Истории СССР
Шрифт:
Мы так сдружились с Хряпой, что всей нашей компанией встречали Новый год у него. Все сильно перебрали водочки за старый год, а залив на неё с первым ударом кремлёвских курантов Советское Шампанское, сразу слетели с катушек. Места у Вити было много и до утра мы искали по углам друг друга. Наташка Варшакова, потеряв в прошедшем году, вертикаль, извивалась в танце, приглашая из постелей всё новых кавалеров. Оттанцевав свою партию, кавалеры падали в осадок. Экран телевизора светился неоновым светом. Голубой огонёк давно угас. С Новым 1975 годом, товарищи! С новым счастьем!
Летом весь Ленинград стоял на ушах, город был «баскетболен». Спартак вышел в финал первенства СССР и предстоял матч с ЦСКА в Юбилейном. Лишний билетик начинали спрашивать от метро «Горьковская» и «Петроградская». У Юбилейного было не протолкнуться. Витя сделал нам пригласительные билеты, и мы с Вовкой сидели как белые люди. Матч походил на смерч из тел длинноногих красавцев между двумя баскетбольными стойками. Болельщики не успевали вертеть
Саша Белов уже третий год был звездой первой величины. Он подъезжал к «Астории» на своей белой «Волге» и согбенный швейцар выбегал открывать дверь его машины. Вокруг моментально собиралась толпа, и Саша полчаса подписывал всякие фотокарточки и журналы. В «Астории» всё приходило в броуновское движение, которое успокаивалось только спустя десять минут после его отъезда. Жил Саша на Зверинской в скромненькой, не по его величине, квартирке. Такой же детской выглядела на нём и вся одежда. Простых-то людей в стране не могли прилично одеть. Что уж говорить о гигантах. Все жадно ждали заграничных поездок. Выиграв первенство СССР, ребята должны были участвовать в матчах Кубка Евролиги. Но, выехав на Запад, можно было только глазеть на витрины. Суточные им платили мизерные, а купить хотелось всего и на всю оставшуюся жизнь. Для смелых оставалась только контрабанда. Беда, что, даже решившись на провоз какого-то товара за границу, его там надо было ещё продать. А это уже дело нелёгкое. По слухам, далеко непроверенным, там можно было продать чёрную икру, кубинские сигары и пару матрёшек. И то с этим надо было побегать. Никто не станет у тебя покупать с рук незнакомый товар, да ещё за большие деньги. Купца надо найти, купцу надо выгодно предложить и получить с него не фальшивые деньги. Бывали случаи, когда нашим, дрожащим от страха спортсменам или артистам, втюхивали фальшивую валюту и кидалово было обеспечено. Никто и настоящую-то не видел, приехав страну в первый раз. А тут фальшак. Его можно было прочухать только в том универмаге, где будешь расплачиваться за шубу для своей жены.
В Ленинградской правде в январе 1975 вышла статья о том, как я готовлюсь к соревнованиям на первенство города с моей большой красивой фотографией. А вверху маленькая заметочка о поражении нашего СПАРТАКА в Италии, где лучшим в нашей команде был Саша Белов и Арзамасков. В следующий раз команда выезжала на международный матч, и таможня неожиданно объявила тотальный досмотр. Всех пропустили, но на площадке осталась одна «лишняя» сумка. В ней было несколько древнерусских икон. Зоркие сексоты вовремя добыли и донесли точные сведения о готовящейся контрабанде предметов искусства, принадлежащих советскому народу. Вовремя спохватились беречь иконы, поняли, что многовато пожгли дровишек, а они, оказалось, больших денег стоят. Дотошные следователи быстро установили хозяина «ничейной» сумки. Им был всеобщий любимец, олимпийский чемпион Мюнхена 1972 года, мастер спорта международного класса, нападающий СПАРТАКА и сборной СССР Александр Белов. Теперь ураган разразился не в Юбилейном, а в Смольном и в КГБ. Сашу Белова лишили всех званий и наград, запретили выступать за команду и предали партийной анафеме. Они запятнали его позором, как спекулянта и барахольщика. Его «убили». Они сделали из него хряпу. Так собирают в корыто траву и крошат её топорами для корма свиньям. Он умер не сразу. Смертельная рана саднила и кровоточила три года. В автомобильной аварии разбился Витя Храповицкий. Не сразу умер и его тренер — Владимир Петрович Кондрашин. Похороны питерского баскетбола были долгими. Саша так и не успел купить жене шубу, себе нормальное пальто, построить дом с высокими потолками, под стать его величию.
Post Scriptum.
В августе 1975 года закончил юридический факультет ЛГУ имени А.А. Жданова и поступил на работу в КГБ молодой коммунист Владимир Путин. Его сослуживцем и товарищем стал Владимир Оськин. Они сидели в одном отделе и разбирали анонимки, которые самозабвенно строчили друг на друга граждане СССР. По Невскому проспекту сновали туда-сюда фарцовщики. Фарцевать им разрешали с тем условием, что они будут доносить на своих товарищей. Кто бы чего не купил — в КГБ всё было известно. Их большим другом по спортивной площадке стал игрок прославленного «Спартака» Владимира Петровича Кондрашина — Юра Павлов. Они самозабвенно любили игру в баскетбол и проводили на площадке всё своё свободное время. А свободного времени у них было мало. Нужно было строить коммунизм, бороться за чистоту рядов наших советских спортсменов, за честь Родины.
А в 1996 году судьба принесла меня в Баскетбольный клуб «Спартак» на работу в качестве гениального директора. Будучи человеком, воспитанным питерской улицей, я приехал под благословение к Владимиру Петровичу Кондрашину.
Радость свою он скрывал плохо. Ученички задвинули его на галёрку. Петрович был не здоров и переживал это с удвоенной обидой. Я уговорил его возглавить свою родную команду на Кубке имени Александра Белова. Те самые кагэбэшники, которые погубили Сашу, теперь лили крокодиловы слёзы и помпезно чтили его память.Я спросил Владимира Петровича совета.
— А что Вы можете? Вы ничего не можете! Что Вы Павлова можете снять?
— Всё ведро не выпью. Но отхлебну много — ответил я.
Петрович рассмеялся. А потом махнул рукой. Вроде как благословил. Отхлебни, мол, сколько сможешь. Ты человек не чужой. На баскетбол ходишь.
Поначалу моего правления финансировал команду московский бизнесмен Шабтай Генрихович Калманович. Мы с ним как то быстро сошлись и думали расширять общий бизнес. Но интриги в Смольном по приватизации недвижимости, исходившие от вице-губернатора Михаила Маневича, плясавшего под грузинскую дудку нам помешали. Прошла команда оставить Колмановича при своих. Я искренне сожалел об этом, но подчинился. Шабтай переключился на женский баскетбол и нас с ним ещё ждала там встреча.
Оськин с Павловым год продержали команду на деньги «Пулково», но те проворовались и в баскетбол больше играть не захотели. Баскетбольных воротил бандиты тоже начали метко отстреливать. Получив однажды заказ на ремонт Большого проспекта на Васильевском острове, я уже потирал ручки от предстоящего транша от спонсора и уговаривал игроков подождать зарплату за два месяца. Но спонсора Багаева убили на следующий день и денежки растворились в револьверном дыму. Игроки «Спартака», ведомые главным тренером Александром Харченко, демонстративно объявили забастовку, отказавшись играть матч с московским «Динамо» в зале Академии имени Можайского. В «Спартаке» вспыхнуло восстание «рабов».
Павлова сняли, поставили Римаса Эндрияйтиса. Он хорошо знал игру всех клубов чемпионата, грамотно организовывал подготовку, умно вёл игру. Вернули многих ребят, разъехавшихся из-за безденежья в другие клубы. Главный и единственный спонсор клуба Константин Михайлович Мирилашвили не скупился на деньги. Не пожалел бы ещё пять тысяч долларов, заняла бы команда третье место. Федерация баскетбола новой России поставила всё на коммерческую основу. Но и пятое стало для тех времен, когда «Спартак» сидел на одиннадцатом месте, большим успехом. На другой год КМ замахнулся на большее и пригласил главным тренером Юрия Селихова. Пиво без водки — деньги на ветер. Без Кондрашина «Спартак» — чистое «динамо».
Теперь баскетбольный турнир памяти великих кудесников баскетбола Александра Белова и Владимира Кондрашина проходит ежегодно в Юбилейном шумным городским праздником. Без оглядки на таможенные барьеры. А они, кудесники, лежат рядышком на Северном кладбище, светлая им память, и никому не мешают.
Сифилитик
Партия — Ум, Честь и Совесть нашей эпохи, эпохи коммунизма.
Воскресение — хороший день. Советские люди в воскресение отдыхали. Валялись полдня в кровати, долго и много завтракали, поправляли голову после субботних застолий в гостях. Суббота — очень хороший день. В субботу советские люди долго спали, собирались в гости, а в гостях сидели до утра, без оглядки выпивали и закусывали, помня, что завтра воскресение и можно будет, не спеша на работу, поправить голову — опохмелиться и поесть чего-нибудь жирного. Но самый лучший день — пятница. После работы советские люди устремлялись от опостылевших супругов к своим любовницам и любовникам, искали острых ощущений, новых знакомств и приключений. Дома, как водится, врали, что задержались на работе. Да мало ли что врали. Собрание было. Профсоюзное, комсомольское или партийное. А потом ходили подарок начальнику покупать ко дню восьмого марта. Уж чему — чему, а врать коммунисты народ научили. И к этому времени страну охватила эпидемия банно-сауновского вранья. То есть стало модным ходить в сауну. Все врали, что ходят туда мыться. В саунах пили, ели и, конечно, вступали в интимные связи с малознакомыми женщинами. Нет. Проститутками их ещё не называли. Это были просто новые знакомые. Пригласить девушку в сауну было престижно. А отказаться от приглашения в сауну девушки не могли. Мёдом там, что ли было намазано? Сауны строили поначалу в спортивных залах под псевдонимом восстановительного центра. Потом сауны стали строить в самых модных гостиницах города. Сказывалось влияние финских туристов. Пятница — самый потрясающий день трудовой недели строителя коммунизма.
Стоял ноябрь. Лёгкий осенний морозец напоминал о необходимости покупки новой пары обуви. Подошвы старой, почти как новой, зияли дырами. Непозволительно много приходилось ходить с работы на работу. Я халтурил, где только мог, и копил деньги на дачу. Ремонтировать новыми подмётками туфли уже надоело. Они отваливались на второй день и никто не признавал себя виноватым. Деньги улетали на ветер. Обнадёживала скоропостижная смерть Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. По телевизору показывали бесконечную очередь плачущего народа, проходящего возле гроба в Колонном зале Дома Союзов. На сердце у меня было легко и радостно. Тешила надежда на перемены к лучшему. К ещё более лучшему. К самому лучшему на свете.