Истории из жизни

— Дай… хоть узелок завяжу, — предложил он и протянул руки к конструкции из бинта, что сооружала Тея. А потом, тщетно пряча улыбку за дрожащими уголками губ, Анжей зашептал:

— У кепры боли, у каллидона боли, а у Теи — заживи.

Бардесса заулыбалась, а потом потянулась вперёд и поцеловала следопыта в макушку.

— Теперь мне значительно легче… — Алетейя и не старалась скрыть улыбку и распиравшие её эмоции. Сейчас всё, что происходило между ней и следопытом находило ярчайший отклик у душе артистки. Конечно, она всегда ощущала эмоции рядом с Юстиэлем. Но сейчас всё было по-другому. Заново.

Анжей не переставал удивляться. Он был уверен, что сморозил какую-то ерунду, но она вызвала совершенно неожиданную реакцию со стороны Теи. Это и смущало, и радовало одновременно. Убийца вскинул взгляд на девушку снизу вверх. Положение было непривычным, потому он поспешил выпрямиться.

— Отнести тебя на диван? Или позавтракаем, — его прямолинейность никуда не делась, даже невзирая на удивление.

— Давай позавтракаем, а там может и нести не придется, я ударную дозу аделлы положила, — задумчиво произнесла Тея, — Только у нас на завтрак один чай, ничего больше я сделать не успела. Так что придется тебе взять на себя эту нелегкую долю по изготовлению провизии.

— Тогда сиди, я займусь, — неожиданно легко согласился Анжей и направился к холодильному шкафу. Хотя он и не помнил за собой особых кулинарных навыков что в этой жизни, что в прошлой.

— Ну… оладьи я вряд ли сумею, а вот какие-нибудь гренки с… о, может вот с этим?

Убийца вытащил на белый свет нехитрый набор продуктов. По части нарезки проблем не возникло никаких. Вскоре на столе возник салат из остатка овощей, а на сковороде грелось масло для поджарки хлеба.

Тея уперлась локтями в стол и положила руки на сцепленные ладони, любуясь, как Анжея занимается готовкой. Было в этом что-то неуловимо уютное и домашнее.

— А ты хорошо смотришься на кухне. Не хуже, чем у кибелиска, — пошутила девушка, откинувшись на спинку стула. — Я бы наблюдала тебя тут почаще.

Убийца замер на мгновение и едва не выронил лопатку, которой до этого переворачивал кусочки хлеба на сковороде. Он стоял спиной к Тее, потому та не могла видеть, как от удивления округлились глаза и изогнулись брови.

— Ты погоди, — явно смущённо пробормотал Анжей. — Может это ещё есть будет нельзя.

Он положил по куску сыра на хлеб, дождался пока тот подтает и снял горячие бутерброды на тарелку.

— Я сомневаюсь, что можно испортить сыр и хлеб, — пожала плечами девушка. Она подтянула ноги к себе и в итоге уселась на стул, скрестив их под собой. — Пахнет, по крайней мере вкусно…

Алетейя нетерпеливо поёрзала, ожидая, когда убийца закончит и можно будет опробовать бутерброды.

И наконец Анжей закончил приготовления. Теперь на столе помимо миски салата и чайника встала большая плоская тарелка с несколькими бутербродами. Расплавленный сыр причудливым кружевом сползал с краёв хлеба.

— Ну… приятного аппетита, — как-то не слишком уверенно пожелал убийца. Он и впрямь сильно сомневался в своих кулинарных способностях, в новой жизни это был первый опыт.

Бардесса тут же ухватила один из бутербродов и откусила от него солидный кусок.

— Ммм…на фкуш тоэ фкушно, — толком не прожевав, похвалила девушка. Впрочем, по исходящим от неё эмоциям было и так ясно, что ей понравилось. — Ты молодеш!

Анжей улыбнулся, всё ещё чувствуя себя немного неловко. Готовка завтрака была чем-то совершенно диким для убийцы.

— Старался, — честно признался он, но прежде чем взять бутерброд, разлил чай по чашкам. И только потом принялся за еду.

— Я вижу, — заулыбалась бардесса, утолив первый голод, — Ты у меня большой молодец.

Похвала, пусть и за такую мелочь, прозвучала довольно естественно. Тея в принципе старалась сейчас поощрять любые проявления Анжея, будь его собственная инициатива или же исполнение её просьбы.

Потихоньку неловкость и смущение сходили на нет. Следопыт осознавал, что ничего эдакого в общем-то не случилось, и готовка бутербродов и салата — это обычное дело внутри… семьи.

Завтрак продолжался, тарелки постепенно пустели.

— Как ожог? Уже поменьше болит? — допив чай, спросил Анжей.

— Вроде да, — прислушавшись к себе, кивнула Алетейя. — Даже можно сказать, что совсем не болит…аделла творит чудеса.

Тея отставила тарелку и потянулась к бинту на своей ноге. Ткнув в него пальцем пару раз, девушка принялась деловито его разматывать.

— Хорошо, иначе вместо Герхи пришлось бы остаться дома, — серьёзно заявил Анжей и встал из-за стола.

Он опомнился только у мойки, в которую сгрузил всю использованную посуду, мыть которую вовсе не планировал сию секунду. Однако будто сработал какой-то… рефлекс. В прошлом Юстиэль часто занимался мытьём тарелок.

Анжей покачал головой и включил воду, принимаясь за дело.

— Эй, ну мне же не отрезали ногу, в конце концов, — миролюбиво произнесла бардесса, — С чего бы отменять поход в Герху… тем более, что там особо напрягаться не надо. Сидишь себе за столом, тебе вкусности приносят, наливают… Красота.

Алетейя мечтательно улыбнулась, предвкушая хороший вечер.

— Уже хочу туда.

— Полетим обязательно, — закивал Анжей и, повернув голову вбок, улыбнулся девушке, а потом продолжил воевать с посудой.

— А так мне сегодня нужно явиться в Маргос, — тон убийцы оставался спокойным и ровным, только он сам знал о непривычном и не слишком приятном колючем комке в груди. — Что-то решить с верховным жрецом и… подписать отказ «Багровому пику». Если затяну, со штрафами потом не расплачусь.

Тея помрачнела. Отведя взгляд, она некоторое время молчала, а потом осторожно спросила:

— Ты уверен? Я ведь не могу тебя… удерживать. Если ты хочешь, ты можешь делать то, что сам считаешь нужным, — пусть эти слова дались ей не легко, бардесса всё же произнесла их вслух. Она считала, что так будет правильно.

Анжей молчал, по третьему разу натирая полотенцем одну и ту же тарелку. Чем ближе подходил срок принятия важного решения, тем меньше целитель душ спал ночами, разрываясь между вернувшимся прошлым и привычным настоящим. Разумеется, Тее об этом знать не полагалось.

— Я люблю небо, ты знаешь, — наконец заговорил Анжей и медленно повернулся к бардессе, уперевшись поясницей в столешницу. На его губах появилась странная улыбка — с налётом тоски и отчасти виноватая. Убийца продолжил:

— Но я не могу улететь, бросить тебя и этот мир после всего, что узнал. И уже битую неделю пытаюсь понять, как быть и что с этим делать дальше. Мне кажется, отказаться от полёта будет правильно.