История человечества. Россия

В прошлом Армении сильнейшие сейсмические катастрофы происходили довольно часто: в 735 году погибло около 10 тысяч человек, в IX веке Двинские землетрясения разрушили столицу древней Армении в Араратской долине – город Двин. Катастрофа 973 года уничтожила уникальный храм Звартноц около Еревана. Сильные землетрясения в Армении происходили и в 1679, 1827, 1840, 1926, 1931 годах. Однако несмотря на все это, территория Спитака и близлежащих городов на тот период времени не относилась к потенциально сейсмически опасным зонам. Поэтому дома здесь строились из расчета на гораздо меньшую интенсивность землетрясений, без точной оценки грунтовых условий, и отличались крайне низким качеством. Защиты от этого природного катаклизма нет, и единственное, чем можно помочь, – это просчитать его начало, чтобы предупредить людей.

Вот и 7 декабря 1988 года произошло печальное совпадение: в Ашхабаде, пострадавшем от разрушительного землетрясения сорока годами ранее, проходило Всесоюзное совещание сейсмологов, приуроченное к годовщине этой катастрофы. Прямо в зале заседания ученые рассматривали свежепроявленные пленки сейсмограмм. Огромные черные амплитуды колебаний в районе Памбак-Севанского и Амасия-Сарыкамышского разломов земной коры, с которыми были связаны сильные Ленинаканские землетрясения 1926 года, свидетельствовали, что катастрофу опять не удалось предсказать заранее, что разрушения будут велики, но никто не предполагал настолько печального исхода. Ученые снова проморгали. Так, директор Институ та сейсмологии РАН Г. А. Соболев свидетельствует, что за неделю до землетрясения в Спитаке уровень подземных вод – один из параметров сейсмоконтроля – заметно колебался, и шансы предсказать этот катаклизм все-таки были, если бы данные обрабатывались в реальном времени, но началась армяно-азербайджанская война, и наука отошла на задний план. Остался не услышанным и доклад киевского Института геофизики Академии наук УССР (докладчик Э. И. Несмеянович), опубликованный еще в апреле 1988 года, в котором сейсмолог предсказала зону и место Спитакского землетрясения. На рисунке, представленном ею, изображена именно эта зловещая зона – Спитак, Ленинакан, Кировакан, а на графике – пик амплитуды с указанием срока 7—13 декабря 1988 года!

Удары стихии обрушились в 11 часов 41 минуту – до школьного звонка оставалось всего четыре минуты… Подземные толчки силой до 7 баллов по шкале Рихтера за 30 секунд практически уничтожили Спитак, разрушили Ленинакан (ныне Гюмри), Степанаван, Кировакан (ныне Ванадзор). Центром землетрясения был Спитак. Толчки с магнитудой 7,0 разрушили этот районный центр до основания. Очаг землетрясения располагался на глубине до 20 километров от поверхности и в шести километрах на северо-запад от города. Землетрясение охватило всю северную часть территории Армении с населением около одного миллиона человек – трети жителей республики. Сейсмический толчок уничтожил до 80 % жилищного, социального и производственного фонда второго по величине города Армении Ленинакана. Также пострадали 350 селений, из которых 60 разрушены полностью (из 1063 населенных пунктов республики).

Землетрясение вывело из строя около 40 % промышленного потенциала Армении, нанесло значительный ущерб примерно 9 млн м² жилья, из которых 4,7 млн м² было просто уничтожено или снесено впоследствии из-за аварийного состояния. Непригодными для использования оказались 280 школ, 250 объектов здравоохранения, сотни детских садов, около 200 предприятий. Измеренный ущерб от Спитакского землетрясения – 20 млрд долларов. Но самое страшное – в Спитаке и Ленинакане, по официальным данным, погибли 28 854 человека (по неофициальным данным, число человеческих жертв достигло 55 тысяч), тяжелые увечья получили около 20 тысяч человек, без крыши над головой в тяжелый зимний период осталось 530 тысяч человек. Большинство из них до сих пор меряют жизнь на «до» и «после» землетрясения.

После землетрясения в Спитаке

После толчков возник 37-километровый разлом земной поверхности, с амплитудами смещения от 80 до 170 сантиметров. Он образовался на месте уже существовавшего здесь тектонического разлома. Характерной особенностью разрушительного Спитакского землетрясения было то, что в зоне бедствия рядом стоящие здания получили развороты и наклоны в противоположных направлениях. В самом Спитаке наблюдались смещения и повороты архитектурных памятников и надгробных камней при хорошем качестве цементного раствора. Подобное происходило в Ленинакане, Кировакане, Степанаване и во многих других населенных пунктах. На одной из фотографий видно часовню, верхняя часть которой получила сдвиг и поворот относительно нижней. Это подтверждает, что имевшие место вращательные силы проворачивали здания вокруг оси, тем самым разрушая их до основания. Были строения, которые наклонились под углом в 45°, были дома (пяти– и девятиэтажные), разрезанные пополам: одна половина в развалинах, другая стоит, а в разрезе свисают с каждого этажа на арматуре железобетонные плиты, одеяла, ковры…

Первый самолет Министерства обороны СССР вместе с военно-полевыми хирургами и лекарствами почти сразу, как стало известно о землетрясении, вылетел из московского аэропорта Внуково. В Ереване военные медики пересели на вертолет и уже через два часа приземлились в Ленинакане. Садились поздно вечером и в полной темноте. Ни одного огонька внизу не светилось. Казалось, город со всеми своими домами, улицами, площадями, скверами просто исчез. Курганы из красного туфа, щебня, бетона, кирпича, стекла и остатков мебели… Со всех сторон раздавались крики и стоны. С редкими фонариками на эти курганы взбирались мужчины, выкрикивая имена жен и детей и отыскивая своих потерявшихся родственников. Изредка в темноте виднелся свет фар машин «скорой помощи», которые подбирали раненых.

Генерал Николай Тараканов, президент Центра социальной защиты инвалидов Чернобыля, который в те трагические дни участвовал в работах по ликвидации последствий землетрясения в Спитаке и посвятивший ему несколько своих книг, в том числе «Разлом» и «Мертвые судят живых», на пресс-конференции, приуроченной к 15-й годовщине трагедии, говорил: «Это самая крупномасштабная катастрофа и великая трагедия ушедшего века. Как будто это была ядерная война – весь город лежал в руинах. Всю жизнь это будет стоять у меня перед глазами… Я не мог уложить в своей голове силу сдвига, который вызвал такой разлом, прошедший по самой окраине Спитака».

Оставшиеся в живых или ходили среди руин как потерянные, с потухшими, безжизненными глазами, или обреченно сидели на развалинах своих домов. Солдаты, прибывшие на место трагедии и разбирающие завалы, не могли ни есть ни спать после увиденного. Бывший армейский командир Геннадий Колышкин, встретивший первый день этой катастрофы в Спитаке, рассказал про похоронные команды, которые были созданы из солдат для захоронения погибших под завалами: «Славянская команда от пережитых впечатлений за 10 дней вышла из строя, пришлось создавать команду из мусульман». А когда открыли дверь класса одной из разрушенных школ и увидели мертвых детей, один французский спасатель-доброволец скончался от разрыва сердца. Некоторые сходили с ума. В первые дни наблюдалась полнейшая растерянность, но люди, особенно медики, работали на износ. Тот же Тараканов пишет: «Я наблюдал в одном из госпиталей такую картину. Хирург оперирует пострадавших, к нему приносят его раненую дочь, которой срочно нужна операция. Врач говорит, что будет оперировать девочку в порядке общей очереди. Когда подходит очередь его дочери, она умирает у него на руках…»

Врачи прибыли на место трагедии раньше спасателей и испили горькую чашу человеческих мук до дна. Раненых свозили не машинами «скорой помощи», а грузовыми, автобусами и даже самосвалами. «Из них – крики, стоны и кровь, просто ведрами лилась на землю кровь. Открываешь дверь автобуса – оттуда вываливаются окровавленные люди с поврежденными конечностями. Чья нога, чья рука – не поймешь. Оторванные конечности, переломанные. В том числе уже мертвые… – вспоминает исполняющий в то время обязанности главврача Ара Михайлович Минасян. – Знаете, я раньше никогда не плакал… Ну, есть люди, которые не могут плакать. Но тут не удержался. Убежал в кабинет, заперся и пять минут громко плакал. Думаю, так и другие. Потом мы справились с шоком и начали работать. Тяжело смотреть на людей и детей с аппаратами Илизарова и гирями на конечностях, которые врачи пытаются исправить, спасти. Но еще тяжелее – на выздоравливающих, которым некуда идти после выписки. Впрочем, всякий раз находились люди среди больных и родственников, которые брали таких к себе – “на время или насовсем”».

Еще более страшное зрелище являл собой городской стадион: тысячи трупов, накрытых чем попало и ждущих часа быть опознанными, и тысячи гробов. Гробы стояли и вдоль центральной улицы Орджоникидзе… Только за первые три дня из-под руин извлекли более 1700 живых и свыше 2000 мертвых. Возможно, что спасти можно было больше людей, но в то время никаких служб спасения, никаких МЧС еще не существовало. Не были отработаны методы борьбы со стихийными катастрофами, отсутствовали специально подготовленные кадры, техника. А когда первые иностранцы, прилетевшие на место трагедии, спрашивали: «А кто у вас занимается спасением людей?» – наши даже не понимали, о чем идет речь, и отвечали: ну, исполком, ну, райком, ну, милиция…

Следует сказать, что именно на части МВД и армейские подразделения легла вся ответственность за спасательные работы, наведение порядка, создание атмосферы надежности, которая очень нужна людям. Именно военные и милиция навели порядок с распределением поступающих грузов и в борьбе с мародерами (однако нужно подчеркнуть, что таких преступников были единицы). Огромную помощь оказали и 130 спасательных отрядов, созданных комсомольскими активистами из всех республик. Среди добровольцев были даже выпущенные на время из тюрем заключенные.