Истории из жизни

„Так поздно…“

Осознав, что она целый день провела в четырех стенах, девушка решила выйти хотя бы подышать свежим воздухом. Насколько это было вообще возможно в Интердике. Накинув поверх домашнего платья теплый халат, добытый как трофей в Базе Рентаса, Тея погасила лампу, явно не нуждаясь в её свете для того, чтобы выйти наружу.

Отринув идею постучаться посреди ночи, Юстиэль был готов развернуться и отправиться к себе на ночёвку, как дверь открылась сама собой. Целитель вздрогнул и невольно отступил на полшага, явно не ожидая подобного исхода событий.

— Тея? — он напряжённо всматривался в темноту, силясь разглядеть знакомые черты, которые много раз видел во сне, пока пребывал в обители. — Я вернулся.

Последняя фраза прозвучала глухим шёпотом с виноватой интонацией.

Алетейя медленно подняла голову. Словно до конца не веря в услышанное, предполагая, что ей почудилось. Что измученное ожиданием сознание сыграло с ней злую шутку. Но всё было взаправду.

— Юс… — сама не заметив как, девушка бросилась на шею целителю, сдергивая с него капюшон и всматриваясь в лицо, — Я так скучала…

Руки обхватили за поясницу, бережно обнимая. На показавшемся из-под рукава запястье красовалась розовая лента. И столько нежности было в этом простом прикосновении, что на миг перехватило дыхание.

Он был всё тот же — разве что чуть бледнее, а отросшие светлые волосы были собраны в небрежный, растрепанный из-за капюшона хвост. Изогнутые до этого к низу губы мягко улыбнулись, отчего в зелёных глазах заплясали знакомые искорки. Взгляд, в первые секунды показавшийся странно-тусклым, обрёл привычный блеск.

— Я тоже скучал, — прошептал Юстиэль, — Но теперь я от тебя никуда, разве что сама прогонишь.

Целитель тихо засмеялся.

— Глупый… — целительница укоризненно глянула на Юстиэля, но надолго её не хватило, губы снова расплылись в счастливой улыбке. — Ты же знаешь, что я люблю тебя… Пойдем домой, ты наверняка отдохнуть хочешь… Есть будешь? Я, правда, в последнее время мало готовлю, но могу сообразить что-то на скорую руку.

Тея потянулась к волосам, перебрасывая через плечо толстую косу. С тех пор, как она отправила Юстиэлю ленту, девушка принципиально делала другие прически.

А тот разжал объятия и осторожно приподнял её лицо за подбородок, чтобы наклониться и поцеловать в губы. Забытые ощущения зарядом тока пронеслись вдоль спины, когда Юстиэль выпрямился, машинально касаясь своего запястья. Коса Теи напомнила о том украшении, что он носил почти три месяца.

— Я обойдусь чаем. Ведь зная тебя… опять погрязла в отчётах и забыла про сон, — ответил мужчина и ослабил узелок, стянув ленту, после чего вложил её в руки целительницы, — Возвращаю… она помогла мне не сдаться.

Целительница прикрыла глаза, наслаждаясь поцелуем и едва не застонала от досады, когда он закончился.

— Завяжи сам? — попросила девушка, чуть отстраняясь и поворачиваясь спиной. Пальцы ловко расплели волосы и светлые пряди волной легли за спину, — Я ждала тебя. Мне кажется, что прошла вечность.

Юстиэль растерянно перебрал пальцами водопад волос, словно видел его впервые. А когда совладал с собой — осторожно собрал их в хвост у затылка и перевязал лентой, сделав на ней бантик — почти такой же, как и был месяцы назад.

— Время тянулось ужасно медленно, — согласно кивнул целитель и сунул руку в карман своего облачения. — Я помню все девяносто дней.

Он вытащил оттуда небольшую коробку и протянул её Тее из-за плеча так, чтобы девушка могла видеть вещицу.

— Это тебе. Не букет, потому что не гулял! — серьезно произнёс целитель, но по дрогнувшему голосу было ясно — он едва сдерживает смех.

Юстиэль не мог видеть широкую улыбку Теи. Ей были безумно приятны его прикосновения, и само его присутствие рядом наполняло истосковавшееся сердце счастьем.

— Что это? — чуть удивленно спросила целительница, благодарно глянув на жреца. Что бы ни было там, хоть камешек из гор, Тея была готова хранить это вечно. Взяв коробочку, жрица обернулась и осторожно открыла её.

Внутри обнаружилось небольшое, в ладонь высотой искусственное деревце. На изящных деревянных ветвях тихо шуршали блестящие листья, выкованные из какого-то серебристого металла.

— Я там вспомнил, что раньше был кузнецом… и вот каждый лист — это день в обители, — чуть смущённо проговорил Юстиэль, переводя взгляд с Теи на свое „творение“ и обратно. — Украшения… пошли на благое дело.

Целитель машинально коснулся своего лба, отодвигая загородившую его прядь. Там в брови больше не было металлических колечек.

— Какая красота… — восхищенно выдохнула девушка, любуясь искусным изделием. — Я и не знала, что ты такое умеешь… Очень красиво, Юс!

Алетейя глянула на целителя, качнув головой.

— Я так понимаю, что и там, — девушка кивнула на грудь Юстиэля, — Тоже больше ничего нет? Ну да ладно, не страшно… Идем в дом, уже холодно становится.

— И там, — эхом отозвался жрец и прикусил губу, припомнив, какими словами называл настоятеля, когда тот затребовал снять колечки. – Рад, что тебе понравилось. Пойдём…

Они перешагнули порог, сменив прохладную сырость Интердики на тепло и уют дома, пусть и пока что тёмного. Только сейчас Юстиэль понял, насколько устал физически и морально. Наконец-то ночь сулила не бесплодные попытки уснуть и вязкую дрёму под утро, а нормальный полноценный сон.

Устроив деревце на самой видной полочке, Тея занялась приготовлением чая. Мысли о работе улетучились, их полностью занял вернувшийся целитель. Вручив Юстиэля чашку ароматного напитка, Тея села напротив, буквально пожирая его взглядом.

А тот вдохнул аромат, прикрыв глаза. Чашку мужчина держал обеими руками, словно какое-то дорогое сокровище. Почувствовав на себе пристальный взгляд целительницы, он открыл глаза и улыбнулся, некоторое время с нежностью глядя на нее.

Юстиэль сделал маленький глоток, но даже его было достаточно, чтобы разлить по всему телу приятное тепло. Он поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее и бросил короткий взгляд на сумку, что небрежно бросил у порога, стоило лишь войти в дом.

— Боги… вот ради таких моментов и стоит жить, — уверенно заявил целитель, издав блаженный вздох, — никогда не пил чая вкуснее. Там — отрава жуткая, — уже шёпотом поделился он.