – Нет, нам понадобятся два флага.

Едва он успел вымолвить слово «два», как Мешаб схватил его за руку.

– И у нас будет направление. Из-за стен мы сможем видеть флаги контролировать, как мы продвигаемся.

Удод, преисполнившись возбуждения, поставил глиняный светильник на пол и попытался расчистить небольшой участок, чтобы разложить свой пергамент, но мешали комки земли. Мешаб одним взмахом правой руки расчистил место, и в мерцающем свете Удод показал своему рабу и источник, и гору за ним. Ткнув пальцем в точку на середине склона, он сказал:

– Если мы поставим наш первый флаг здесь, а второй наш вон там…

– Наш третий, наш четвертый… – Мешаб решительно ткнул пальцем в карту, показывая места пятого и шестого флагов, последний из которых стоял на крыше правительственной резиденции. – И это сработает! Мы сможем определять направление!

– Ты читаешь мои мысли, – торжественным шепотом произнес Удод, и этот замысел привел двоих мужчин в такое возбуждение, что, не в силах дождаться утра, они решили этой же ночью вскарабкаться на гору и проверить свою теорию. Но у ворот, ведущих из лагеря, их задержала охрана, предупредив Удода, что Мешаб – один из самых опасных заключенных, который не должен покидать пределы лагеря. – Он мой надсмотрщик, и он мне нужен, – заявил Удод.

– Он многих убил, – сказал стражник, но Удод на свою ответственность провел Мешаба за ворота, и они ушли в безлунную ночь.

Они пересекли дорогу к стенам Макора, но не стали входить в ворота. Вместо этого они пошли к северу, где стены вокруг источника делают небольшую дугу, давая понять, что источник лежит за ними. Взобравшись на крышу, они воткнули в нее небольшой клочок материи, заметный издалека. Затем, удаляясь от источника, они начали подъем на гору Баала, то и дело останавливаясь и глядя назад, а когда достигли заранее намеченной точки над городом, остановились и еще раз проверили свое положение.

– Здесь мы поставим наш первый флаг, – сказал моавитянин. – Давай немного подождем до восхода луны.

Они сидели в темноте, присматриваясь к очертаниям города внизу. Кое-где, как далекие звезды в непроглядной ночи, горели огни. Сидячий рядом раб был куда крупнее Удода, гораздо сильнее его, он мог без труда убить строителя и уйти на запад, в Финикию; вместо этого, продолжая сидеть рядом со своим другом, он сказал:

– Теперь, глядя отсюда на город, я уверен, что мы сможем с этим нравиться.

Когда луна на три четверти всплыла из-за холмов Галилеи, ее свет залил острые прямые линии стены, ведущей от сторожевых ворот к источнику, и пара, несколько раз переместившись с места на место, наконец оказалась на прямой линии, что вела к стене.

– Посмотри, – сказал Удод, – как линия пролегает отсюда через весь город и утыкается в крышу правительственного дома.

– Вот там мы и поставим шестой флаг, – уточнил Мешаб. Теперь он видел то безошибочное направление, на которое они и будут ориентироваться, когда пробьют первую глубокую шахту и начнут рыть туннель к невидимому и неосязаемому источнику. – Это самая трудная часть, – проворчал он. – Как мы со дна шахты определим направление?

– А вот это – моя работа, – сказал Удод. Едва он двинулся в обратный путь в лагерь рабов, как, спускаясь по склону, увидел цепочку людей с факелами. Они провели всю ночь на вершине, в соответствии со старым обычаем поклоняясь Баалу. Поскольку этот бог был ночью так благосклонен к строителям, Мешаб предложил:

– Может, и мне стоит подняться и поклониться Баалу?

А Джабаал сказал:

– Я пойду с тобой. – Они вдвоем наискосок пересекли горный склон, пока не вышли к тропе, по которой спускались пилигримы. По ней они поднялись к святилищу, которое более тысячи лет было местом поклонения.

На вершине они нашли монолит, давно посвященный Баалу. У его подножия были знакомые приметы скромных жертвоприношений: несколько цветов, мертвый голубь. Макор больше не поклонялся огненному богу, пожиравшему детей; больше не существовало храмовых проституток, служивших Астарте, – евреи положили конец этой практике. Но они были не в силах истребить тихое поклонение Баалу, потому что и еврейские землепашцы, и торговцы-хананеи испытывали необходимость в столь важном для них божестве. Даже царь Саул отдал дань уважения Баалу, назвав своих сыновей в честь доброго бога. Время от времени еврейские правители Макора принимались обсуждать возможность запрета хананейского бога, но давление народа позволяло божеству жить и дальше. А вот теперь, при правлении царя Давида, из Иерусалима пришло указание, гласящее, что поклонение Баалу должно быть запрещено, но правители лишь недавно завоеванных северных территорий, где жило много хананеев, всегда выступали против слишком крутых мер, о которых позже придется пожалеть. Таким образом, Макор сохранил свое древнее божество, и горожане регулярно поднимались на гору, ища помощи и поддержки от единственного бога, которого они лично знали, – бога, который неизменно обеспечивал плодородие их полей.

Мешаб Моавитянин опустился на колени перед монолитом, повторяя молитвы, которые он усвоил в южных пустынях. Поднявшись, он был готов снова спускаться в вонючий лагерь рабов, куда Баал временно поместил его. Удод спросил его:

– Почему ты так неразумен? Почему бы тебе не принять Яхве и не стать свободным человеком?

Отвечая, Мешаб четко обозначил разницу между собой и Удодом.

– Я жил и умру с Баалом, – тихо сказал он. Этот же непреклонный ответ он, попав в плен в Моаве, бросил в лицо царю Давиду. Это и лишило его возможности стать военачальником в еврейской армии.

– Подожди, – сказал Удод, отвлекая могучего Мешаба к скале, откуда в лунном свете перед ними открывался вид и на Макор, и на Акко. – Мой род, так же как и твой, презирал еврейского бога. Что бы ни было, мы веками поклонялись Баалу. Но постепенно мы начади убеждаться, что евреи…

– Разве ты сам не еврей?

– Теперь – да. Но еще не так давно моим народом были хананеи.

– Как это может быть?

Собственная семья Мешаба скорее погибла бы, чем предала своего бога.

– Мы жили в Макоре бок о бок с евреями, и между нами завязалась тесная дружба, – объяснял Удод. – Один из моих предков по имени Зибеон решил считать себя евреем, и пару раз у него были неприятности. Но в конце концов евреи выяснили, что им нужен Баал, а мы решили, что нуждаемся в Яхве. С тех пор к нам и пришло процветание.

– Как вы могли так обманывать своего бога? – с подозрением спросил Мешаб.

Удод смотрел вниз на обнесенный стеной город своих предков. На этой сцене развертывалась борьба двух могущественных богов, и ему было трудно объяснить Мешабу ту власть, которую Яхве обрел над умами хананеев, искавших истину.