Истории Раймона Седьмого
Шрифт:
Девчонки тоже пытались расколоть меня на предмет разговора с директором, но я был непоколебим- сначала я сам должен был всё обдумать и выстроить линию поведения. Не хотелось мне их вмешивать . Маленькие ещё, вот через сотню- другую лет…
В моём почтовом ящике что-то лежало.
– Очередной спам,- вздохнул я, открывая ящик. Конверт, грязный и помятый, на лицевой стороне, вместо адреса и прочей лабуды крупно написано корявым почерком «Раймону Седьмому, графу Тулузскому». Оба-на! Вообще-то в миру меня называют несколько иначе…от кого бы это?
История пятнадцатая. Сонно-непонятная.
Я сунул конверт в задний карман джинсов и
– Хозяииин, а хозяин!
– Чего вам, есть хотите? Сейчас, чайник вскипит, и чаю попьём с пирожными.
– Ну хозяин…
– Не нукай, не запрягла! Что, интересно, да?
– А то,- Акулька нервно шмыгнула носом, Дунька терпеливо молчала, но её выдавали пальцы, теребящие клёёнку.
– Ладно, нате,- я положил письмо на стол. Оно выглядело ничуть не лучше, чем раньше- грязный, мятый, криво надписанный конверт.
– Лесом пахнет,- авторитетно заявила Дунька, взяв конверт в руки.
– И речкой,- добавила Акулька.
Я отобрал у них конверт и понюхал. Ничего не понял, выудил из ящика ножницы и аккуратно разрезал конверт сбоку. Вытащил из него сложенные вчетверо бумаги, развернул…мать моя женщина! Свидетельства о рождении, выданные администрацией Городеньевского сельского поселения. Водяницына Евдокия Всеволодовна и Водяницына Акулина Всеволодовна. Оригиналы. Я потряс конверт, оттуда вылетела четвертушка тетрадного листа, на которой тем же корявым почерком было выведено: «Береги». Всё.
– Дедушка прислал, с нашими,- Дунька снова понюхала конверт.
– И как нашли только,- озадачилась Акулька.
Я вспомнил, как в Шишигине демонстрировал свой паспорт и нисколько не удивился.
Чайник начал закипать, когда на улице зашумел дождь. Сначала капли шлёпались редко и увесисто, потом их стало больше…больше…вскоре за окном стоял сплошной гул. Я выключил чайник .
В дверь кто- то постучал. Потом позвонил. Я вздохнул и поплёлся открывать.
– Хозяин, а хозяин!
– Чего вам?
– Ты это…в общем нам тут мало, ты к себе не зови!
– Жадины мелкие,- пробурчал я и отпер дверь. На пороге стояла Маша, стряхивая с зонтика дождевые капли. Ниже пояса на ней сухой нитки не было.
– Манька!- я схватил её в охапку,- Мань, куда пропала, я соскучился, как не знаю кто!
– Я тоже, поставь меня на пол, граф!- Маша засмеялась.
– На тебе сухого места нет.- забеспокоился я,- пошли, я тебе одёжку другую дам.
– Я в твои знаменитые штаны не влезу,- засмеялась Маша,- я не такая перемотина как ты!
– Ничего, другие найдём.- я был в какой-то эйфории, сам не понимая почему.
Через полчаса мы всей дружной компанией пили чай с пирожными . Девицы усилено пихали меня ногами под столом и строили умильные рожицы. Я делал вид, что ничего не замечаю, и в красках живописал Маше наши школьные похождения. Ну, приврал малость, для драматического эффекта…кто не без греха!
– Знаешь, граф,- серьёзно сказала Маша, когда чай был выпит, а всё вкусное съедено и девицы тихонько удалились в свою комнату, усиленно подмигивая мне на прощание,- а она где то права, эта тётка. Ты и правда, какой-то другой.
– В смысле?- удивился я. Я поставил только что вымытую тарелку в сушилку и повернулся к Маше. Она смотрела на меня без улыбки, как-то немного грустно.- Мань, мы ж сто лет друг друга знаем, что во мне не такого?
– Я не знаю, как сказать,- она стиснула руки,- понимаешь, граф, ты всегда был какой-то особенный. В стороне от людей. Я ещё в художке заметила. Когда все толпой, а
ты сзади, и всегда один. Я поэтому к тебе и подошла тогда, думала, тебе плохо, что ты один.– Мань, понимаешь,- попытался объяснить я,- я не люблю человечье стадо, я какое-то не общественное животное. И одному мне тоже плохо. Правильно ты думала. Я, конечно врун и трепло, но вот ты мне очень нужна.
Маша подошла ко мне сзади и обхватила меня за пояс.
– Одни кости,- констатировала она,- совсем тебя загоняли.- она потёрлась щекой о мою спину.
Я повернулся и обнял её.
Ночью мне приснился сон. Ничего необычного в нём не было, сон был давно знакомый и выученный наизусть- я иду по тропе, слева- кирпичная стена, справа- высокая трава и за полосой травы- лесок. Я иду, тропа приводит меня к дыре в стене, я перехожу на другую сторону и ничего не меняется- стена, тропа, трава и лес, только теперь стена не слева а справа. Бессмыслица какая-то. Сегодня сон несколько видоизменился- вместо дыры в стене вылез на тропу синий шкаф и захлопал дверцами, приглашая внутрь. Я старательно обходил его и так и эдак, но синий гроб не отставал, потом он таки погнался за мной и я проснулся в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем.
В комнате было темно, Маша тихо сопела мне в ухо. Я лежал, боясь пошевелиться, вдруг разбужу? Хотелось курить с какой-то совершенно ненормальной даже для меня силой. Я осторожно нашарил рядом с кроватью штаны и потихоньку сполз на пол.
– Куда?- сонно спросила Маша.
– Курну пойду.- виновато ответил я. Она что то мурлыкнула в ответ и отвернулась к стене.
Я сидел на кухне у открытого окна и курил. Дождь закончился, и в окно тянуло холодом, всё таки уже август…вторая половина. Скоро осень. Я думал, как глупо- испугаться синего шкафа, пусть даже и во сне. И что я к ним пристал? Стоят себе, никого не трогают. Хотя…может они по принципу- нас не трогай и мы не тронем? А почему тогда? Альбина Занкевич их трогала что ли? Тут я треснул себя по лбу- те жуткие картинки, я узнал руку! Я же видел работы Занкевич, пусть ранние, ученические, но такой почерк спутать невозможно! То есть она рисовала по ночам эти ужастики, а потом их маскировала? Зачем? Глупо как-то получается. А завхоз? Логичнее было прибить меня, я же сжёг плакаты, она просто рядом стояла. Но перед этим мы говорили о шкафах, и она отправила меня к директору. Ничего не понимаю.
В кухню вошла Маша. Она завернулась в одеяло, и его край волочился за ней по полу, как шлейф.
– Хорош дымить,- она сладко зевнула,- пошли спать. А то я одна мёрзну.
– Мань,- сказал я,- у меня картинка не вытанцовывается…
– Излагай,- она села на табуретку, подобрав одеяльный шлейф. Я изложил свои соображения и факты. Маня обладала критическим взглядом на мир, и частенько давала мне, бестолковому идеалисту, хорошие советы.
– Нет,- после недолгого размышления заключила Маша,- чего -то тут не хватает… неполная картинка, вот и не вытанцовывается. Но я так думаю, что надо открыть второй шкаф.
– Я пробовал, не вышло. Ты думаешь, там что- то важное?
– Я не знаю, давай до завтра?
– Ну, давай…
– Кстати, ты знаешь, что мои родители решили меня познакомить с ооочень приличным молодым человеком?- хитро усмехнулась Маша.
– Чего?!- я чуть не свалился со стула,- зачем? А я что, не приличный что ли?
– Неа,- Маша помотала головой,- ты абсолютно неприличный! Они конечно к тебе привыкли, но тем не менее не о таком зяте мечтают!
– Мань, чем я им плох-то?- я был искренне возмущён,- я вежливый, хорошо воспитанный, творческий, из хорошей семьи, да, и квартира у меня своя…