История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны

О том, что к Богу теперь обращаются с более простыми просьбами, свидетельствует и распространение молитв о грешных душах. Чтобы облегчить страдания покойных членов семьи, чьи призывы, как ему кажется, он слышит, благочестивый сын заказывает мессы, отпевания, причащается, молится, старается получить отпущение грехов. В 1884 году деревенский священник, аббат Бюге, который называл себя «коммивояжером грешных душ», основал в Ла–Шапель–Монлижоне «Покаянное дело», которому был уготован оглушительный успех; в 1892 году количество участников достигло трех миллионов. Это мощное движение обнаруживает потребность в том, чтобы покойный оставался в том месте, где он жил; этой же потребностью объяснялась мода на спиритизм, которая охватила образованные круги французского общества на заре Второй империи. С тех пор как сложился семейный культ умерших, появилось желание воскрешать их в памяти. Понятно, почему с этих пор о пламени чистилища предпочитают много не говорить: по мнению Филиппа Арьеса, оно превращается в обнадеживающую «приемную».

По мере распространения агностицизма и развития свободной мысли рождаются новые эпизоды духовной жизни, новые ритуалы перехода души в мир иной. Множатся ряды тех, кто потерял веру. Молодой человек должен победить свои сомнения в возрасте между шестнадцатью и двадцатью пятью годами, когда он вступает во взрослую жизнь. На периферии сознания маячит трагический след революционного прошлого, который усугубляет непрочность веры; — священник–ренегат, высмеивающий духовенство. Именно этот образ вдохновил Барбе д’Оревильи на создание самого замечательного своего романа. Одновременно вырастает фигура обращенного. Новые ревностные христиане пытаются отвоевать позиции религии и находят поддержку в индивидуальном опыте. От Софьи Свечиной в 1815 году до «лиловой шпанской мушки» Евы Лавальер [411] в 1917-м, от Гюисманса до Клоделя, преклонившего колени у колонны в Соборе Парижской Богоматери, — знаменитые раскаявшиеся, внезапно пораженные верой, помогают другим унять страх сомнения и ужас покинутости Богом.

411

Ева Лавальер (1866–1929) — парижская актриса, ставшая монахиней.

Экзальтация боли

Обобщая, надо еще раз сказать, что XIX век делится на два разных периода. Первый отмечен барочной чувствительностью, которая ярче всего проявлялась в эпоху Реставрации. В это время доминировала экзальтация боли. Об этом свидетельствуют иконография и литература, поддерживающие молитву. Реалистичность, с которой описываются страдания Христа, граничит с садизмом. Этот период обозначен публикацией в 1815 году «Внутреннего мира Иисуса и Марии» Жана—Никола Гру и перевода «Воззрений Анны—Катарины Эммерих на жизнь Христа и его страдания» в 1835-м. Страсти Христовы служат темой для множества ужасных страниц. В этой литературе, вдохновившей появление неоламартиновской школы, кровь течет рекой и покрывает тело распятого Христа. Принято описывать сердце Христа в терновом венце. На картинках изображается Христос, указывающий пальцем на свою разверстую грудь. Романтики описывают страдающим и Младенца Христа; именно тогда в иконографии появляется образ Младенца со Святым Сердцем, опоясанным кровавым венцом. Об этом же свидетельствует культ Девы Марии, в центре которого — фигура Stabat mater, Скорбящей Матери. В 1846 году, когда двоим детям из французской деревни Ла Салетт явилась Дева Мария, на ней были знаки Страстей.

Эта трагическая чувствительность находит отражение в религиозных практиках. Она основана на том, что кровь Христова течет в истории. Весьма многочисленны женщины и даже девушки, входящие или не входящие в разные монашеские ордена, которые, по примеру знаменитых религиозных персонажей, облачаются во власяницу и носят чудовищные металлические вериги. Кюре из Арса бичует свой «труп», а Лакордер [412] заставляет топтать себя и плевать в лицо. Подражания Христу недостаточно; в новых молитвах появляется тема идеального спасения. В них говорится о желании жить в Сердце Христовом, проникнуть в него посредством созерцания ран. О том же свидетельствует и богослужение Крестного пути, однако это явление не получило широкого распространения и имело место лишь во второй половине века, о чем свидетельствуют исследования, проведенные в епархиях Арраса и Орлеана. Ив–Мари Илер отмечает по этому поводу, что никогда не ставилось такого количества придорожных распятий, как в XIX веке.

412

Жан–Батист Анри Лакордер (1802–1861) — французский теолог, журналист, один из самых влиятельных католических проповедников XIX века. Восстановил орден доминиканцев во Франции.

Молитва, обращенная к ангелу

Это явление распространяется буквально назавтра после братской революции февраля 1848 года. За десять лет до этого врач траппист [413] Пьер Дебрен уже критиковал жестокость аскетизма, говорил, что он ведет к истерии и к чахотке. Более эмоционально окрашенная религия ставит под сомнение царство страха и антимистицизма. Иконографические темы эволюционируют, изображения становятся более спокойными, кроткими. Новый культ явления Девы Марии и эволюция догмы вызывают к жизни молитву, обращенную к ангелу; излучающая свет Мадонна Лурдская не похожа на Скорбящую Мать Ла Салетт; пленительный образ Непорочного зачатия из собора в Се (Нормандия) созвучен успокаивающему образу ангела–хранителя, чей триумф не за горами. Мадонна из собора Святого Сердца в Исудёне уже не имеет никаких трагических черт.

413

Трапписты — католический монашеский орден, ответвление ордена цистерианцев, основанный в 1664 году в монастыре Ла–Траппе.

Спад напряжения символизирует новая сцена: совместная детская и материнская молитва. Книги по воспитанию восторгаются «трогательной картиной». Матери предлагается посадить ребенка к себе на колени, сложить его ручки и предложить произнести первые слова молитвы. Благодаря этому в детском сердце должны укорениться образы Богоматери и Младенца Христа, которые будут ассоциироваться с собственной матерью ребенка. Это ласковое обучение призвано вдохнуть новую жизнь в домашнюю религиозность, пока плохо изученную историками. Оно готовит декрет Quam singulari, который в 1910 году разрешает проводить первое причастие в частном порядке.

Культ святых таинств и и более частое принятие причастия противостоят спаду религиозного напряжения. Непрерывное поклонение Святым дарам, которое сначала было учреждено в 1852 году в Орлеанской епархии, а годом позже — в Аррасе, вызвало новый поток индивидуальных эмоций. Это чудодейственное общение с Богом один на один производило впечатление на самых недоверчивых. В окружении «доброго кюре» любили вспоминать о неотесанном крестьянине, который проводил долгие часы в маленькой церкви — общался с Добрым Богом; тому, кто спрашивал его о том, что с ним происходит, этот крестьянин отвечал: «Я его вижу и он меня видит». Этот «нулевой уровень» воцерковленности призывает не забывать о важности молитвы и перебирания четок. Такая практика переживала расцвет в 1850–1880 годах благодаря многочисленным вновь возникшим или воссозданным братствам.

После 1850 года множатся особые культы. Мелочность просьб, с которыми обращаются к Богу, разнообразие святых, к которым взывает молящийся (об этом свидетельствуют многочисленные непритязательные скульптурные изображения святых) — все это знаменует ловкий маневр для начала борьбы с народным культом «добрых святых» и «святых источников»: живучесть этого культа историки обнаружили в Шаранте и Лимузене, в Луаре–и–Шере и Морбиане. О том же говорит и возрождение или создание новых паломничеств, епархиальных или даже кантональных; процесс длился до падения Парижской коммуны, когда поднялась волна больших национальных манифестаций, организованных ассумпционистами [414] .

414

Ассумпционисты — католическая монашеская конгрегация, основанная в 1845 году французским священником Эммануэлем д’Альзоном.

В начале 1860-х годов возникает новый образ серьезной религии, морализирующей и, главное, весьма расчетливой, мало заботящейся о том, чтобы быть бесплатной и спонтанной; в молитвах теперь чувствуется влияние капитализма–таков главный вывод исследования Клода Савара. Новая, утилитарная концепция молитвы, созвучная с модой на экс–вото, ведет к обновлению аскетизма. Скамьи в церкви становятся все более удобными для молящихся: необходимость физического страдания отступает на второй план, а духовным заслугам уделяется все больше внимания. Ежедневная дисциплина, тяжелый труд, умеренность — все учитывается. Молитва становится частью повседневности.

Кукла и внутренний монолог

Внутренний монолог требует молчаливых слушателей, которые помогают изливать душу. Три таких слушателя играют немаловажную роль в XIX веке. Прежде всего это кукла, чье сложное посредничество мы не проанализировали до конца.

Как отмечает Робер Капиа, в первой половине XIX века «французская кукла не выглядела, как маленькая девочка, а наоборот, представляла собой фигурку женщины в миниатюре, одетой по последней моде». Тонкая талия и широкие бедра соответствовали канонам женской красоты того времени. Тело куклы было сделано из ткани или кожи ягненка и набито опилками. Голова и шея делались из папье–маше, зубы — из соломы или металла. Кукла сопровождала девочку на прогулке. Модели кукол, богатство их приданого, размеры дома воспроизводят положение в обществе семьи хозяйки; таким образом, игрушки помогают осознанию ребенком своей социальной идентичности. Кукла очень подходит на роль подруги, которой можно доверить секреты. Литература, которая оживляет куклу и наделяет ее речью, наравне с техническим прогрессом стимулирует эту психологическую функцию. С 1824 года производят говорящих кукол; в 1826-м появляются куклы, умеющие ходить.

В середине века (в 1855 году) происходит революция: кукол начинают делать из только что появившейся гуттаперчи, они теперь выглядят, как маленькие девочки, их называют «пупсиками». Со временем появляется новая модель. Это «омоложение» куклы облегчает идентификацию, стимулирует размышления над отношениями «мать — дочь», которые, воспроизводясь в воображении, развивают его. В то же время одновременное существование в эпоху Второй империи игрушек в виде взрослых и «пупсиков» обеспечивает чрезвычайно богатые возможности. Изготовление приданого для куклы, проведение бала в ее честь или свадьбы — это подготовка к аналогичным событиям в собственной жизни; все эти занятия с куклой развивают детскую общительность, что позволяет изучить роль женщины и светские обычаи.