Истории о Призрачном замке. Кровь, пепел и огонь. Книга пятая

Вот в просвете между домов показалась фигура ребенка – он полз, извиваясь, и кричал. Муно понял, что тоже кричит. Он смог, наконец, оторвать пальцы от опоры и начал спускаться. Руки дрожали, поэтому делал он это медленно, хотя и старался изо всех сил, сжав до боли зубы.

– Муно, Муно! Оставайся наверху, мой мальчик, прошу тебя!

Он увидел бегущую по пустырю мать. На руках у нее сидел младший брат, ему недавно исполнилось три года. Мать подбежала к опоре и попыталась вскарабкаться наверх, но у нее ничего не получалось. Она плакала и умоляла Муно оставаться наверху, и поднимала над головой свое дитя.

А потом газ проник в ее лёгкие и они оба погибли.

Муно кричал и полз вниз, ломая ногти. Только в пяти метрах от земли его инстинкт самосохранения сработал, сковав мышцы ужасом. Так он и просидел почти до самого вечера, пока не нашел в себе силы двинуться дальше.

Он похоронил на заднем дворе мать, отца, пятерых братьев и двух сестер, дядю и тетю, пса, трёх котов и морскую свинку, поставил на могилу крест и побрел прочь. Мимо купленных им под классы помещений, мимо покрытых ужасными язвами трупов взрослых и детей. Мимо цилиндров, упавших с вертолетов.

Муно никто не ждал и не искал. Он остался один в этом мире, и не знал, куда идти. Он сел на чей-то мотоцикл и поехал по дороге – просто, чтобы продолжать двигаться.

Мимо него проносились машины с мигалками и военные грузовики, спешащие в Путаройю. Муно стал смеяться – громко и зло, и никак не мог остановиться. Спешить уже поздно, думал он. От смерти не убежать, как ни беги. Ведь она не гонится за тобой, а ждет впереди. Жители Путаройи больше никуда не идут, их путь окончен.

Его немного отпустило, и он остановился возле закусочной. Вошел внутрь и сел за столик, как делал много раз до этого. В голове было пусто, но из этой пустоты то и дело выплывали ужасные картины недавних событий. Подошла официантка и что-то сказала, но Муно ее не услышал. Посмотрев в его пустые глаза, девушка молча удалилась. За соседним столиком сидела группа военных, они сделали большой заказ, нужно было торопиться.

Солдаты о чем-то беседовали. Муно слышал их, но не слушал. Молодой солдат сказал, глядя в окно на проезжающие мимо машины с мигалками:

– Говорят, вертолеты летели со стороны авиабазы Гуро.

– В Путаройе стало слишком много вольнодумцев из черного конгресса, – ответил другой.

– Давно пора было с ними разобраться, – бросил кто-то. Первый солдат осторожно спросил:

– А правда, что их отравили газом?

– Не знаю. Может, и правда. Всем скажут, что случилась авария, и делу конец.

– Не будут наглеть, – подытожил офицер.

Муно вышел на улицу, сел на мотоцикл, развернулся и поехал назад. На развилке он повернул в сторону Гуро.

Ему было все равно, убьют его или нет. Муно хотел побыстрей добраться до того поворота, за которым его ждала смерть. Он спешил с ней встретиться, но она убегала, оглядываясь и маня костлявым пальцем.

Муно проник на авиабазу прямо посреди дня через дыру в заборе, как бездомный пес, до которого никому не было дела. Ангары, казармы, взлетно-посадочные полосы – все лежало перед ним как на ладони. Возле цистерны с горючим стоял бензовоз, из него перекачивали топливо для вертолетов. Дежурный на вышке глядел в другую сторону.

Муно никогда раньше не стрелял. Он прошел через пустырь, добрался до бензовоза и проник в кабину. Кто-то оставил в ней автомат. Муно взял оружие и выбрался из машины. Обойдя тягач, он увидел двух бойцов – они разговаривали, следя за уровнем горючего в цистерне. Муно выстрелил дважды, затем отстегнул толстый шланг – керосин широкой струей полился на землю. Диверсант сел в бензовоз, отъехал немного в сторону и снова выстрелил. Топливо воспламенилось. Он сел за руль и покатил в сторону трехэтажных казарм, стоящих друг напротив друга. Муно заехал во двор между ними, вышел, застрелил человека в форме, который что-то кричал ему, открыл вентиль, поджег кусок ветоши и швырнул на землю, после чего развернулся и пошел прочь. Он едва успел отойти на безопасное расстояние, как бензовоз взорвался. Ударная волна опрокинула оба здания, начался сильный пожар. Муно заметил, что по нему стреляет солдат на вышке – он остановился, прицелился и с третьего выстрела сбил стрелка с насеста. Больше ему никто не мешал. Цистерны с авиационным керосином пылали. Кричали горящие люди, выла сирена. В суматохе он успел покинуть авиабазу, никем не замеченный.

Заночевал Муно в расселине посреди пустоши, укрыв мотоцикл сухой травой. Он спал, и ему ничего не снилось. Муно Садриани искали всю ночь, но не нашли. А на утро он снова сел на мотоцикл и погнал вперед – ему нужно было в город. Туда, где есть компьютер и интернет.

***

– Это стало для меня наркотиком, – сказал Муно, глотнув воды из протянутого Гектором стакана. – Я думал, что успокоюсь после того, как убью всех, кто отвечал за газовую атаку, но это был самообман. Я прикончил всех – даже министра. Даже советника президента, застрелил его прямо в кровати.

Он снова откинулся на подушку, поднял руку с растопыренными пальцами и стал разглядывать узловатую ладонь.

– Все время болят. Каждая косточка.

– Это можно вылечить.

Муно горько усмехнулся.

– Тело. Оно болит и стареет. Почему Фаркаст не дал мне умереть тогда? Это было жестоко.

Хронвек пожал плечами:

– Предвестник способен испытывать жалость только к самому себе. Расскажите, как вы познакомились?

***

Ему дали прозвище – Линчеватель.

Убив советника президента, Муно собирался покончить и с самим главой государства, но в процессе сбора информации о новой цели узнал, что тому было неизвестно об атаке на Путаройю.

Ночью Муно снились мертвые дети. Они сидели в классе с новенькими партами и слушали голос учителя, который смотрел на них с экрана телевизора. Они все были мертвы, их тела покрывали язвы, а распухшие лица отливали синевой. Учитель рассказывал о химическом строении молекулы иприта.

Муно проснулся весь мокрый и долго не мог вздохнуть. Он оделся, вышел на улицу и побрел в ночи, будто привидение. Навстречу ему попались солдаты – они были пьяны. Возможно, если бы он прошел тогда мимо, все бы закончилось. Но тут они начали обсуждать последнее задание, ругаясь и хохоча. В приграничных районах зачистки все еще проводились, до конца апартеида было ещё далеко.

Муно достал пистолет и расстрелял их всех. Восемь человек остались лежать на земле, а Муно Садриани вернулся в мотель и заснул как убитый.

Его ловили по всей Африке. Линчеватель был жесток, непоследователен в своих действиях и совершенно неуловим. Муно семь лет наводил страх на милитаристов, его незримое присутствие оказывало сдерживающий эффект во время рейдов и облав. Он не щадил ни солдат, ни офицеров. Муно убивал их на заданиях, в увольнении или прямо в расположении части, если считал, что они того заслужили.

Он стал неизвестным террористом номер один – о нем не говорили в новостях, так как Линчеватель был карающей рукой угнетенного большинства. Спецслужбы сформировали отдельное подразделение, чтобы поймать Муно Садриани, но он продолжал свое кровавое дело. Однажды он сидел в кафе, дожидаясь продавца оружия, и услышал разговор двух женщин. Они обсуждали историю месячной давности – облаву полицейских на бедный район. Искали тех, кто скрывался от переселения.

– Они меня держали за руки, один начал стягивать штаны, и тут в дверь заглянул солдат и говорит: «Хотите, чтобы вам Линчеватель глотки перерезал?» – шепотом рассказывала молодая негритянка. Ее подруга прикрыла рот рукой и спросила: