Истории Дальнего Леса

К ней на ночной огонек заходило Лесное Эхо, и они обсуждали последние новости. Так и коротали время теплыми летними ночами. А может быть, это только казалось, что приходило Лесное Эхо в этот час ночного волшебства попить знатного малинового чая или обсудить новости Дальнего Леса и его окрестностей, которые уже завтра станут историей или просто пылью на нескончаемой и извилистой дороге судеб.

И было им абсолютно все равно: шел ли за окнами говорливый торопыга-дождик или ветра из знаменитого семейства Голдстрим гонялись наперегонки друг за другом по извилистым тропинкам леса. Вдвоем им было на удивление хорошо: норка рассказывала истории, а Эхо, из природной вежливости, всегда со всеми соглашалось, лишь изредка кое-что добавляя. Не в привычках Лесного Эха спорить с собеседником. А уж в сказочных местах Дальнего Леса и его окрестностей Лесное Эхо тоже было особенное, сказочно доброе и все понимающее.

Никто и не помнил точно то время, когда впервые появилось Лесное Эхо, но трудно было его не заметить. Оно постоянно предупреждало жителей леса об опасностях и не требовало благодарности, повторяло любимые слова тем, кто хотел их слышать снова и снова. Даже в том случае, если эти слова и не были искренними и правдивыми. Эхо милостиво и благородно увеличивало число лет, отсчитанных кукушкой, тем жителеям леса, кто по наивности своей все еще верил в эту примету. Но самому Эху было неимоверно одиноко. Реже стали ходить в чащобу звери, и заскучало Лесное Эхо.

Бывает такое вредное и пакостное чувство, когда кажется, что тебя начинают забывать. Одно утешение, что норка Анфиса приглашает по старой дружбе по ночам на свой знаменитый малиновый чай. И не в чае было дело: за свою долгую жизнь в сказочных краях перепробовало Лесное Эхо множество экзотических напитков. Главное — было в этих вечерних встречах с норкой удивительное душевное тепло, так что чайная церемония служила лишь повод ом. Да только начали происходить в лесу изменения. Исподволь, незаметно, но неотвратимо.

Завелся в Дальнем Лесу и его ближайших окрестностях какой-то непонятный лесной страх, забрался он в самую темную и мрачную чащобу и никуда не собирался уходить. Видно, понравилось ему держать в своих хватких руках Дальний Лес.

Пыталась норка выяснить по магическим каналам, но боги такими прозаическими делами не занимаются. Так что со страхами жителям Дальнего Леса разбираться самим приходилось. Без всякой небесной помощи и содействия, но с благословения. Как всегда и бывает.

И тут закралась в душу норки смутная догадка, что и сон ее ночной тоже прогнал этот противный и липкий страх, поселившийся в чащобе Дальнего Леса. Вот ведь какая незадача, чистая напасть!

А поутру все происходило как всегда, и даже Лесное Эхо не так грустило. Заходили в лес звери, и эхо старалось, по доброте душевной, доставить им всем радость. Повторяло за ними, делилось новостями, передавало приветы, смешило и радовало.

А к ночи опять появлялся непонятный страх, сон боялся идти к норке в домик, стоящий поодаль от основного жилого района. И опять не гас призывный огонек Анфисы, и Лесное Эхо знало, что его ждут.

Это не так уж мало — чувствовать, что ты кому-то нужен там, за пеленой дождя. И каждый вечер, после сумбурного дня, полного непонятной и ненужной суеты, приятно знать, что тебя кто-то ждет в маленьком домике на берегу Серебряного озера. Там уже и чайник вскипел, и можно удобно расположиться в мягком кресле и согревать душу беседой и малиновым чаем.

И с каждым днем Лесное Эхо все больше и больше было благодарно этому странному страху, который подарил ему такое удивительное счастье ночного чаепития с норкой. Даже в сказочном мире Дальнего Леса, как и в нашем мире, не бывает абсолютного добра или абсолютного зла. Вся жизнь состоит из полутонов, и в сумраке, на границе дня и ночи, добро и зло так часто меняются обликами.

Меж тем норка Анфиса уговорила жителей леса прогуляться всем вместе по ночному лесу. Умеют маги убеждать. И вот разношерстные жители Дальнего Леса дружно пошагали по извилистым ночным тропинкам. Даже Василий, прервав кажущуюся эпохальной работу над новой серией произведений, надев видавший виды малиновый берет, ходил вместе со всеми по лесу. Луна к этому времени уже появилась на небосклоне и освещала им путь, и Никодим старался, чтобы никакие осадки не выпали в эту ночь. И конечно, никакого страха в лесу они уже не повстречали.

Так всегда бывает: когда все вместе идут к общей цели, то для страха нет места.

Норка Анфиса, довольная тем, что страха в лесу вроде бы совсем не осталось, вернулась домой и искренне надеялась что наконец-то придет сон. Но не тут-то было!

В кресле, как грозовая туча, сидело Лесное Эхо, пришедшее вместо обещанного заморского гостя — сна из теплых средиземноморских краев.

— А я только что из леса, были в самой чащобе, и страха абсолютно ни у кого не осталось, — радостно сообщила норка. — Теперь-то уж, точно, и мой сон вернется. А то загулял где-то в лесной чащобе, забыл меня совсем.

— Твой сон к тебе обязательно вернется, — с грустью подтвердило Лесное Эхо, — а я опять останусь в чащобе в одиночестве, там теперь даже страха никакого не осталось. И никто не нальет мне малинового чая. А звери за день умаются и ночью спят. Ну, может, кто-нибудь из влюбленных зайдет. Только нечасто это бывают у нас в Дальнем Лесу.

— Об этом я и не подумала, — вздохнула норка, опускаясь в кресло. — Почему так в жизни происходит, прямо все как с моей прошлогодней шубой: в одном месте зашьешь — в другом порвется. Только ежик обрел крылья и полетел навстречу мечте, Василий загрустил. Василий свое призвание нашел — так теперь ты в меланхолии… Хочется всех сделать счастливыми, да не получается… Давай, что ли, березового сока попьем или, как прежде, чаю малинового?

— Давай чаю попьем напоследок, он душу согревает. И я пойду в лес, а ты спи.

— Давай.

— Тогда уж и мне чаю налейте, — раздался недовольный голос из шкафа.

— Ах, — вздрогнула норка Анфиса, — прямо страх божий. Кто там еще балует в шкафу? Чудище лесное, страх божий!

— Так страх и есть, — ответили из шкафа. — Вы же меня из чащобы выгнали да страхом прозвали. А потом довольные все были: нету, мол, страха совсем; мол, возьмемся за ручки, друзья, да и вроде как и не пропадем по одиночке. Тьфу на вас, глупые вы какие, как пробки осиновые поутру. Тьфу еще раз на вас всех.

Норка Анфиса и Лесное Эхо совсем смутились от стремительности появления чудища. Норка даже подумала, почему это осиновые пробки особенно глупы поутру. Неужели они к вечеру умнеют? Или у ее гостя такая чудная присказка?

Чудище лесное вылезло из шкафа и неожиданно оказалось премилым старичком с окладистой бородой и смешными усами, закрученными вверх. Двигался он основательно и не торопясь, по-хозяйски. Даже и не скажешь, что он прямо из чащобы. Весь такой аккуратно причесанный и приглаженный. Норка даже подумала, что он, со своими закрученными наверх усами, напоминает ей кого-то до боли знакомого. Потом норка Анфиса вспомнила, что видела она похожего старичка, правда, тот был живописец.

— Ты вот, к примеру, норка, называемая Анфисою, хотя и магический персонаж типа меня, но уж очень несознательная. Молода еще. Взяла моду ежиков в птиц превращать. Да еще то зайцем жирным обернешься, то благородным волком. Но не об этом я, а вот о чем: сама-то хорошенько подумай — ну не будет в чащобе страха. Совсем. И что? Будут звери ходить да бродить взад-вперед вместо того чтобы спать по ночам. Поломают весь заведенный порядок вещей. Вот ведь беда какая! Да и без страха-то разворуют всё в лесу, — продолжал ворчать Хранитель Леса, пугавший зверей все это время. — А вы? Ведь каждую ночь пили чай малиновый, и становилось вам немного легче жить, теплее. Ну а теперь что будет? Никакого микрокосмоса и интимного чувства меж вами не возникнет, расстройство да смута одна в душе останется. И одиночество.