История довоенного Донбасса в символах. Точки

Пусто.

Лёня-«Витязь» нажимал на курок, немигая глядя сопернику в переносицу, барабан проворачивал ладонью в отличие от Егора, который пользовался рукавом куртки, с упоением слушая сухой треск. Должно быть, с таким звуком вращается круг рулетки в казино, с красными и чёрными, чёт и нечёт, цифрами и числами. В револьверном барабане чисел не было. Только шесть чёрных и одно красное. Или наоборот.

Прозвучавший заново выстрел завершил обряд бракосочетания – трагично и нелогично. В салоне джипа глухо вскрикнул Иван. Тело «Витязя» вытянулось по стойке «смирно», на лице застыла детская обида: как, неужели я, неужели мне, неужели меня? Подхватить Лёньчика никто не успел, уже мёртвый он осел на бетонную плоскость, щедро заливая территорию аэропорта кровью, лившейся из входного и выходного отверстий в своей строительной голове.

На негнущихся ногах Егор переступил труп, растолкал партнёров и совладельцев «Витязя», отнял невесту, успевшую оформиться до состояния вдовы. Сделав два шага, Ирина упала в обморок.

Часы показывали тридцать шесть часов сорок две минуты.

V

Способность человека мыслить отличает его от других форм жизни. Странно, это убеждение считалось верным даже в то славное время, когда размышления совсем не поощрялись, тем более о стремлении к абсолютной свободе, а сверхдержава на противоположном полушарии именно потому и считалась потенциальным противником номер один: потому что великая мечта, делать всё, что вздумается, и не на кого не оглядываться.

Егор пережил всё это в далёком детстве, так и не успев проткнуть пиджачный борт красивой комсомольской трапецией, но вот почувствовать абсолютную свободу ему не довелось, только лишь стремление к ней заставляло изредка оглядываться по сторонам.

Дело не в идеологии, а в слаженной обойме: детсад, школа, институт, армия, работа – это основа стабильности в государстве, где у большинства граждан стремление к свободе отсутствует напрочь. Хорошая возможность сделать из себя большого оригинала; как так получилось, что весь сознательный период Егор пытался отличаться от всех остальных, а потом вдруг разочаровался в прежних избеганиях зависимости от чего, или от кого бы то ни было – Егор и сам не знал, и не догадывался, откуда это всё, пока естественная форма воспроизведения человеком себе подобных не сработала на нём точно так же, как и на всех остальных. Появилось маленькое существо по имени Пашка – и Егор стал таким как все.

Всё же эта обойма с похожими комплектами может служить доказательством твоего отличия от всех других форм жизни: ты есть, ты движешься, ты двигаешь, не лежишь на холодном столе с биркой на большом пальце правой ноги, не рассматриваешь оставшийся без тебя мир сквозь двухметровый слой сырой земли. Если ты часть чего-то активного и цельного, это также делает тебя разумным мыслящим, размышляющим, живым…

С наступлением осенней темноты Ирина Башкирова слабо напоминала разумный объект. В грязном подвенечном платье, с размазанной косметикой, выглядела она страшно и ужасно, рыдала алкогольными слезами, и энергично мотала головой, рискуя разбить подносимый стакан с водкой, и разрезать в клочья пухлые красивый губы. Она заметно выбилась из сил в оплакивании своего погибшего жениха, а Иван, даже залитый водкой, ходил нервно из комнаты в кухню, ероша волосы, ходил широкими шагами, создавая иллюзию, будто комнат на самом деле больше, чем одна, несколько, «много», и все они битком набиты старой мебелью-рухлядью, тогда как на самом деле почти вся мебель была совсем недавно вывезена бывшей супругой Ивана…

– Да брось ты её на хрен! – не выдержав, заорал он. – Или уведи отсюда!

– Она здесь останется, – с усилием произнёс Егор.

– Ч-что?!

– Тс-с-с…

Девушка уснула. Или уплыла в алкогольный обморок, выглядела в объятиях Егора свадебной куклой, основательно истрёпанной, как будто валялась где-то на пыльном складе, а циничные дети решили сыграть ею в футбол.

– Вали всё на меня, – как заводной повторял Егор. – Говори, что вообще – таксист, раньше меня никогда не видел.

– Да?! А тачку от кровищи кто отмоет?!

– Дождь…

– Ох, блин, ну влип, на перья..!

Вот так и не доехал директор магазина «Витязь» на священную землю, думал Егор, а были мечты, наверное, быть не таким как все, а выше всех остальных. Нового в мире ничего не происходит, только лишь повторяются старые избитые клише во всевозможных комбинациях, – сказка о рыбаке и рыбке может повторяться бесконечно, без риска стереться до нечитабельного состояния. На чью свободу ты посягнул, дорогой товарищ «Витязь», чтобы стать владыкою морским? Было что-то в тебе от объективности, и теперь ты не сидишь у разбитого корыта, а лежишь с биркою на ноге, на цинковом столе…

… Школьным учителям нелегко претендовать на место равное ученическому; демократические методы в современной системе образования не изменили ситуации. Слишком много различий – в возрасте, полномочиях, наконец, в самом поколении. Но существует альтернатива, когда человек, намного старше тебя самого, совсем ненамного, на какой-нибудь год, или даже несколько месяцев, когда разницу можно почувствовать только интуитивно, смотришь, и оцениваешь не человека, а именно вот эту разницу – и вот так Егор воспринимал бывшего своего учителя географии Андрея Алексеевича, ныне среднестатистического пенсионера, умудрившегося в пост педагогической нищете сохранить элегантность сродни английской палате лордов.

Встречи бывших ученика и учителя Егор воспринимал странным серым пятном, обладавшим свойством забываться, зато после, несколько часов спустя, из пятна этого Егор извлекал вещи невероятно мудрые и полезные. Вспоминая избитое «художник должен опережать время», он подозревал в географе недюжинный потенциал живописца, хотя на самом деле ничего этого не было, была обыкновенная квартира в многоэтажном доме и прочие атрибуты пенсионера, стряхнувшего социалистическую пыль ранее своих сверстников.

… Для того чтобы выяснить семейное положение мужчины, который иногда заботиться о своей внешности, нет смысла привлекать дедуктивный метод. Достаточно быть таким мужчиной. Это что-то вроде бара, или ресторана, где собираются люди определённой профессии, материального положения, или сексуальной ориентации. Все слои, группы, или отряды, безусловно, контактируют друг с другом, с прилегающими слоями, но расположенным впереди – завидуют.Чем-то это похоже на секс с ярко выраженными активными и пассивными сторонами. Егора раздражало, скорее, не местоположение в каком-то слое, а то, что он не сумел вырваться из общей системы, остался зависим и несвободен.

С двумя представителями слоя, опережающего его собственный, он встретился буквально на следующий же день после несостоявшейся свадьбы Ирины Башкировой. Правда, перед этим Егор сумел дважды удивить свою жену: первый раз, когда пришёл домой точно по графику, как и следовало возвращаться в семью приличным отцам и мужьям.Второй раз удивил, когда наутро пришли двое ментов, вписавшихся в классические утренние сборы несуразной и обильной небритостью.

Егор знал, что они ничего с ним не сделают, даже наручников не наденут, а если они знали, что он не знает, а жена Егора ничего не знала, а они знали, что он об этом знает, а в дальнем конце коридорной прихожей стоял Пашка, надавливая на щёку дверной ручкой, и Егор понимал, что только вот из-за этого пятилетнего существа ему следует держать себя в руках.

У ментов ничего не вышло, однако это было пустяком, ничего не значащей мелочью: правоохранительные органы. Самое интересное ожидало Егора в мебельной конторе.

– … А ты тут надолго, – заметил Блинов.

– Время, – негромко произнёс Егор.

– Что? – нахмурился Климов.

– Я говорю: время – понятие относительное, – сказал Егор. Деланно и широко улыбнулся сразу для обоих.

Если представить себе все слои циферблатом, после полуночи сразу наступает час: из грязи в князи. Глупая и запутанная мысль, Егор не понял пока, почему глупая и запутанная.