Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.
Шрифт:
Будущий командующий флотом Д.Н. Сенявин в своих записках, кроме майора и еще одного капитана, тоже, видать, от чарки не пятившихся, к сожалению, никого из наставников не упоминает. Оно и вправду, Голенищева-Кутузова, директора, воспитанники видели лишь мельком: образованного Ивана Логиновича обременяли в столице не только адмиралтейские заботы, но и гатчинские – он находился при наследнике Павле Петровиче, генерал-адмирале флота. Но зато все кадеты и гардемарины знали и любили Николая Гавриловича Курганова, который учил их самому важному – математике. Человек, что называется, семи пядей во лбу, он не только учил, но и сам писал и переводил с иностранных языков.
Не очень лестно отзывались о Морском шляхетном кадетском корпусе, дислоцированном в Кронштадте, и знаменитые мореплаватели Иван Федорович Крузенштерн и Юрий Федорович Лисянский, совершившие в 1806 году на парусниках «Нева» и «Надежда» первое в отечественной истории кругосветное путешествие.
Судьба капитанов обоих кораблей имела много общего. Оба окончили в 1788 году Морской корпус. Во времена отрочества и юности Крузенштерна и Лисянского обучение здесь длилось 6
Однако, по свидетельству целого ряда современников, порядочно читались тогда лишь математика и другие немногие науки; на все остальное особого внимания не обращалось.
«Тогдашний корпус представлял свой особенный темный мирок, подходящий к старинным бурсам, – писал известный историк русского флота Ф.Ф. Веселаго. – Все было грубо, грязно и должно было страшно неприятно поражать нежную, эстетическую натуру». Один из выпускников корпуса вспоминал, что командиры рот, «казалось, хвастались друг перед другом, кто из них бесчеловечнее и безжалостнее сечет кадет». Веселаго пишет, ссылаясь на Крузенштерна, что зимой в Кронштадте по ночам кадеты затыкали подушками рамы окон, где были разбиты стекла, и отправлялись в ближайшие склады за дровами для печки. Прилежание же и благонравие воспитанников поддерживалось преимущественно розгами. Это педагогическое «лекарство» прописывалось иногда в ужасающих размерах…
Крузенштерн и Лисянский не раз впоследствии вспоминали о тяготах учения в корпусе, но ни тот, ни другой, никогда не сетовали на судьбу, повелевшую им стать моряками.
Свято место пусто не бывает. В 1788 году Морской шляхетный кадетский корпус в Кронштадте покинули два морских офицера, которые совершили на парусниках первое в истории России кругосветное плавание. На их место в том же году в корпус был принят Василий Михайлович Головнин – будущий знаменитый мореплаватель, известный исследователь, член-корреспондент Академии наук и вице-адмирал флота. Условия содержания воспитанников в корпусе при нем оставались по-прежнему «спартанскими», а нравы в учебном заведении не отличались мягкостью.
Однокашник Василия Головнина – будущий декабрист барон Штейнгель об этом довольно выразительно свидетельствовал в своих мемуарах: «Воспитание кадет состояло в истинном тиранстве. Каждую субботу в дежурной комнате вопль не прекращался. Между кадетами замечательна была вообще грубость: кадеты пили вино, посылали за ним в кабаки и пр.; зимою в комнатах кадетских стекла были во многих выбиты, дров отпускали мало, и, чтоб избавиться от холода, кадеты по ночам лазали через заборы в адмиралтейство и оттуда крали бревна, дрова или что попадалось… Была еще одна особенность в нашем корпусе – это господство гардемаринов и особенно старших в камерах над кадетами; первые употребляли последних в услугу, как сущих своих дворовых людей: я сам бывши кадетом, подавал старшему умываться, снимал сапоги, чистил платье, перестилал постель и помыкался на посылках с записочками, иногда в зимнюю ночь босиком по галерее бежишь и не оглядываешься. Боже избави ослушаться! – прибьют до полусмерти. Зато какая радость, какое счастье, когда произведут, бывало, в гардемарины: тогда из крепостных становишься сам барином…»
Будущий вице-адмирал В.М. Головнин занимался старательно, стал гардемарином, а в 1792 году Адмиралтейств-коллегия приказала его «…выключа из корпуса, произвесть в мичманы». По числу баллов Головнин занял второе место и надев офицерский мундир, по тогдашнему обыкновению, смиренно благодарил начальство, обещая служить по долгу, чести и присяге.
В последней четверти XVIII века международное положение России оставалось довольно сложным. В 1787 году Турция начала против нее военные действия. Шведский король Густав III, пользуясь тем, что основные силы русской армии вели боевые действия на юге страны, предъявил в июле 1788 года русскому правительству ультиматум: возвратить Швеции территории Финляндии и Карелии, отошедшие к России по Ништадтскому и Абоскому договорам, разоружить русский Балтийский флот, прекратить войну против Турции и вернуть ей Крым. Екатерина II назвала этот ультиматум «образцом нелепости и горячечного бреда». Требования Густава III императрица с негодованием отвергла, однако агрессивные действия и заявления шведского короля ее все же испугали. Россия не могла вести войну на два фронта. Своим придвор ным Екатерина II с возмущением заявляла: «Этот король такой же деспот, как мой сосед султан». А Густав III и не скрывал, своих намерений и во всеуслышание заявил, что он в ближайшее время устроит пышный праздник в Петергофе, на фалысонетовом коне будет выбито имя короля-победителя, а в Зимнем дворце униженная русская царица дрожащей рукой подпишет мирные артикулы, согласно которым Балтийское море вновь станет шведским озером, а прибалтийские земли – шведскими владениями. От самоуверенных заявлений Густав III перешел к активным действиям. Не дождавшись получения ответа из Петербурга на свой ультиматум,
шведские войска в июне перешли русскую границу в Финляндии. План шведскою командования предусматривал отвлечь активными действиями в Финляндии основные русские силы от Петербурга, а затем, уничтожив русский Балтийский флот, нанести внезапный удар по городу войсками, высаженными с гребных судов у Красной Горки.Сетуя на царя Петра, что слишком «близко расположил столицу», Екатерина II приказала адмиралу Грейгу «…следовать с Божею помощью вперед, искать флота неприятельского и оный атаковать».
Финский залив стал главным театром военных действий. Годы победоносной русско-шведской войны много сделали тогда для патриотического воспитания кадетов и гардемаринов Морского шляхетного кадетского корпуса. Захваченные общим воодушевлением, воспитанники глубоко переживали, что не могут принять участие в боевых операциях русского флота. Все военные события находились в центре их внимания, они часто раньше, чем официальные реляции, сообщали жителям Кронштадта о результатах морских сражений и блистательных победах объединенного русского флота. Морской корпус был вынужден срочно заполнить старшими гардемаринами недокомплект офицеров на эскадру вице-адмирала А.И. Круза. Многим воспитанникам корпуса пришлось тогда вдоволь понюхать пороху. И уже были потери. Шведы пленили два русских фрегата, укомплектованных старшими гардемаринами Морского шляхетного кадетского корпуса.
В Кронштадте с часу на час ожидали высадки вражеского десанта. Среди защитников крепости на ее островных укреплениях находились кадеты и младшие гардемарины, вооруженные ружьями.
За военную кампанию 1788-1790 годов многие гардемарины удостоились воинских наград. За мужество и проявленный героизм боевой медалью был награжден и будущий вице-адмирал, а тогда еще гардемарин, В.И. Головнин, воевавший на линейном 66-пушечном корабле «Не тронь меня» под командой героического офицера российского флота Джеймса Гревенена.
Война со Швецией на всю жизнь осталась в памяти воспитанников как самое яркое событие юности.
Победа над шведами показала, что к концу XVIII века русский флот вновь обрел свое прежнее могущество. Положение личного состава на эскадрах значительно улучшилось. Морским офицерам и старшим гардемаринам, участвующим в боевых действиях флота, выдали годовое жалованье и призовые деньги за взятые в плен корабли противника.
24 апреля 1792 года И.Л. Голенищев-Кутузов получил личный рескрипт Екатерины II, согласно которому она пожаловала Морскому корпусу дворец в Ораниенбауме: «Иван Логинович, известно вам, что по представлениям покойного адмирала Грейга предположили Мы по тесноте и ветхости дома, где ныне помещен Морской кадетский корпус, построить в Кронштадте, на другом удобнейшем месте, новое для онаго здание. Но воспоследовавшая потом война препятствовала произвесть оное в действо. По восстановлении же желанного мира, имея в виду заслуги оказанные Нам и Отечеству питомцами Морского кадетского корпуса, везде с похвалою служившим, восхотели Мы оказать оному Корпусу особый знак Нашего благоволения и милости, пожалованием для удобнейшаго его пребывания дом Наш в городе Ораниенбауме. Вследствие чего и повелеваем вам помянутый дворец со всеми к оному принадлежащими службами… и вещами… принять в ваше ведомство. А как по нынешнему того дворца расположению недостает там к помещению классов и для стола кадетам больших зал и протчих необходимо нужных по числу кадет просторных комнат; то и поручаем вам, по соображении всех надобностей для Морского кадетского корпуса, сочинив план и смету, как новым пристройкам, так и возможным переделкам из нынешнего строения, вмещая в сие последнее все то, что годным и способным признано будет, представить Нам на апробацию. Впротчем пребываем вам всегда благосклонны».
Истории неизвестно, «сочинил» ли директор Морского корпуса Голенищев-Кутузов «план и смету» и представлялся ли проект перестройки ораниенбаумского дворца Екатерине II, но по различным причинам «помянутый дворец» со всеми к оному принадлежащими «службами и вещами» не перешел окончательно в Морское ведомство. Корпус еще 4 года функционировал в Кронштадте.
Его директор, Голенищев-Кутузов, по-прежнему пребывал в Петербурге, к делам учебного заведения заметно охладел и занимался ими мало, препоручив прямое руководство делами корпуса своим заместителям. За прошедшие 20 лет Иван Логинович постепенно превратился во влиятельного столичного вельможу, имел чин полного адмирала и звание вице-президента Адмиралтейств-коллегии. Он пользовался исключительным доверием и благорасположением императрицы, его любил наследник престола, генерал-адмирал флота Павел Петрович. Иван Логинович преподавал цесаревичу морские науки и являлся его наставником. Наследник очень гордился своим флотским званием и принимал активное участие в делах Морского корпуса. Директор военно-морского учебного заведения постоянно информировал его о проблемах корпуса, происшествиях, экзаменах, выпусках и переводах воспитанников. Павел Петрович часто бывал на занятиях, слушал лекции преподавателей. Ему особенно нравились морская тактика и корабельная архитектура. Нередко юный генерал-адмирал определял в Морской корпус сыновей бедных дворян и до их официального зачисления в комплектный штат воспитанников вносил за них на содержание деньги из своего генерал-адмиральского жалованья.
Обличенный высокими чинами и государственными обязанностями, Голенищев-Кутузов все же изредка навещал Морской корпус. Официально он продолжал еще оставаться его директором. Бывая в Кронштадте, адмирал встречался с преподавателями и воспитанниками, хлопотал о нуждах учебного заведения. Ему удалось добиться решения об увеличении расходов на содержание корпуса. К тому времени резко возросли цены на продукты питания и одежду. Средства на питание воспитанников увеличили с 8 до 12 копеек в день, а на одежду – с 32 до 36 рублей 20 копеек на каждого кадета в год. Общая же сумма ежегодного денежного финансирования Морского шляхетного кадетского корпуса стала составлять 187486 рублей в год.