Истопник

Но тут, наверное, другая тема.

Хотя и близкая к воспоминаниям Кости.

Но ведь было и другое. В 1934 году состоялся первый съезд писателей страны, о котором Бабель высказал мнение, зафиксированное агентами ОГПУ:

«Съезд проходит мертво как царский парад… Посмотрите на Горького и Демьяна Бедного. Они ненавидят друг друга, а на съезде сидят рядом как голубки».

В ходе съезда была написана листовка (9 экземпляров), авторства которой не установлено до сих пор. Она якобы была обращена к иностранным гостям съезда. Текст листовки сохранился:

«Мы, русские писатели, напоминаем собой проституток публичного дома с той лишь разницей, что они торгуют своим телом, а мы душой… Вы устраиваете у себя дома различные комитеты по спасению жертв фашизма, вы собираете антивоенные конгрессы, вы устраиваете библиотеки сожженных Гитлером книг. Все это хорошо. Но почему мы не видим вашу деятельность по спасению жертв от нашего советского фашизма, проводимого Сталиным…»

Даже написали пародию на знаменитые пушкинские стихи Державину:

Наш съезд был радостен и светел.И день был этот страшно мил —Старик Бухарин нас заметилИ, в гроб сходя, благословил.

В каминную входит Николай Сидорович Власик, начальник личной охраны Сталина. В 1945 году он уже генерал-лейтенант госбезопасности. Известный дамский угодник и бражник. Иосиф не раз корил Колю за отступления от норм большевистской морали. В открытом позже уголовном деле Власику вменялось в вину дело врачей-вредителей – он отвечал за благонадежность докторов и профессуры, разглашение секретных сведений и расхищение материальных ценностей. В справке из уголовного дела написали:

«Будучи в Потсдаме, куда он сопровождал правительственную делегацию СССР Власик занимался барахольством…»

Власик писал в своих воспоминаниях:

«За мою беспредельную преданность он (Сталин) отдал меня в руки врага. Но никогда, ни одной минуты, в каком бы состоянии я ни находился, каким бы издевательствам я ни подвергался, находясь в тюрьме, я не имел в своей душе зла на Сталина».

Все это еще случится. А пока Власик деликатно спрашивает Сталина:

– Нести, Иосиф Виссарионович?

Сталин по-доброму улыбается в усы. Настроение хорошее.

Он откладывает книгу и машет рукой:

– Неси!

Власик приносит тазик с замаринованным мясом, шампуры.

Сталин снимает китель и брюки. Остается в белой рубахе и в таких же кальсонах. Снова надевает мягкие хромовые сапожки. Хромовячие прохаря называют такие сапоги на зоне. Но Сталин, конечно, такого жаргона не знает. Хотя он и сам мог легко запустить в беседе со старыми друзьями острое словцо. Сталин закатывает рукава нательной рубахи. Удивительно! Рубаха и кальсоны обыкновенные. Бязевые, солдатские. А ведь Иосиф Виссарионович уже почти что генералиссимус.

Через месяц ему присвоят высшее воинское звание.

Сталин с удовольствием нанизывает куски мяса на шампур.

Он любит сам жарить шашлыки на дышащих жаром углях камина.

А какой грузин не любит жарить шашлыки?!

Мы видим, как по рукам Сталина течет красно-розовый сок маринада. Никакой символики и никаких параллелей с кровавым режимом.

Просто Сталин жарит шашлык!

Угли становятся малиновыми.

Сталин хороший костровой.

«Хозяин должен был неотрывно следить за динамикой Священного огня – чтобы костер разгорался, но все-таки не сжег страну дотла», – пишет известный популяризатор истории Эдвард Радзинский в своей книге «Сталин».

Иосифа Виссарионовича он называет Хозяином.

Идут и идут составы на восток.

Мы видим лица сквозь зарешеченные окна. Они, окна, больше похожи на бойницы. Колонны зэков бредут по снегу. Опять лают псы. Картавит, по-ленински, снежок под ногами. И опять звонко кричит на морозе краснощекий Летёха. Ему нравится его служба.

А Сталин ведь не только костровой, он еще и настоящий кочегар социализма! Иосиф Виссарионович тоже истопник. Как и Костя Ярков. Только печки и дрова у них разные. Вздымаются стройки социализма – Беломорканал, Днепрогэс, БАМ. Укладываются рельсы.

На сцене хор кубанских казаков и казачек. Пляска. Жить становится лучше. Жить становится веселее.

Сталин подбрасывает в огонь новые полешки.

Камин, как и Костин костер, разгорается.

На экране возникает нарезка эпизодов подлинной жизни в сталинских лагерях строительства социализма.

Эпизод первый

Колонна женщин бредет по снегу. Этап охраняют солдаты с овчарками на поводу. Выходят на лед таежной реки. На пути возникает преграда. От морозов, прямо на излуке, образовалась наледь. Вода вперемешку с ледяной крошкой. Конвоиры замешкались и заметались.

Как провести этап по наледи?! А если промоины во льду? В колонне зэчек ропот: «Надо бы на привал встать, гражданин начальник конвоя! Костры разведем на берегу! Закоченели в дороге».

Начальник конвоя, уже знакомый нам краснощекий Летёха, командует: «Этап – на колени! Руки за голову!»

Он боится, что зэчки разбегутся. За это его самого расстреляют. Летёха дает очередь из автомата поверх голов. Женщины падают на колени, прямо в ледяное крошево. Конвойный посылает солдат разведать дорогу.

Один на один, с автоматом в руках, он стоит перед коленнопреклоненным этапом. Летёхе кажется, что он бог. И женщины сейчас ему молятся. А может, он видит себя Понтием Пилатом, судьей Сына Божьего?! Если, конечно, он знает, кто такой Пилат. У ног лейтенанта сидит настороженная овчарка. Одной рукой Летёха треплет ее по ощетинившемуся загривку. И не спускает глаз с этапа. Понтий Пилат, прокуратор Иудеи, тоже любил гладить свою собаку, по прозвищу Банга, по голове. Успокаивало.

Резкий порыв ветра. Снег сечет лица.

Такое здесь по весне бывает.

Внезапно из глубокого ущелья налетает снежный заряд. Словно сам черт плюется в лицо людям.

Женщины молятся.

А промоина расширяется. В горной реке, тем более на излучине, быстрое течение. Да и лед уже подтаял. Лейтенант видит, как боком, без крика, согбенная женская фигурка уходит под лед. Одна, вторая, третья…

Бог услышал их молитву.

Эпизод второй

Вереница заключенных катит тачки с грунтом. Они отсыпают тело магистрали. Так здесь, на стройке-500, называются земляные работы по прокладке будущей железной дороги. Технология примитивная. Но уже проверенная годами. Прямо по болоту и марям проложены мосточки, в две доски. У сопок рабочие-зэки нагружают тачки, а тачковозы, по узким деревянным трапам, везут щебень на трассу. Тянут с трудом. Дорога проложена между низенькими карликовыми лиственницами прямо к тоннелю. Он виднеется вдалеке. Да что такое тоннель, если говорить по-простому, без инженерных чертежей?! Это дырка, пробитая зэками в угрюмой скале. Один тачковоз, сразу видно, что ослабевший, но еще не доходяга, запнулся на самом краю отсыпки, упал лицом в щебенку. А потом и покатился под насыпь. Другой зэк бросился ему помогать. Длинная вереница тачковозов встала. Сбился ритм доставки грунта в тело магистрали. Тачковозов много. Их сто или двести! А может, даже триста. Целая фаланга. Так генерал Френкель назвал одно из трудовых подразделений вверенной ему стройки. Название восходило к древнеримскому боевому строю.