История библейских стран

Подавление восстания стало катастрофой для иудеев и вообще для еврейства. Был разрушен храм, и более он уже никогда не восстанавливался. Десятки тысяч иудеев были убиты, казнены, еще больше обращено в рабство. На оставшихся были наложены тяжелейшие налоги. Многие земли были конфискованы и превращены в императорскую собственность. В самом Иерусалиме был размешен римский легион, а в Эммаусе рядом с ним были поселены 800 римских ветеранов (Lifshitz, 1977, 469–470). Поскольку многие области Палестины были опустошены, страна стала стремительно заселяться представителями разных народностей, так что постепенно иудеи превратились в меньшинство населения. Уничтожение храма привело к переоценке многих ценностей. После его разрушения основной формой еврейского религиозного объединения становится синагога. В отличие от храма, считавшегося жилищем Бога, синагога — лишь молитвенный дом, в котором собираются иудеи для совместной молитвы, чтения Пятикнижия и обсуждения своих дел. Здесь нельзя было приносить жертвы, так что этот некогда основной вид почитания Бога ушел в прошлое. Собравшийся в Ямнии (Ябне) синедрион покончил со всеми прежними спорами и установил более строгие правила религии. Это стало окончательным оформлением иудаизма, в основу которого были заложены фарисейские представления. В частности, было установлено, что Мессия еще только придет (Safrai, 1981, 398–400). Христиане, естественно, не могли принять это положение и окончательно отделились от иудеев. Так в Средиземноморье определились две монотеистические религии, истоком которых является Библия, — иудаизм и христианство.

Иудеи еще оставались в Палестине и снова пытались выступить против римской власти. Самое крупное такое восстание произошло в 131–135 гг. под руководством Симона, прозванного Бар-Кохбой, т. е. "Сыном звезды". Сам он объявил себя князем Иудеи, а некоторые его сторонники даже считали его долгожданным Мессией. Толчком к восстанию стало изменение статуса Иерусалима. Хотя иудеи после поражения в Великой иудейской войне уже почти не жили в этом городе, они по-прежнему считали его святым. Вероятнее всего, во время своего пребывания в Палестине в 129–130 г. император Адриан решил основать на месте Иерусалима новый город и назвать его Элией Капитолиной. Этот город был возведен в ранг римской колонии и, соответственно, получал некоторые привилегии, так что император мог рассматривать свой акт как дар Иудее. Однако в колонии согласно замыслу должны быть и римские храмы, а на месте разрушенного храма Йахве — храм Юпитера Капитолийского. Возможно, Адриан вообще предполагал заменить местного, как он считал, бога Иудеи Йахве собой; недаром на выпущенных после подавления восстания монетах он именуется благодетелем и спасителем мира (Thornton, 1975, 447–448). Это вызвало яростное возмущение иудеев (Cas. Dio, XLIX, 12). Восстание продолжалось более трех лет и было с трудом подавлено римлянами.

После подавления этого восстания репрессии были еще более ужасающими. Иудеям было, в сущности, запрещено жить в своей стране, следовать библейским законам и установлениям, религиозных наставников — раввинов. Все это приравнивалось к преступлению и наказывалось смертью, а в Элию Капитолину евреям вход был запрещен. Правда, это название города долго не удержалось. Даже название провинции было изменено, чтобы ничто не напоминало о мятежном народе. Она стала называться Палестинской Сирией и обрела статус самостоятельной провинции, ее наместником стал отныне не прокуратор, а легат такого же ранга, что и правитель Сирии. Центром новой провинции являлась Цезарея, в которой ничего не напоминало о прежних временах. Все это усилило еврейскую эмиграцию из Палестины, так что история еврейского народа стала развиваться в значительной степени вне ее.

Еще до восстания Бар-Кохбы в Сиро-Палестинском регионе произошли важные изменения. Император Траян (98—117) считал себя наследником старых римских традиций, в том числе традиций активной внешней экспансии. Его правление отмечено новыми завоевательными войнами. Легат Сирии А. Корнелий Пальма по поручению Траяна ликвидировал Набатейское царство (Cas. Dio, LXV–II, 14, 5). "Пасхальная хроника" датирует это событие консульством Кандида и Квадрата, т. е. 105 г., хотя современные исследователи полагают, что это произошло, скорее, в следующем году (Negev, 1977, 640–641). К этому времени большинство клиентских государств Сирии и Палестины перестало существовать, и наличие такого достаточно сильного царства, как Набатея, уже не устраивало римлян.

Иудея, долгое время бывшая своеобразным буфером между римскими провинциями и Набатейским царством, после поражения в Великой иудейской войне утратила такую роль. При Раббэле II Набатейское царство значительно усилилось. О его внутренней истории можно отчасти судить по монетам. Они показывают, что первоначально, по-видимому из-за молодости царя, он правил вместе со своей матерью Шаликат, но уже на седьмом году его правления мать была заменена женой Гамилат. Было ли связано такое изменение монетной легенды с каким-либо переворотом или вызвано другими, в том числе чисто естественными причинами, неизвестно. Любопытно, что на одной монете (к сожалению, недатированной) появляется вторая жена царя — Хагиру (Negev, 1977, 637). Это, видимо, также было связано с какими-то событиями при набатейском дворе. Раббэл II сумел не только усилить свою власть, но и улучшить пошатнувшееся экономическое положение страны. Так, ему удалось увеличить долю серебра в своих монетах с 20 % в начале царствования до 42, 5 % в конце. Вообще, в это время Набатея достигла процветания, что делало ее слишком опасной для Рима, стремившегося прибрать к рукам чрезвычайно выгодную аравийскую торговлю благовониями. Для римлян набатейский поход Пальмы представлял собой не очень-то значительное событие, но для набатеев он был, конечно, очень важен. Они явно оказали римлянам какое-то сопротивление, хотя деталей его мы не знаем. Сопротивление, однако, оказалось бесполезным, и территория бывшего Набатейского царства была превращена в римскую провинцию Аравию, центром которой стала Боера, куда еще Раббэл перенес свою столицу (Шифман, 1976, 28; Bcngtson, 1985, 292–293; Gоitz, 1991, 22–24; Negev, 1977, 641; Negev, 1993, 1181).

Возможно, что ликвидацией потенциально опасного Набатейского царства Траян хотел также укрепить свой тыл перед большой войной с Парфией. Воспользовавшись как поводом сменой царей на армянском троне, он в 115 г. начал военные действия. Поход был успешным, и римляне даже захватили парфянскую столицу Ктесифон, но еврейские восстания в их тылу, в значительной степени спровоцированные парфянскими агентами, заставили их остановиться. Вскоре Траян умер. Его преемник Адриан отказался от месопотамских завоеваний Траяна. Одной из причин этого шага нового императора были волнения в Палестине, Египте, Африке (SHA, Hadr., 5, 2). Видимо, восстание, вспыхнувшее еще при Траяне, было окончательно подавлено Адрианом, и он не решился удерживать Месопотамию, имея в тылу столь беспокойные провинции. Адриан, дважды сам побывавший в Сирии, много сделал для интеграции этой страны в Римскую империю (Honigman, 1932, 1680–1681). Это не значит, что все его мероприятия встречали восторженный прием в провинции. Известно о ненависти Адриана к антиохийцам (SHA, Hadr., 14, 1). По-видимому, жители этого крупнейшего города Сирии стремились всеми силами сохранить свою автономию перед лицом интегрирующей силы римского правительства.

Конец I и большая часть II в. считаются временем расцвета Римской империи. Это во многом отразилось и на стабильности имперских границ, в том числе евфратской. Но уже в 60 гг. II в. положение изменилось. Снова началась война с Парфией, причем ее инициатором на этот раз стал парфянский царь Вологез. Тщательно подготовившись, он в 161 г. вторгся в Сирию и разбил войска римского наместника Корнелиана. Население Сирии встретило парфян как освободителей (Ghirshman, 1972, 161), и это еще более осложнило положение. Только недавно ставший императором Марк Аврелий направил на Восток своего соправителя Люция Вера, а позже и сам на некоторое время отправился в Сирию. Числясь официально главнокомандующим, Вер практически в военных действиях не участвовал, но римские армии под командованием довольно способных полководцев сумели не только вытеснить парфян из Сирии, но и вторгнуться на парфянскую территорию. Марк Аврелий и Вер справили пышный триумф, но в Месопотамии войска подцепили чуму, которая распространилась по всей империи и в первую очередь, конечно, в Сирии (SHA, Marc., 8, 1–9, 5; Ver., 5, 8–8, 4). Несмотря на громкие победы, римляне ушли почти из всех захваченных городов и земель, и причиной этого была не только чума. У Рима уже не было достаточно сил для великих завоеваний. Империя вступала в полосу кризиса. Одним из его проявлений стала политическая нестабильность

Марк Аврелий назначил правителем всех азиатских провинций одного из лучших своих полководцев Г. Авидия Кассия (Cas. Dio, LXXI, 3). Перед ним была поставлена задача во что бы то ни стало укрепить стабильность на азиатских территориях, которым грозила опасность как со стороны парфян, так и со стороны самих провинциалов, недовольство которых возрастало. Кассий как нельзя лучше подходил для этой роли. Он был очень способным, деятельным, бесстрашным командиром, умевшим налаживать дисциплину. Но Марк не учел его честолюбия. Добившись ряда успехов, в том числе подавив восстание в Египте, Кассий в 175 г. поднял мятеж и объявил себя императором. Его активно поддержала значительная часть местного населения. Но в армии такой активной поддержки не было, и всего лишь через три месяца Кассий был убит, вероятно, собственными солдатами, а его голова поднесена Марку (SHA, Маге, 24, 6—25, 4; Av. Cas., 6, 5–9, 1). Антиохия и некоторые другие города, наиболее активно поддержавшие мятежника; были наказаны фактическим лишением самоуправления (SHA, Av. Cas., 9, 1). Хотя позже эти меры были отменены, ясно, что непосредственный контроль имперских чиновников власти считали лучшим способом предотвращения городских выступлений (ср.: Шифман, 1977, 278–279). Таким образом, городской строй полисного типа, являвшийся основой античного общества, входил в явное противоречие с наступающей эпохой.

Убийство сына Марка Коммода в ночь на 1 января 193 г. открыло период глубочайшего кризиса античного общества. И на различных этапах этого кризиса Сирия играла значительную роль. Коммод был сменен Пертинаксом, который одно время был наместником Сирии, но его самого уже в марте того же 193 г. убили преторианские гвардейцы, сделав императором Дидия Юлиана. В ответ на это несколько римских полководцев также объявили себя императорами. Среди них был легат Сирии Г. Песценний Нигер, провозглашенный императором в Антиохии в апреле этого же года. Геродиан (II, 8, 6) пишет, что это сделало не только войско, но и собравшаяся толпа. Жители Сирии активно поддержали Нигера, ему подчинились римские наместники ряда других восточных провинций, так что вскоре он стал правителем всей азиатской и даже частично африканской частей империи (Herod., II, 8, 7). Нигер пользовался популярностью и в Риме (SHA, Nig. 2, 2–3). Однако он промедлил и нe сумел организовать оборону против наступающих войск уже захватившего Рим и признанного сенатом Септимия Севера. После сравнительно недолгой военной кампании в 194 г. армия Нигера была разгромлена, и сам он после неудачного бегства убит (Herod, III, 1, 1–4, 6; SHA, Sev., 8, 7–9, 2; Nig. 5).

Север обрушил на побежденных, в том числе на Сирию, жестокие репрессии. Сторонники Нигера были казнены, а их имущество конфисковано. Антиохия снова была лишена самоуправления, но значение этого города было столь велико, что в 202 г. его права восстановили. Сирия была разделена на две провинции — Финикию (точнее, Финикийскую Сирию) и Келесирию (Honigman, 1932, 1681), как в свое время планировал еще Адриан (SHA, Hadr., 14, 1). В состав Финикии было включено не только средиземноморское побережье со старыми финикийскими городами, но и вся южная часть Сирии, видимо, потому, что к этому времени связь между приморскими городами и внутренними районами была уже довольно значительной (Honigman, 1932, 1686). Центром Финикии стал Тир, который, в отличие от многих других городов, во время гражданской войны поддержал Севера (Eissfeldt, 1941, 368; Eissfeldt, 1948, 1900). Келесирией же теперь стала называться северная часть Сирии. Разделение на две провинции должно было обеспечить более тщательный контроль над территорией, столь горячо поддержавшей недавнего претендента на власть.

Внешне политика Севера в Сирии, как и в других частях империи, была противоречивой. Субъективно она определилась конкретными политическими целями, в данном случае — желанием наказания врагов и поддержать своих сторонников. Так, наказывая Антиохию, Север возвысил ее соперницу Лаодикею. То же произошло на финикийском побережье, где Тир получил привилегии в ущерб Бериту (Шифман, 1977, 280–281). Но все же общая линия в северовской политике прослеживается довольно ясно. Несмотря на чисто местные интересы, основная масса сирийских городов поддержала Нигера, причем это были преимущественно наиболее крупные города, экономически и культурно развитые, и их наказание было ударом по городскому полисному строю, являвшемуся основой античного общества. Подобная картина отмечается и на Западе, в том числе в самой Италии, и в наиболее романизованных частях провинций, где сенаторская и муниципальная знать поддержала другого соперника Севера — Клодия Альбина (AlfGldy, 1968, 119–122; Seyfarth, 1975, 240; Циркин, 2000, 261–262). Таким образом, можно сделать вывод, что поражение Нигера (как и Альбина) было поражением античного мира и победой новых тенденций в развитии римского общества. В целом же Север относился к Сирии весьма доброжелательно. Он ввел в сенат большое количество сирийцев, да и вообще при нем половину всех провинциальных сенаторов составляли выходцы с Востока (Bats, Bcnoist, Lefebvre, 1997, 110), и это были в основном уроженцы Сирии. Такая склонность к сирийцам объясняется как чисто личными мотивами, ибо жена Севера Юлия Домна была сириянкой, так и политическим расчетом, т. к. император считал необходимым укрепить свое влияние в стране, значение которой еще более увеличивалось в связи с планируемым Севером наступлением на Парфию. В ходе двух войн с парфянами и небольшими княжествами, отделившимися от Парфии, Север захватил часть Месопотамии, где основал одноименную провинцию, так что обе сирийские провинции перестали быть пограничными.