Историческая личность

– Разве вы не знаете? – спрашивает Фелисити. – Барбара попросила меня провести здесь субботу и воскресенье с детьми, пока она съездит в Лондон.

– Так-так, – говорит Говард. – А Барбара дома?

– Нет, – говорит Фелисити, – она сказала, что вам не стоит затрудняться и ждать, пока она вернется. Она думала, что может очень задержаться. Она говорит, что занятия на вечерних курсах часто очень затягиваются.

– Ну, – говорит Говард, – вы, очевидно, попали в точку. Вы готовы? Я подвезу вас до вашей квартиры.

– Не надо, – говорит Фелисити, – я останусь тут. Барбара попросила. Она сказала, чтобы я постелила себе в гостевой спальне.

– В гостевой спальне разбито окно, – говорит Говард.

– Я знаю, – говорит Фелисити. – Я прикнопила к раме картонки.

– И вы останетесь прямо до субботы? – спрашивает Говард.

– Нет, – говорит Фелисити, – мне надо вернуться на квартиру, собрать вещи и сказать Морин. Она взбесится. Но я чувствую себя у вас в доме очень счастливой. Вы не против?

– Ну, я не уверен, что это такая уж замечательная идея, – говорит Говард.

– Не беспокойтесь, – говорит Фелисити, – я ничего от вас ожидать не буду. А просто буду тут, если вам от меня что-нибудь понадобится. Я сейчас чувствую себя очень благоразумной.

– Так-так, – говорит Говард, – еще какие-нибудь сюрпризы, о которых вам следует мне рассказать?

– Не думаю, – говорит Фелисити. – Ой, был звонок. Профессор Марвин звонил. Я ему сказала, что вы на психологической встрече, а он попросил, чтобы вы позвонили ему, когда вернетесь.

– Я позвоню прямо сейчас, – говорит Говард.

– Давайте я сперва налью вам чего-нибудь выпить.

– Нет, – говорит Говард. Он выходит из кухни в неосвещенный коридор, потом спускается по лестнице в полуподвальный кабинет. Занавески отдернуты; огни города светят внутрь. Он включает плафон и видит, что Фелисити, несмотря на ее бурную домашнюю деятельность наверху, выбрала время спуститься сюда и побыть здесь, так как рукопись его книги, которую он аккуратной стопкой сложил на своем столе, перед тем как уйти из дома утром, теперь снова разбросана в беспорядке вокруг шезлонга. Он слышит, как Фелисити двигается наверху и кастрюли лязгают в мойке, когда он садится в свое кресло за столом, тянется к телефону и набирает номер. Сквозь зарешеченное окно он видит снаружи привычные формы – прутья ограждения, зубчатый абрис домов, залитых натриевым сиянием. Номер набран, на другом конце снимают трубку.

– Кэрк, – говорит Говард. – Мне передали, чтобы я вам позвонил.

– Девушка, присматривающая за вашими детьми, очень компетентна, – говорит голос Марвина на том конце, – насколько я понял, она одна из наших студенток.

– Да, – говорит Говард.

– Я сожалею, что заставил вас звонить, когда вы только что вернулись с утомительной встречи, – говорит Марвин. – До чего же мои коллеги преданы своей работе, тогда как я, стыжусь сказать, посиживаю дома в тихом уюте. Боюсь, утреннее совещание совсем меня вымотало. И встревожило.

– Могу себе представить, – говорит Говард.

– Но я звоню не из-за этого, – говорит Марвин. – Со своими бедами я должен справляться сам. Нет, догадайтесь, чем я скоротал вечер.

– Не могу себе представить, – говорит Говард.

– Я просматривал эссе Кармоди, – говорит Марвин.

– Не самый увлекательный способ скоротать вечер, – говорит Говард.

– Да, – говорит Марвин, – скучное и утомительное чтение. Беда в том, и это причина моего звонка, что оно вызывает тревогу.

– Почему оно вас встревожило? – спрашивает Говард.

– Ну, – говорит Марвин, – вы когда-нибудь задумывались над тем, насколько труден и неясен наш метод оценивать работу студентов?

– Я часто осуждал его как предельно искусственный, – говорит Говард, – однако это наш метод.

– Попытка поместить человека на шкале достоинств, вынести вердикт, считаем ли мы, что он выдержал или провалился, попытка обрести объективные мерила.

– Хотя любые заключения на самом деле идеологически субъективны, – говорит Говард.

– Однако мы согласились попробовать, – говорит Мар-вин, – мы согласились, что можем достичь консенсуса в методе оценок.

– Не все мы, – говорит Говард. – Должен ли я заключить из этого, что вы ставите под вопрос оценки, которые я дал Кармоди?

– Я с вашего разрешения сформулировал бы это так, – говорит Марвин. – Не могли бы мы обсудить их неофициально и не в рабочие часы?

– То есть вы считаете, что эссе Кармоди вполне хороши?

– Нет, – говорит Марвин, – они плохи и проблематичны. Беда в том, что они уклончивы, не отвечают задачам, которые вы перед ним ставили. Но кроме того, они указывают на ум, проницательность и культурный охват. Проблема в том, как оценить уровень слабости и неудачи.

– Не вижу никакой проблемы, – говорит Говард, – они во всех отношениях никуда не годны.

– Я прочел каждый по три раза, Говард, – говорит Марвин. – При оценивании часто бывают расхождения, и выработаны способы разрешать несогласия. Мое впечатление сводится к тому, что вы не используете нашу изящную шкалу оценок с ее плюсами, и минусами, и вопросительными знаками плюс-минус с той искусностью, с какой могли бы. Так, я обнаружил, читая их, что я часто тут ощущал возможное «С», а там так даже «В» с минусом, где вы прибегаете к безоговорочному и сокрушающему «F».

– Так-так, – говорит Говард, – а с какой стати вы взяли на себя оценку эссе Кармоди?

– По полному праву, Говард, – говорит Марвин, – видите ли, и я не сомневаюсь, что вам это известно, в конечном счете оценки у нас выставляются не индивидуальными руководителями, но университетом. На практике университет – это совет назначенных экзаменаторов. И мы с вами оба экзаменаторы.

– Я не согласен с этим, – говорит Говард, – а потому не стану обсуждать с вами оценки Кармоди. Эти оценки могут обсуждаться только вкупе с его работой на моих семинарах, которую никто другой не видит и не может оценить. Я составил суждение о нем как преподаватель, и вы в любом случае должны доверять мне.

В трубке пауза, а затем Марвин говорит:

– Итак, мой неофициальный выход из положения вас не устраивает.

– Абсолютно, – говорит Говард. – Я не намерен снова заглядывать в эссе Кармоди. Я вообще не намерен в дальнейшем глядеть на Кармоди и допускать его на мой семинар.

– О Господи, – говорит Марвин, – Господи, Господи. Провалившийся студент. Но относится ли это к нему? Для этого требуется очень высокая степень неспособности.

– Я считаю, что Кармоди полностью отвечает всем критериям неспособности, какие только вы можете придумать.