Историки Греции
Шрифт:
7. Ввиду платейских событий и явного нарушения договоров афиняне начали готовиться к войне; готовились и лакедемоняне с союзниками, собираясь, те и другие, отправить посольства к персидскому царю 152 и в прочие места к варварам, от которых надеялись на помощь; заключали они и союзы с теми государствами, какие оставались вне их владычества. Лакедемоняне приказали сверх имевшихся кораблей соорудить двести в Италии и Сицилии тем городам, которые приняли их сторону, смотря по величине каждого города, так что общее число их кораблей должно было дойти до пятисот; они приказали также иметь наготове сколько нужно денег, вообще же держаться спокойно и, пока приготовления не кончены, даже допускать к себе поодиночке афинские корабли. Афиняне старались определить силы имеющихся союзников и отправляли посольства преимущественно окрест Пелопоннеса: в Керкиру, Кефаллению, Акарнанию, Закинф — они понимали, что если дружба здесь будет тверда, то берега Пелопоннеса откроются их оружию. 8. О меньшем не думали ни те, ни другие, все силы устремлялись лишь к войне; и это понятно: в начале спора всякий горяч, а тогда и в Пелопоннесе и в Афинах было много молодежи, которая по неопытности жадно хваталась за войну. И вся остальная Эллада была в напряжении перед схваткой двух первейших государств. Многие изречения ходили из уст в уста, многое вещали гадатели как в готовящихся к войне, так и в остальных государствах. К тому же незадолго перед этим на Делосе произошло землетрясение, 153 чего еще не бывало на памяти эллинов; говорили и думали, что это — предзнаменование, и повсюду искали, не случилось ли еще чего
152
7. …собираясь… отправить посольства к персидскому царю…— Персидским царем в описываемое время был Артаксеркс I (465-425).
153
8. Землетрясение на Делосеупоминается Геродотом (VI, 98) перед Марафонской битвой; у Фукидида здесь скрытый упрек предшественнику.
9. Вот с какими средствами и мыслями оба города вставали к войне. Каждый начинал ее при своих союзниках. С лакедемонянами в союзе состояли все пелопоннесцы, что за Истмом, кроме лишь аргивян и ахеян: эти находились в дружбе с обеими сторонами, из ахеян же одни пелленяне воевали вместе с лакедемонянами с самого начала, а остальные только впоследствии. За пределами Пелопоннеса в союзе с ними были мегаряне, беотяне, локры, фокидяне, ампракиоты, левкадяне, анакторийцы. Из них доставляли флот коринфяне, мегаряне, сикионяне, пелленяне, элидяне, ампракиоты и левкадяне, конницу — беотяне, фокидяне и локры, пехоту — остальные государства. Таков был союз лакедемонян. С афинянами в союзе состояли хиосцы, лесбияне, платеяне, навпактские мессеняне, большинство акарнанов, керкиряне, закинфяне, а также податные государства из следующих мест: приморская Кария, лежащая близ Карии Дорида, Иония, Геллеспонт, Фракийское побережье и все Кикладские острова, лежащие к востоку между Пелопоннесом и Критом, кроме Мелоса и Феры. Из них корабли доставляли хиосцы, лесбияне, керкиряне, остальные — сухопутное войско и деньги. Таковы были союзники обеих сторон и такова их подготовка к войне.
10. Лакедемоняне тотчас после платенских событий разослали приказ по пелопоннесским и дальним союзникам вооружать войска и заготовлять все необходимое к дальнему походу, так как они намерены вторгнуться в Аттику. От каждого из государств две трети войска по мере готовности к назначенному сроку собрались на Истм. И когда все войско было в сборе, царь лакедемонян Архидам как начальник этого похода созвал от всех государств стратегов, высших должностных и наиболее значительных лиц и ободрял их такою речью.
11. «Пелопоннесцы и союзники! И отцы наши совершили много походов как в самом Пелопоннесе, так и за его пределами, да и старшие из нас самих не лишены военного опыта. Но никогда еще мы не выступали в поход с большими силами: мы идем теперь против самого мощного врага, и войска у нас огромные и отборные. Поэтому наш долг показать себя не хуже отцов наших и не ниже нашей собственной славы. Ибо вся Эллада возбуждена нашим движением, следит за ним и по ненависти к афинянам сочувствует исполнению наших замыслов. Но хотя и может показаться, что громада наших войск безопасна от попыток неприятеля вступить в открытый бой, однако это не причина ослаблять готовность: нет, и вождь и воин каждого государства постоянно должны всяк себе ждать опасности. Ход войны неведом, и большею частью нападения совершаются внезапно и в порыве чувства: часто войско меньшее, но осмотрительное с успехом отражало неприятеля более многочисленного, но по самонадеянности неприготовленного. На войне всегда следует в душе быть отважным, на деле же осмотрительным: тогда и наступать на врагов можно вдохновеннее, и нападать на них безопаснее. А мы идем на государство не беззащитное, государство, прекрасно и всячески готовое к войне, — будем же твердо надеяться, что афиняне выйдут с нами на бой. Пусть они и не двигаются, пока нас нет, — не то будет, когда они увидят нас в своей земле опустошителями и истребителями. Ибо все ведь приходят в ярость, когда на глазах и внезапно постигает их что-то необычное; и кто меньше всего следует рассудку, те горячей всего кидаются в дело. От афинян этого можно ждать вернее, чем от всякого: притязая владычествовать над остальными, они скорей готовы нападать и опустошать чужие земли, чем видеть это на своей. Итак, коль скоро вы идете против такого государства и борьба эта исходом своим принесет вашим предкам и вам самим величайшую славу или же позор, — следуйте всюду, куда бы ни повели вас, блюдите пуще всего порядок и бдительность н быстро исполняйте приказания. Ибо лучше всего и безопаснее всего, когда мужей много, а порядок в них един».
12. После этой краткой речи Архидам распустил собрание. Прежде всего он отправляет в Афины спартиата Мелесиппа, сына Диакрита, — не пойдут ли афиняне на какие-либо уступки теперь, видя неприятеля уже в пути. Но афиняне не пропустили Мелесиппа ни в город, ни к властям, ибо уже одержало верх предложение Перикла: не принимать ни глашатая, ни посольства от лакедемонян, раз те выступят в поход. Поэтому афиняне отсылают Мелесиппа обратно, не выслушав его, и приказывают ему покинуть границы Аттики в тот же день; а если впредь лакедемоняне еще пожелают прислать посольство, пусть сперва отступят в свои владения. Афиняне даже послали провожатых, чтобы Мелесипп ни с кем не вступал в сношения. Уже на границе, собираясь проститься с провожатыми, он сказал только: «День этот будет для эллинов началом великих бедствий», и продолжал путь. Когда же он прибыл в свой лагерь и Архидам узнал, что афиняне ни в чем не согласны уступить, царь снялся со стоянки и двинул войско дальше в их землю. А беотяне доставили в помощь пелопоннесцам часть своей пехоты и конницу, с остальным же войском подошли к Платее и стали опустошать ее поля.
13. Пелопоннесцы собирались еще на Истм и были в пути перед вторжением в Аттику, когда Перикл, сын Ксанфиппа, один из десяти афинских стратегов, узпал о предстоящем вторжении. Перикл подозревал, что Архидам, связанный с ним дружбой гостеприимца, пожалуй, не тронет и не опустошит его полей или по собственному желанию угодить ему, или даже по внушению от лакедемонян, с целью возбудить против Перикла подозрение сограждан, подобно тому как прежде из-за него же предложено было изгнать лиц, причастных скверне. Поэтому Перикл объявил афинянам в народном собрании, что хотя Архидам ему и друг, но от этого не последует для государства вреда; если же неприятель не станет разорять его полей и домов так же, как и прочих граждан, то он сам уступает их государству и тем снимает с себя всякое подозрение. О положении дел советы его были прежние: готовиться к войне, все добро свезти с полей в город, не выходить на битву, но запереться и охранять город, снаряжать флот, в котором сила афинян, а союзников держать в руках; сила, говорил он, зиждется на приливе денег от союзников, а в войне обычно побеждают рассудительность и обилие денег. Поэтому он призывал мужаться: ведь обыкновенно государство получает от союзников шестьсот талантов подати в год, не считая прочих доходов, да еще на Акрополе хранится чеканной монеты шесть тысяч талантов (было их даже до девяти тысяч семисот талантов, но из них произведены были расходы на Пропилеи в Акрополе, на другие постройки и на Потидейский поход); да нечеканенного золота и серебра в виде частных и общественных вкладов, да священной утвари для процессий и состязаний, да персидской добычи и прочего не меньше, как на пятьсот талантов. Он причислял сюда еще немалые деньги из остальных святилищ, которыми можно воспользоваться, если больше будет неоткуда взять, равно как и золотым облачением самой богини, статуя которой имеет на себе сорок талантов чистого золота, и все оно может быть снято; но, употребивши это золото на спасение государства, необходимо будет (прибавлял Перикл) возвратить его без убыли. Так ободрял он афинян перечислением денежных средств. Далее он напомнил, что у них есть тринадцать тысяч латников, не считая стоявших в гарнизонах и шестнадцати тысяч на охране стен, — ибо именно столько их охраняло город в пору первого вторжения неприятеля, а были это граждане самого старшего и самого младшего возрастов и метеки, 154 служившие в латниках: от Фалерской стены до обводной городской
считалось тридцать пять стадиев, из этой последней охранялись сорок три стадия (остальная часть ее, между Длинной и Фалерской стенами, не охранялась), «Длинные стены» до Пирея охранялись снаружи на сорок стадиев, а в Пирее с Мунихией из шестидесяти стадиев охвата охранялась половина. Наконец, конницы вместе с конными стрелками имелось тысяча двести человек, стрелков тысяча шестьсот и трехрядных, годных к плаванию, судов триста. Таковы, ничуть ни меньшие, средства были у афинян в то время, когда предстояло первое вторжение пелопоннесцев и афиняне начинали войну. Все это и многое другое говорил, по обыкновению, Перикл с целью доказать, что перевес в войне останется за афинянами.154
13. …причастных скверне.— Перикл по матери принадлежал к роду Алкмеонидов, запятнанному расправой с участниками заговора Хилона (VII в.), искавшими спасения у алтарей. Спартанцы перед объявлением войны требовали от афинян изгнания всех причастных к этому греху, имея в виду прежде всего Перикла. Пропилеи— богато обстроенный вход на Акрополь, были завершены за год до войны, одновременно с походом на отпавшую Потидею. Нечеканенное золото и серебро(сосуды и проч.) пошло в переплавку не ранее последних двух лет войны; от использования золотого облаченияАфины (исполинская статуя Фидия в Парфеноне была сделана из дерева и облицована слоновой костью по лицу и рукам, а золотом по одежде и оружию) афиняне воздержались даже в эти самые трудные годы. Стены.— От города Афин (окруженного обводной стеной) к двум его гаваням, Пирею и Фалеру (на расстояние 6-7 км), тянулись три стены, две Длинные— к Пирею и третья Фалерская. Метеки— граждане других городов, живущие в Афинах (или ином городе) свободно, но не пользуясь гражданскими правами.
14. Афиняне выслушали Перикла и приняли его предложение: стали переправлять с полей в город женщин, детей и хозяйственное добро, уничтожали даже деревянные части самих жилищ; а мелкий и вьючный скот перевезли на Евбею и ближние острова.
Тяжело было для афинян сниматься с места, потому что большинство их привыкло постоянно жить на своих полях. 15. Дело в том, что так издревле жили афиняне даже больше, чем другие эллины. Ибо лишь при Кекропе и первых царях до Фесея население Аттики жило постоянно отдельными городами, со своими властями и правителями, и если ничто не грозило, то они не сходились и на советы к царю, но управлялись и совещались по отдельности. Некоторые города по временам даже воевали между собою, как при Евмолпе элевсиняне против Эрехфея. Но когда воцарился Фесей, соединив в себе силу с умом, он повсюду навел порядок и при этом упразднил советы и правления прочих городов, всех объединил вокруг нынешнего города, учредивши один совет и одно правление. Каждый продолжал возделывать свои земли как и прежде, но город теперь пришлось иметь один; и собрав вокруг себя всех, город стал велик, и таким передан был от Фесея его потомкам. С тех пор и по сие время афиняне на народный счет совершают в честь богини празднество «Сселения». А дотоле город занимал лишь нынешний Акрополь и южный перед ним склон. Доказательство этого: святыни [Афины] и других божеств находятся на самом Акрополе, а если вне его, то по большей части с этой стороны — это святыни и Зевса Олимпийского, и Аполлона Пифийского, и Геи, и Диониса Болотного, в честь которого справляются двенадцатого анфестериона древнейшие Дионисии 155 (как до сих пор и у ионян, происходящих от афинян). Здесь лежат другие древние святыни, здесь же и источник, обстроенный при тиранах и названный Эннеакрунами, а прежде, в открытом виде, звавшийся Каллироей; из этого источника, как из ближнего, брали воду для большей части торжественных обрядов, да и теперь берут по давнему обычаю для свадеб и других священнодействий. А сам Акрополь по древности своего заселения и доселе у афинян называется «городом».
155
15. Кекропи потом Эрехфей— мифические афинские цари; Евмолп из соседнего Элевсина, второго по важности города Аттики, считался основателем элевсинских мистерий. Фукидид описывает «синэкизм» («сселение») нескольких сельских общин в одну городскую, характерное для возникающих греческих полисов; праздник в память «сселения» при Фесее(Тезее) справлялся в Афинах около времени летнего солнцестояния. Акрополь— укрепленный холм в Афинах (ок. 300 м длины, 150 ширины, 50 высоты), в историческое время занятый лишь священными и государственными постройками; упоминаемые святилища у его подножья описываются еще во II в. н. э. Павсанием (I, 18-20). Древнейшие Дионисии(или Анфестерии) — весенний праздник сил природы в начале марта.
16. Вот каким образом афиняне долго жили самостоятельно по разным местам, да и после сселения, как в древнее, так и в последующее время вплоть до настоящей войны, большинство их по привычке от рождения жило все-таки на своих полях. Поэтому нелегко им было сниматься с места всем домом, тем более что лишь недавно они снова здесь устроились после Персидских войн. Тяжко и трудно было им покидать дома и святыни, которые искони, со времен древнейшей их самобытности, были для них «отцовскими»; они должны были изменить весь образ жизни, и каждый из них словно покидал отечество.
17. Когда они явились в Афины, то помещений там нашлось только для немногих; кое-кто отыскал приют у друзей или родственников; большинство же поселилось на городских пустырях и в святилищах богов и героев, кроме разве Акрополя, Элевсиния и некоторых других, запертых на замок. По великой нужде заселен был даже так называемый Пеларгик 156 под Акрополем, заклятый от заселения, о чем гласили и последние слова пифийского вещания: «Лучше Пеларгику быть невозделанным». Мне кажется, вещание это исполнилось в смысле обратном тому, как его поняли: не беда постигла город за недозволенное заселение, но сама нужда в этом заселении возникла по причине войны; не называя войны, оракул предугадал, что подобру это место заселено не будет. Многие устроились в крепостных банях и вообще где и как могли, ибо город не мог вместить всех собравшихся; впоследствии они поделили и заняли даже Длинные стены и большую часть Пирея. В то же время афиняне принялись готовиться к войне, собирать союзников и снаряжать сто кораблей для нападения на Пелопоннес с моря. Так готовились афиняне.
156
17. Элевсиний— храм Деметры и Коры близ агоры (торговой площади); Пеларгик(Пеласгик) — точное место которого неясно — считался остатком от доэллинского населения Аттики.
18. Пелопоннесское войско подвигалось тем временем вперед и достигло Аттики прежде всего у Энои, где намечено было вторжение. Там они расположились лагерем, готовясь к приступу укреплений, даже с помощью машин; ибо Эноя, находясь на границе Аттики с Беотией, была укреплена, и афиняне всякий раз, когда случалась война, держали там гарнизон. В приготовлениях к приступу пелопоннесцы медлили подле Энои; Архидама очень обвиняли за это, так как он, казалось, не одобряя быстрых действий, вяло вел войну и щадил афинян: неудовольствие вызвали и остановка собранного войска на Истме, и промедление в дальнейшем пути, и в особенности задержка при Эное. В самом деле, за это время афиняне со своим имуществом укрылись в город, пелопоннесцы же полагали, что быстрым натиском можно было бы захватить все это еще за городом, если бы не медлительность Архидама. Так войско на привале негодовало на Архидама, он же выжидал, говорят, надеясь, что афиняне уступят, пока земля их еще не тронута, и не решатся допустить ее до разорения.
19. Однако когда приступом Эною взять не удалось никакими способами, а глашатаев от афинян все не было, тогда, примерно на восьмидесятый день после платейских событий, в разгар лета, в пору созревания хлеба, пелопоннесцы снялись из-под Энои и вторглись в Аттику; вел их царь лакедемонян Архидам, сын Зевксидама. Приостановясь, они опустошили прежде всего Элевсин и Фриасийскую равнину, а подле так называемых Рейтов отразили набег афинской конницы. Затем они двинулись дальше через Кронию, оставляя справа Эгалейские горы, пока не пришли в Ахарны, обширнейшую местность среди поселков Аттики. Здесь они надолго стали станом и опустошали поля.