Истории Дракона Вечности

– Люди? У них для этого слишком демонический вид.

Кодер покачал головой.

– И тем не менее. Пусть у некоторых из них восьмикамерные сердца… Кто может осуждать их за внешний облик? Явно не мы, отказавшиеся от естественного пути человека в угоду киборгизации.

Наклонившись вперёд насколько позволяли кандалы, я свирепо посмотрела на него.

– Легко же ты меняешь мировосприятие. Наверное, тебе было приятно, когда отрывали крылья.

Кодер заметно потемнел лицом.

– Крыльями дозволено обладать лишь служителям Расколотого! – грозно прошипел внезапно появившийся за моей спиной жрец. Красная шерсть на его загривке стала дыбом, глаза приобрели оттенок тёмного шоколада. Для наглядности он распахнул свои багровые перепонки, продемонстрировав их во всей красе.

– Откуда ты знаешь наш язык?

Жрец брезгливо осклабился.

– Ты настолько примитивно, создание. Разумеется, у нас и раньше были пленники. Ещё в те времена, когда вы были из плоти и крови, и использовали только протезы для усиления боевой мощи. Тогда таких, как ты, можно было пытать, и некоторые рассказывали нам много интересного о вашем Городе. Но мы повергнем эту Цитадель Мрака в прах, и справедливость Расколотого На Части восторжествует.

– Что ты знаешь о справедливости, жрец? У вас до сих пор существует кастовая система.

Ощерив неестественно длинные клыки, он вплотную приблизил своё лицо к моему. Щёлкнув зубами, жрец продолжил:

– А такие, как ты, и вовсе не имеют права на существование. Расколотый сотворил людей неравными. Жрец превосходит воина, воин превосходит добытчика, мужчина стоит выше женщины.

– Твои теории устарели. Социальное неравенство, гендерная бинарность – у нас всё это успешно преодолено. Точно так же, как многие другие проблемы.

– Глупости! Святотатство – идти против воли Расколотого. Он создал нас во плоти, дал нам потребности и чувства, чтобы через них мы приближались к совершенству. Нельзя искажать его замысел! Вся эта техника, имплантаты и цифровое сознание – кощунственны.

– Сказал человек, обладающий восьмикамерным сердцем, крыльями за спиной и глазами без зрачков.

Сильный удар по лицу откинул мою голову назад. Серебристые волосы, испачканные в грязи этого места, взметнулись лёгким облаком. Кодер, как заворожённый, наблюдал за ними. Мне показалось, что на его лице было искреннее раскаяние.

– Я не ощущаю боли…

– Радуйся, – огрызнулся жрец, – последним дням, проведённым в сознании. Потом тебя ждут тьма и огненная бездна.

Когда он ушёл, я села на пол, и свирепо уставилась на Кодера.

– Между прочим, вместо того, чтобы работать на них, ты бы лучше поискал отсюда выход. Тебя они не охраняют.

– У меня топографический кретинизм, – продолжая работать над созданием инструментов для моего зондирования, невозмутимо сказал он. – А здесь, в чреве земли, прорыта гигантская сеть подземных тоннелей. Один раз я уже заблудился, и местные с трудом спасли меня от клыков одной милой зверюшки. В отличие от наших братьев и сестёр, она не обладает разумом. Колоссальная тварь без видимых органов чувств, похожая на смесь доисторического ящера, чёрной вдовы и скорпиона пыталась меня сожрать. Бронированное тело, восемь ног, ядовитое жало и огромная пасть, полная жвал, выделяющих кислоту. Хочешь тоже попробовать побродить по коридорам? Не думаю, что ты пройдёшь дальше меня.

– Отпусти.

– Ты вообще ничего не знаешь.

С раздражением пнув стул, я прошипела сквозь плотно сжатые зубы:

– Так просвети меня.

– Возрождение.

Я иронически приподняла бровь.

– Что ты реально знаешь о нём? – продолжил он.

Я легла на пол и прикрыла глаза, наблюдая за передвижениями Кодера сквозь спутанные волосы.

– Сколько-то там тысяч лет назад случилось Возрождение. После этого мир стал таким, какой он сейчас.

– И ты даже не хочешь узнать, что произошло на самом деле? – вкрадчиво спросил Кодер.

– А что это изменит?

– Узнаешь, за что тебе предстоит умереть, – жёстко ответил он.

Справедливо, ничего не скажешь.

– А ты знаешь?

Он нервно огляделся по сторонам, и после этого ответил:

– Во время блуждания по коридорам, я нашёл комнату.

– Что ты нашёл?

– Комнату. Химико-биологическую лабораторию.

– Продолжай.

– Оттуда исходили клубы той ослепительно – белой тьмы, что распространилась повсюду, застив собой солнце и звёзды.

– К чему ты клонишь?

– Я понял причину, по которой Рыцари уничтожают этих людей.

Мне совершенно перестал нравиться этот разговор. По большей части, именно благодаря тому, что я поняла, к чему клонит этот лжец.

– Дело ведь вовсе не в простом конфликте идеологий, ты же знаешь? Ты очень умна, и теперь у тебя есть практически полный перевод с ассемблера на естественный язык.

После этого он замолчал и не сказал больше ни слова.

– Жестоко. Наша цивилизация всеми силами старалась избегать смерти и насилия, – произнесла я отрывисто и холодно. – Так почему именно я должна стать причиной её заката?

Он посмотрел на меня своим искренне сочувствующим взглядом, и сказал:

– Возможно, потому что это было предопределено.

– Ты от них научился подобным бредовым идеям?

Он покачал головой.

– Сама структура предопределения заложена в нашем геноме, который кропотливо и бесконечно исправляют нано-машины. Она присутствует и в учении, которое проповедуют Осиянные Энергией и Белые Люди. Как ты можешь говорить, что свободна, когда в тебе от рождения живёт призрак предназначения?

– Абсурд. Кому, как не тебе, знать, что программирование исходит из наших же предрасположенностей, а ошибки кода, как раз, приводят к появлению Рыцарей, Исцеляющих, и таких, как ты.

– Ошибки? А не закономерность ли то, что призвание Рыцарей заключается в борьбе с единственными врагами Города – клерикалистами, а Предназначение Исцеляющих – в помощи, по большей части, именно Рыцарям, ибо только они получают раны и болезни, когда выходят наружу, сражаться с антисциентистами?

– Как ты их назвал? Откуда ты знаешь оба этих имени?

Но он опять замкнулся, мой палач, погруженный в работу, которая вскроет мой мозг и уничтожит Город.

Эпизод IX

Спустя несколько томительных дней я начала чувствовать какое-то подобие боли не только в корпусе, но и в сознании. Окружающая атмосфера необратимо изменяла меня, превращая в рухлядь, хлам, не способный самостоятельно думать и передвигаться. Как только я перестану мыслить, я потеряю право на существование.

Безразличное отупение стало моей обыденностью. Как быстро, оказывается, деградирует человек в вынужденном бездействии. Я ничего не могла сделать с этим телом, обнажившим провода, сервоприводы и нервную систему перед безжалостной белой тьмой этого мира. Искусственная плоть сползала с меня, как ветхая одежда.